Приверженцы Реформации думали иначе.
Тот же самый вопрос о Писании и предании был упомянут Хью Латимером в его знаменитой «Проповеди о плуге», прочитанной возле собора св. Павла 18 января 1548 года. В ней он назвал дьявола «самым усердным епископом и прелатом во всей Англии», который «никогда не покидает своей епархии» и является «наиусерднейшим проповедником во всем королевстве». И везде, где бы ни поселился дьявол, продолжал Латимер, «где бы ни проходил его плуг, там выносятся книги — и вносятся свечи, убираются Библии — и достаются четки… провозглашаются человеческие предания и законы — и отменяются предания Божьи и Его святое Слово»[69].
Однако процитированные мною документы Реформации и антиРеформации принадлежат XVI и XVII столетиям. А что происходит сейчас? Остались ли Римско–католическая и Протестантская церкви на тех же самых позициях, что и триста–четыреста лет тому назад?
Современные тенденции в Римско–католической церкви
Сначала давайте взглянем на позицию Римско–католической церкви. Одним из самых важных документов, принятых II Ватиканским собором (1962–1965), была догматическая конституция «О Божественном откровении». В шести главах конституции содержится учение совета о самом откровении, о том, как оно было передано людям, о богодухновенности Писания и его толковании, о Ветхом Завете, Новом Завете и о Писании в жизни церкви.
Многое там можно только горячо приветствовать. Например, туда включено прямое подтверждение о полной богодухновенности Писания. Согласно параграфу 11, Римско–католическая церковь «верит, что книги как Ветхого, так и Нового Завета во всей их полноте, во всех их частях являются священными и каноническими, поскольку они были написаны под вдохновением Святого Духа… и, значит, автором их является Бог… Следовательно, поскольку все, написанное вдохновенными авторами библейских книг, должно приниматься нами как сказанное Святым Духом, то нужно признать, что книги Писания твердо и верно и без ошибки преподают нам истину, которую Бог пожелал включить в Священное Писание ради нашего спасения».
Еще одной особенностью догматической конституции является то, что она с новой силой призывает верующих посвящать себя изучению Библии. На протяжении столетий чтение Библии простыми прихожанами Римско–католической церкви не поощрялось, а порой даже и запрещалось. Однако теперь Писание получило в этой церкви свободу — и последствия этого предсказать трудно. Параграф 22 гласит: «Все верные христиане должны иметь свободный и легкий доступ к Священному Писанию». В сноске к нему мы читаем следующий комментарий: «Это, пожалуй, самое крупное нововведение в конституции. Это первый официальный документ, принятый церковью со времен первых столетий, который провозглашает доступность Библии для каждого»[70].
В следующем параграфе конституции богословов призывают «посвятить свои силы… исследованию и толкованию Божьего Слова», чтобы «как можно больше служителей Божьего Слова могли наилучшим образом нести духовную пищу Божьему народу…».
Последний параграф (26) заключает: «Итак, именно таким образом, через чтение и изучение священных книг, пусть „Слово Господне распространяется и прославляется' (2 Фес. 3:1) и да наполняются сердца людей все больше и больше сокровищами откровения, вверенного церкви». Кроме того, совет выражает надежду на «новую волну духовного оживления благодаря возросшему благоговению перед Божьим Словом, которое „пребывает вовеки'».
Итак, Римско–католическая церковь, самая консервативная церковь мира, несмотря на все ее уверения в
На первый взгляд кажется, что II Ватиканский собор подтверждает концепцию Трентского собора о том, что Писание и предание являются двумя отдельными и независимыми частями Божьего откровения. Параграф 10: «Священные предания и Священное Писание составляют одно священное Слово Божие, переданное церкви». Параграф 21: «Церковь… всегда считала Писание вместе со священными преданиями высшим авторитетом веры и будет считать так всегда».
В то же самое время, если копнуть поглубже, можно увидеть незаметную, но значительную перемену. Автор введения к конституции Р. А. Ф. Маккензи рассказывает, что «появление этого документа на свет было весьма драматичным». По всей видимости, предварительный вариант конституции, представленный совету Богословским комитетом, был подвернут такой суровой критике на первом заседании (в ноябре 1962 года), что папа Иоанн назначил новую, объединенную комиссию для переработки текста. Этот пересмотренный текст, подвергнувшийся дальнейшим изменениям на третьем заседании, был принят почти единогласно на четвертом заседании в 1965 году.
Основное различие между первым вариантом и окончательным документом составляет толкование взаимоотношений Писания и преданий. Изначально первая глава документа была озаглавлена «Два Источника Откровения», имея в виду Писание и предания. В окончательной версии, однако, эту главу заменили две другие. Первая была посвящена самому откровению, а вторая — тому, как оно передается, и там «нет четкого разделения Писания и преданий как двух отдельных „источников'»[71]. Вместо этого они уподоблены двум ручьям, вытекающим из одного источника. Параграф 9: «Между священными преданиями и Священным Писанием существуют тесная связь и общение. Ибо и Писание, и предания берут начало из одного и того же Божественного источника, образуют определенное единство и стремятся к одной и той же цели». По всей вероятности, это означает, что наравне с Писанием существует еще один авторитет — традиционное церковное толкование Библии. В последний момент к этой главе по просьбе папы Павла было добавлено еще одно предложение[72]: «Церковь черпает свою уверенность обо всем, что открыл нам Бог, не только из Священных Писаний». А вот фраза, взятая из документов Трентского Собора: «Поэтому и священные предания, и Священное Писание мы должны принимать и почитать с равным уважением и ревностностью».
Эта последняя фраза может привести нас к печальному выводу, что ничего не изменилось. Однако перемены есть, хотя бы в том, как расставлены акценты. В утверждении папы Павла не говорится, что Римско–католическая церковь считает своими авторитетами равно Писание и предания (как это было сказано в Тренте); здесь сказано, что «церковь черпает свою уверенность обо всем, что открыл нам Бог» как из Писания, так и из преданий. В данном случае предания все–таки занимают второстепенное, дополнительное место, ибо, если их используют в качестве подтверждения, они оказываются не альтернативой Писанию, но его толкованиями, существующими параллельно с Библией. Мы знаем, что этот вопрос (о том, являются ли предания отдельным авторитетным источником откровения или дополнительным течением) «был предметом многочисленных споров на Совете» и что «большинство отцов церкви предпочло не склоняться ни на ту, ни на другую сторону»[73].
Однако решение по этому вопросу рано или поздно придется принять. Римско–католическая церковь не сможет вечно пребывать в нерешительности и колебаниях, не зная, какой точке зрения последовать. Уже сейчас в Конституции заметно это колебание между двумя мнениями; некоторые ее положения кажутся
