Берег Утопии

хорошо или слишком много. Папа был богат… но революция сделала его бедным, и он обиделся на Георга – это так несправедливо. Я занимала деньги и продала все, что могла, только чтобы не стеснять Гeopra, a теперь и не знаю, к кому, кроме вас, обратиться.

Видно, как уже не беременная Натали, одетая в белое и освещенная лучами южного солнца, позирует для картины.

Я знала, что вы мне не откажете, ведь мы все так тесно связаны. Гeopr мне почти не писал, пока я была в Париже. Писала Натали – о том, какой он замечательный, добрый и чуткий человек, как он прекрасно занимается с вашими детьми, какой он очаровательный… У нее такое большое, любящее сердце – в нем, кажется, найдется место для всех.

Герцен (протягивает ей чек). Десять тысяч франков на два года.

Эмма расписывается в получении, берет чек и уходит с плачущим ребенком.

Январь 1851 г

Натали с картиной, для которой она позировала, подходит показать ее Герцену.

Герцен. Ах да… куда же нам ее повесить?

Натали. Но… это подарок, Георгу, на Новый год.

Герцен. Конечно, конечно. Как глупо с моей стороны.

Натали. Тебе она нравится?

Герцен. Очень. Если Гервег позволит, закажу копию для себя.

Натали. Ты сердишься.

Герцен. На что я должен сердиться?

Натали. Тогда забирай ее себе.

Герцен. Ни в коем случае.

У Натали наворачиваются слезы. Она растерянна.

Натали. Я отношусь к Георгу как к ребенку. Любая мелочь может его расстроить, привести в отчаяние или в восторг. Ты – взрослый человек во взрослом мире, ты не можешь понять эту жажду иной любви в его чутком сердце.

Герцен. Пожалуйста, говори проще.

Натали. Он на тебя молится, он живет ради одного твоего одобрения, пожалей его.

Герцен. Натали, загляни в свое сердце, будь честна перед собой и передо мной. Если ты хочешь, чтобы я уехал, я уеду. Мы с Сашей уедем в Америку.

Натали на грани истерики.

Натали. Как ты можешь! Как же ты можешь! Разве это возможно! Ты – мой дом, ты – вся моя жизнь. Благодаря моей любви к тебе я находилась в божественном мире, без этой любви меня не станет, мне придется заново родиться, чтобы хоть как-то жить.

Герцен. Говори яснее, бога ради! Был Гервег с тобой или нет?

Hатали. Если бы ты только мог понять! Ты бы молил меня о прощении за свои слова.

Герцен. Он взял тебя?

Натали. Я взяла его – прижала к груди, как ребенка.

Герцен. Это поэзия или инфантильность? Я хочу знать: он твой любовник?

Натали. Я чиста перед собой и перед миром – даже в самой глубине моей души я не упрекаю себя – теперь ты знаешь все.

Герцен (выходит из себя). Теперь я знаю – что?

Натали. Что я твоя, что я люблю тебя, что мои чувства к Георгу – от бога, если он уйдет – я заболею, если ты уйдешь – я умру! Наверное, это я должна уйти, уехать, – скажем, в Россию на год – Наташа одна способна понять чистоту моей любви.

Герцен. Господи, ты можешь мне сказать прямо – Гервег твой любовник?

Натали. Он любит меня, да – он любит меня.

Герцен. Он твой любовник? Ты спала с ним?

Натали. А, я, кажется, понимаю. Если он в моем сердце, тебе все равно. Но если в моей постели…

Герцен. Именно. Или ты в его, или вы вместе где-нибудь еще.

Натали. Александр, Александр, ты ли это, тебе ли, нежному и великодушному, я отдала когда-то свое невинное любящее сердце?

Герцен трясет ее.

Герцен. К черту эту болтовню! Скажи мне, это правда?

Натали падает в слезах.

Значит, правда. Скажи мне! Скажи мне!

Натали. Он мой любовник! Доволен?!

Герцен. Спасибо. Этот подзаборник, лицемер, предатель, прелюбодей – этот вор!

Натали. О Господи, что же мы наделали! Бедные дети!

Герцен. Об этом надо было раньше думать, до того, как ты запачкала всех нас своим пошлым, банальным, мелким развратом. Я уезжаю.

Натали. Нет – нет! Это убьет его!

Герцен. Убьет его? Это даже не роман, это какая-то комедия…

Натали. Я клянусь – он убьет себя. У него есть пистолет.

Герцен хохочет как безумный.

Герцен. Если это тот самый, с которым он ходил на войну, ему придется сначала его почистить, а то дуло, наверное, забито грязью.

Натали. Александр, как тебе не стыдно? Я вся в твоей власти, а ты издеваешься над тем чувством, которое вернуло меня к жизни.

Герцен. Ну спасибо! Спасибо! А скажи, чем была твоя жизнь до того, как я увез тебя, не дав даже времени переодеться?

Натали. Она была мучением. Ты прав, я радостно вручила тебе свою жизнь, она принадлежит тебе, и ты по праву можешь ею распоряжаться, но, пожалуйста, убей меня сразу, а не понемногу. (Рыдая, падает.)

Герцен садится рядом с ней и берет ее руки – его ярость прошла.

Герцен. Ты тогда даже шляпку забыла. (Он дает волю слезам, обнимает ее.) И ты прости меня, прости все, что я сказал. Я не верю в то, что сейчас говорил. Я потерял что-то, о чем даже не задумывался. Самого себя. Точку опоры.

Входит Эмма.

Эмма. Георг хочет, чтобы вы его убили.

Герцен смеется.

Герцен. А сам он попросить не может?

Эмма. Это тяжкое испытание для нас обоих. Но сравните свое поведение с моим. Позвольте Натали уехать с ним.

Герцен. Конечно! Если она захочет.

Эмма подходит к Натали и встает перед ней на колени.

Эмма. Спасите его.

Натали. Я не могу. Те силы, что у меня есть, необходимы Александру. Куда бы он ни поехал, я поеду с ним.

Герцен. Уедет он. (Эмме.) Я дам вам денег до Генуи, если вы уедете завтра утром.

Эмма встает.

Эмма. Мы не можем уехать. Мы многим должны в городе.

Герцен. Я это с радостью улажу.

Эмма снова бросается к Натали.

Эмма. Если вы не едете с Георгом, скажите ему, чтобы он взял меня с собой! Попросите его не бросать меня!