Натали. Возьмите мои силы, мою радость.
Георг. Что? О да, да. Вы одна меня понимаете.
Герцен. И чем вы там занимаетесь?
Тургенев. Ходим на охоту.
Герцен. Мадам Виардо охотится?
Тургенев. Нет, она не американка, а оперная певица. Охотится ее муж.
Герцен. А… хорошо он стреляет?
Эмма. Значит, я зря терпела?
Георг. Эмма, наверное, не знает, что и думать…
Натали. Давайте расскажем ей!
Георг. Нет!
Натали. Отчего же?
Георг. Кроме того, она скажет Александру.
Натали. Александр никогда об этом не должен узнать.
Георг. Согласен.
Натали. Он не поймет.
Георг. Нет, не поймет.
Латали. Если бы он только знал, что в моей любви нет ни капли эгоизма.
Георг. Мы что-нибудь придумаем.
Натали. Когда-нибудь, возможно…
Георг. Как насчет вторника?
Натали. Но до тех пор…
Георг. Да. Так что одевайтесь скорее, мой дорогой дух, моя прекрасная душа!
Натали. Не смотрите!
Георг. Боже мой, мы же ни одного гриба не нашли!
Герцен. Пойду поищу Георга и Натали.
Эмма. Что вы сейчас пишете?
Тургенев. Пьесу.
Эмма. Про нас?
Тургенев. Действие происходит в течение месяца, в доме, в деревне. Женщина и молодая девушка влюбляются в одного и того же человека.
Эмма. И кто побеждает?
Тургенев. Никто, конечно.
Эмма
Тургенев. Тем не менее я вам отвечу. Нет.
Эмма. Но вы же не знаете, что я собиралась спросить?
Тургенев. Не знаю. Но теперь вы можете подогнать свой вопрос к моему ответу.
Эмма. Хорошая система. Простите меня. Ваша преданность достойна восхищения.
Тургенев. Да.
Простите.
Эмма. Но вы правы. Если бы вы знали, как мне тяжело. Георг был у меня первым.
Тургенев. У меня первой была дворовая девка. Наверное, ей велела моя мать. Мне было пятнадцать. Это было в саду. День был такой дождливый. Вдруг я увидел девушку, она шла прямо ко мне… подошла вплотную. Понимаете, я был хозяином. Она – моей рабой. Она взъерошила мне волосы и сказала: «Пойдем!» Незабываемо… Словами этого не опишешь. Искусство тут бессильно.
Эмма. Это не то. Это эротика.
Тургенев. Да.
Эмма. Вы когда-нибудь были счастливы?
Тургенев. Конечно, у меня бывают минуты неописуемого счастья… экстаза!..
Эмма. Бывают?
Тургенев. Наблюдать за тем, как почесывается утка, быстро-быстро шлепая своей мокрой лапкой, или как серебристые нити воды стекают с коровьего рта, когда она отрывает свою голову от кромки пруда и смотрит тебе прямо в глаза.
Герцен. Руссо придется за многое ответить.
Георг. Да… К чему это ты сказал?
Герцен. В молодости я преклонялся перед Руссо. Мне казалось, что он достиг истины. Человек, каким создала его природа, не испорченный цивилизацией, желает только того, что должно желать.
Георг. О да.
Герцен. И потому каждый волен следовать своим желаниям без всяких препятствий, ведь все желают одного и того же… Торжество разума!
Эмма. Где Натали?
Георг. Разве она еще не вернулась?
Герцен. Она, наверно, собирает детей.
Георг
Эмма. Зачем… зачем уезжать из Парижа?
Герцен. Это бегство в Египет, прочь из Земли обетованной. Люди оступились. Я не стану унижать их оправданиями. У них не было ни программы, ни единой воли, чтобы привести ее в исполнение. Воля народа – это плод нашего воображения. Народные массы скорее похожи на явление природы. А природе все равно, что мы там пишем. Спросите у Георга – мы остались в дураках.
Натали. Дети, должно быть, проголодались. Я просто умираю от голода.
Тургенев. Дождь собирается.
Герцен
Георг
Натали. Пойдемте скорее – спрячемся вон в том заброшенном доме.
Георг
Тургенев. Да как вам…
Эмма
Георг. В самом деле?
Тургенев. Ну вот и началось.
Сентябрь 1850 г