— Я прошу порядка, товарищи!.. От нас требуются не эмоции. От нас требуются дисциплина и выдержка!.. Мирра Абрамовна, сядьте на место!.. Николай Поликарпович, вы же пожилой человек!..
Спокойствие сохранял, пожалуй, только Котангенс, тем не менее воспользовавшийся суматохой, чтобы зажечь свою трубку — клубы синего дыма поплыли по воздуху — да еще молчал аристократической внешности Мамонт — недоуменно оглядывая соседей. Из кармашка отпаренного пиджака высовывался платочек. Однако Семядолю не так-то легко было выбить из колеи. Она в три секунды навела необходимый порядок. Пристыдила мужчин, жестикулирующих, как на рынке, водворила на место химичку, которая порывалась куда-то мчаться, сказала сердитым голосом: «Арнольд Петрович, здесь курить запрещается!..» — после чего, выдержав паузу, чтобы тишина закрепилась, и все также постукивая авторучкой, с большим чувством произнесла:
— Честно говоря, мне стыдно, товарищи! Мы же с вами все-таки учителя. Пропал мальчик, от нас требуется срочная помощь. А мы с вами вместо этого чем занимаемся? Что о нас подумает Отто Янович? Вместо помощи? Давайте, товарищи, по порядку…
Она подождала еще несколько долгих секунд, чуть подергивая головой и рассматривая, казалось, каждого по отдельности, а когда решила, что все уже прониклись моментом, то спокойно и деловито изложила свою собственную позицию.
Она сказала, что не собирается обсуждать сейчас медицинские аспекты проблемы: не ее специальность, и, наверное, милиция лучше разберется в этом вопросе, она сказала, что не собирается также вдаваться в непосредственное расследование, пусть расследованием занимаются те, кому это положено, и уж, конечно, заметила Семядоля, она не собирается ничего указывать компетентным органам, наши органы ни в каких указаниях не нуждаются. Помощь, разумеется, будет оказана. Разумеется, будут опрошены находящиеся в городе ученики и любые детали немедленно сообщены товарищу Пекке. Здесь не может быть никаких сомнений. Наш учительский коллектив… долг российского педагога… Но она хотела бы обратить внимание на одно обстоятельство — обстоятельство, которое не должно остаться упущенным… В этом месте Семядоля немного помедлила, а потом продолжила с еще большей энергией. Говорила она о довольно-аки необычных вещах. Сергей весь напрягся. Оказывается, среди учеников существуют весьма нездоровые настроения. Ходят слухи о монстрах и привидениях, появляющихся по ночам. Эти монстры, якобы, и ответственны за похищение. В частности, рассказывают о Доме Смерти, который находится где-то в городе. Кто туда попадает, естественно, исчезает бесследно. Или говорят о какой-то Черной Руке, тоже якобы существующей и отрубленной когда-то у Людоеда. Говорят, что именно эта Рука охотится за ребятами. А еще упоминается Топкое Место, засасывающее любого, и — Болтливая Кукла, крадущая малышей, и — Пузырь-невидимка, который вытягивает из человека все соки. В общем, настроения, как видите, специфические. Семядоля была просто поражена, когда об этом услышала. По ее мнению, детей явно запугивают, и хотелось бы выяснить, кому это понадобилось. Связь с пропавшими мальчиками, во всяком случае, несомненная, и она, Семядоля считает, что в этой истории следует разобраться. Слишком ясно тут чувствуется чье-то целенаправленное влияние.
— Школа должна вмешаться, — заявила она.
Все были слегка ошарашены.
Наконец, опомнившийся Котангенс опустил одну ногу с другой и решительно выдернул изо рта злосчастную трубку.
— Позвольте, — сдавленным голосом сказал он. — Не имеете ли вы в виду, Маргарита Степановна, что подобного рода фантазии действительно материализованы? Я вас правильно понял? Ведь это — детские игры. Все ребята в определенном возрасте испытывают тягу к ужасному. Про Дом Смерти я ничего сказать не могу, но у нас во дворе, например, рассказывали о Бешеной Чуне. Дескать, бродит — откусывает руки и ноги. Одно время я даже боялся показаться из дома. Это быстро проходит. Здесь нет ничего особенного.
— Действительно, — протянула химичка. — Было что-то такое, но, слава богу, недолго. Я боюсь, Маргарита Степановна, что вы нас дезориентируете.
И еще несколько человек подтвердили:
— Зачем это обсуждать?
— Чушь какая!..
Семядоля покрылась красными пятнами.
— Хорошо. Пусть это будет в порядке дискуссии. Я надеюсь, однако, что все поняли поставленную задачу. Мы должны побеседовать с учениками, и как только хоть что-нибудь выяснится, — к товарищу Пекке. Я подчеркиваю: без какого бы то ни было промедления. Есть вопросы, какие-нибудь замечания? Отто Янович…
— Вот именно: без промедления…
— Ребята очень неохотно разговаривают, — заметил кто-то.
— А уж это наша забота. На то мы и учителя!
— Кстати, — неожиданно встрепенулся Котангенс. — А откуда, Маргарита Степановна, известны такие подробности? И — Болтливая Кукла, и Пузырь-невидимка. Мне мои… молодые друзья… ничего не рассказывали.
Семядоля вскинула голову.
— Ваши молодые друзья сообщают вам только то, что вы желаете слышать.
— Маргарита Степановна!..
— Все, Арнольд Петрович, закончили!..
И она, показывая, что препираться не стоит, поднялась и вновь три раза стукнула авторучкой:
— Время дорого, товарищи. Приступаем к работе!..
Сергея она задержала:
— Извините, мне нужно с вами поговорить. Две минуты, если вы, конечно, не возражаете…
— Пожалуйста, — кисло ответил Сергей.
Он считал, что сейчас последует выговор за опоздание.
Семядоля, однако, про опоздание даже не вспомнила, а несвойственно для себя, будто девушка — покраснела, замялась, быстрым резким движением поправила кудри, набитые, как в парике, и, наверное, чувствуя, что пауза слишком затягивается, мелко кашлянула и не очень громко спросила:
— Вы, Сережа, когда-нибудь слышали о Мерзкой Ленте?
— Нет, — недоуменно ответил Сергей.
— Ну так вот, была такая история. Ночью размыкается щель в стене, — как змея выползает оттуда Мерзкая Лента и, шипя, начинает тебя пеленать — кольцо за кольцом. Холод, слизь, кошмарное ощущение… — Семядоля вся передернулась. — Вы только не смейтесь, Сережа. Я буквально чувствую ужас, который сгущается среди нас. А скажите, вы за последние дни не сталкивались с чем-нибудь необычным?
Сергей помедлил.
— Вроде бы нет…
— И ребята вас любят. Они вам ничего не рассказывали? — Семядоля неожиданно коснулась его руки и добавила — как будто речь шла о жизни и смерти. — Я боюсь, что будет поздно, Сережа. Я вас спрашиваю потому, что вы сами, простите, еще — молодой. И, быть может, видите то, что другие уже не видят. Вы меня понимаете?
— Да, наверное… — сдерживаясь, сказал Сергей.
— Ну — идите. И если вы вдруг почувствуете что-нибудь странное…
— То — немедленно к вам.
— Или — к Пекке…
— До свидания, Маргарита Степановна…
Сергей скатился по лестнице. Он был взбешен. Недостаточно взрослый он, видите ли, — ну и ладно. И пускай Семядоля провалится со своей снисходительностью. Он, в конце концов, ей ничем не обязан. Ладно, хватит, закончили, пора действительно повзрослеть…
Он свернул за угол и остановился.
Тотоши на привязи не было. Лишь висел вдоль трубы обрывок кожаного поводка, да асфальт в этом
