Писание обладает наивысшим авторитетом, предания подчинены ему
Третий принцип, а именно, принцип высшего авторитета Писания, Иисус показал на примере учения фарисеев о Корване.
Корван — это транслитерация еврейского слова, довольно часто встречающегося в Ветхом Завете и означающего дар или приношение, освящаемое для Бога. Когда какой–то предмет или денежная сумма объявлялись Корваном, это не означало, что эти деньги или предмет тут же и сразу же нужно было отдать для служения Богу в храме. Объявлялся не столько сам факт даяния, сколько намерение отдать. «Обычно имелось в виду, что ту или иную сумму или тот или иной предмет надо было теперь считать Корваном»[61]. Затем иудейская традиция развилась таким образом, что если что–то однажды объявлялось Корваном, то впоследствии уже ничего нельзя было изменить: нельзя было отдать то, что считалось Корваном, для какой–либо иной цели. (Это объясняет бунт иудеев по поводу того, что Пилат построил свой знаменитый акведук на деньги, считавшиеся Корваном.) Далее, если произнося какую–нибудь клятву, человек употреблял слово «Корван», эта клятва считалась абсолютно нерушимой. Более того, фарисеи «прямо утверждали, что такая клятва остается нерушимой, даже если ее исполнение приведет к нарушению закона»[62].
Речь в этом споре Христа с фарисеями идет о молодом человеке. Этот юноша либо необдуманно, либо по соображениям набожности дал клятву насчет своих денег. Он назвал эти деньги Корваном, и, таким образом (согласно традиции), они не могли быть истрачены ни с какой иной целью, даже если речь шла о содержании престарелых родителей. Эдершайм упоминает об особом рассуждении в Мишне о том, может ли Божья заповедь почитать родителей отменить такую клятву[63]. В конце концов, Мишна дает на этот вопрос отрицательный ответ. Однако Господь Иисус, очевидно, считан справедливым и верным противоположное решение. Для Него вопрос был ясен, потому что разрешил его еще Моисей, дав израильтянам четкую заповедь и предостережение (Мк. 7:10). Заповедь гласила: «Почитай отца своего и мать свою», а предостережение — «Злословящий отца или мать [насколько же больше тот, кто
Наверное, сейчас было бы полезно сопоставить второй и третий принципы, утверждаемые здесь Христом. Второй заключается в том, что те предания или традиции, которые не противоречат Писанию (например, омывание рук и посуды), позволительны, если остаются при этом необязательными. Третий принцип заключается в том, что традиции и предания, противоречащие Писанию (например, клятва о Корване, следствием которой явилось непочтение к родителям), нужно с твердостью отвергать. Ибо Писание всегда обладает высшим авторитетом, а предания должны ему подчиняться.
Иисус повторяет этот третий принцип три раза, чтобы ни у кого не осталось сомнений. Стих 8: «Вы, оставивши заповедь Божию, держитесь предания человеческого». Стих 9: «Хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание?» Стих 13: «Устраняя Слово Божие преданием вашим, которое вы установили». Каждый раз Иисус противопоставляет человеческие предания и заповеди Божьи и запрещает нам «оставлять», «отменять» и «устранять» Слово
Божье ради того, чтобы «держаться» своего предания и «соблюсти» его. Вообще–то, мы должны поступать как раз наоборот! Наш долг в том, чтобы «держаться» Слова Божьего, «соблюдать» его и, если необходимо, «оставить», «отменить» и «устранить» для этого наши человеческие предания и традиции. Еще яснее это проступает в рассказе Матфея об этой истории, где ключевым понятием является слово «преступление», то есть нарушение закона или заповеди. Фарисеи спрашивают: «Зачем ученики Твои преступают предание старцев?» Иисус отвечает им: «Зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего?» (Мф. 15:2,3).
Преступление фарисеев, должно быть, уже понятно вам. Да, они не хотели ничего плохого. Они утверждали, что устные предания были «оградой для Торы», то есть защитным оплотом, призванным сохранить закон в его цельности, «однако на самом деле предания вмешивались в закон, искажая его»[64]. Более того, на практике они, по всей видимости, предпочитали свои собственные предания, так что раввин Иехония говорил: «Слова Соферима (т. е. книжников)… более любимы, нежели слова Торы (т. е. закона)»[65].
Иисус твердо противостоял такой тенденции. Он настаивал, что, когда Писание расходится с преданием, Писание всегда стоит выше предания. Например, Божье Слово о почитании родителей должно перевесить человеческую традицию клятвы о Корване (Мк. 7:11). Этот принцип Иисус провозглашал и применял снова и снова. То, что Он с почтением подтверждал богодухновенность и высший авторитет ветхозаветных Писаний, не подлежит сомнению. Например, в Нагорной проповеди и в Своем учении о соблюдении субботы и о разводе Он отодвинул все накопленные иудеями предания и вернулся прямо к запечатленному Божьему Слову. Для него Писание всегда оставалось высшим арбитром. «Разве не читали вы? — спрашивал Он, — Что написано в законе?» Именно то, что написано, то, что можно прочесть, — то есть учение Писания — должно являться высшим авторитетом в каждом споре и разрешать все разногласия.
Теперь мы сможем сопоставить и совместить все три принципа, изложенные Иисусом в Его споре с фарисеями. Он утверждал
Теперь от библейского принципа мы обратимся к примеру из истории.
Приверженцы Реформации и высший авторитет Писания
Взаимоотношения между Писанием и преданиями были одной из главных причин разногласий во времена Реформации. Обе стороны принимали божественное происхождение и авторитет Библии. Спорили они не об этом. Вопрос заключался в том, является ли Библия
Рим утверждал, что нет. Подобно фарисеям, он сильно полагался на так называемые «неписаные предания». Действительно, во взглядах на предания и традиции у фарисеев и римских католиков тогда было много общего. И те, и другие верили, что их предания богодухновенны, как и Писание. Фарисейские предания начинались со времен Моисея; католические — со времен Христа. Таким образом, в Мишне раввин мог провозглашать следующее: «Моисей принял (устный) закон на горе Синай и передал его Иисусу Навину; тот передал его старейшинам, старейшины — пророкам, а пророки — мужам великой синагоги». Точно также в Риме утверждали, что его предания были «приняты апостолами из уст Самого Христа или из уст самих апостолов, когда им говорил Святой Дух»[67]. Четвертое собрание Трентского Собора в 1546 году постановило: «Писание и предания должны приниматься церковью как равные по авторитету». Далее сказано, что Собор «принимает и почитает с равным восхищением» как Писание, так и предания. В результате Римско–католическая церковь не попыталась измениться согласно требованиям Писания и исключить из своей системы предания и традиции, касавшиеся, например, девы Марии, мессы, священнослужителей, чистилища и индульгенций, — предания, которые разрослись за много столетий, хотя в Писании их либо нет вообще, либо есть прямые им опровержения.
