Затем ткнул шпагой в разложенную на дерне карту Москвы и с раздражением обратился к обер- шталмейстеру Коленкуру:
- Мне помнится, генерал, вы страстно заявляли о своем неприятии этой войны. И даже о том, что сделали все возможное для ее предотвращения.
Наполеон подошел к Коленкуру и, задирая подбородок, посмотрел на него из-под нахлобученной на брови bicorne, излюбленной двухугольной шляпы.
- Вот шанс закончить войну. Судьба мира в ваших руках! Доставьте сюда представителей власти, чтобы город был сдан по всем правилам. И еще, напишите великому канцлеру в Париж и герцогу Бассано в Вильно, что Москва наша. Сегодня же!
- Сир, пока господа Коленкур и Деннье занимаются русской делегацией, желаете побеседовать с прелюбопытным пленным, задержанным возле Москвы польскими гусарами? – надеясь разрядить обстановку, вмешался генерал Пьер Дарю. – Смею доложить, попался субъект государственной важности, а с ним обоз медных монет! Вот я и подумал, никак пытался вывести остатки московской казны?
Наполеон устало кивнул головой, потребовал походное кресло и, грузно усаживаясь, сказал:
- Видите, месье Лелорон, на вашем поприще появился достойный конкурент. По-видимому, мой главный интендант, вместо доставки хлеба насущного, решил заняться снабжением штаба свежими анекдотами. Так что присоединяйтесь, посмотрим, что за русская рыба угодила во французские сети. И насколько будет вкусным блюдо, которое нам из нее приготовят!
Генерал Дарю махнул перчаткой, и конвой подвел к императору полураздетого перепуганного чиновника лет сорока. Тот был напуган до крайности, но, стараясь соответствовать собственному чину, в его понимании весьма высокому, нелепо изображал из себя лицо влиятельное и весьма важное.
- Вы не находите, сир, действительно характерный представитель русской власти? - улыбнулся д’Идевиль, охотно включаясь в игру. - Испуг и высокомерие превратили его лицо в некую застывшую маску. Такой привык пороть и охотно подставлять собственную спину. Господин и лакей в одном лице! Оживший персонаж комедии дель арте.
- Подождите, вы еще не познакомились с его историей! - генерал Дарю с благодарностью посмотрел на секретарь-переводчика и, нагнувшись к императору, указал на перепуганного босого чиновника. – Перед вами особа, обласканная сразу двумя русскими царями!
- В самом деле? - оживился Наполеон. Затем перевел взгляд на пленного, не без иронии спросил. – Скажите, сударь, в России дела идут столь плохо, что чиновники ходят босыми, а казна империи состоит из подводы с медяками?
- Федор Иванович Корбелецкий к вашим услугам, - неожиданно бодро отрапортовал пленный, вытягиваясь по струнке. – Что предстал в ненадлежащем виде, про то у поляков было бы неплохо справиться. А медный обоз предназначался вашему величеству лично от меня в знак глубочайшего почтения и сердечной преданности!
Наполеон обвел недоуменным взглядом толпившихся возле него генералов и усмехнулся:
- Так вы собирались сделать мне подношение в медной монете? Помилуйте, я человек небедный. У меня и во французских, русских ассигнациях приличные суммы имеются!
- Не знаю как с французскими, а вот с ассигнациями русскими некий курьез приключился! – На этих словах чиновник вытащил из штанов смятую банкноту и протянул ее императору. – Судите сами!
Наполеон покрутил в руках ассигнацию в двадцать пять рублей и протянул ее секретарю- переводчику:
- Месье д’Идевиль, вы признанный эксперт русской жизни. Как вам нравится эта ассигнация?
Лелорон слышал про темную историю с печатаньем фальшивых русских ассигнаций еще в январе 1811 года. Знал, что к этому делу были совершенно секретно привлечены несколько лучших граверов и фальшивомонетчиков Франции. Не ускользнули от опытного собирателя секретов и тайные сведения о разных клише, чтобы выявить фальшивки стало сложнее. Д’Идевилю было также известно, что на всей захваченной территории расчеты оккупационной армии проводились исключительно фальшивыми ассигнациями. Но как ни странно, даже для большинства французского командования это оставалось тайной. Поэтому, осмотрев банкноту с показной придирчивостью и возвращая ассигнацию императору, секретарь- переводчик благоразумно заключил:
- Она безупречна, сир. Обладатель таких купюр среди русских является подлинным хозяином на их празднике жизни. Потому что здесь все можно купить за деньги или заполучить через их влияние.
При этих словах Корбелецкий рассмеялся жидким смехом:
- С такими купюрами по тебе тюрьма станет плакать, да Сибирь хохотать! А разжиться наверняка можно только кандалами!
Для пояснения причин своего сарказма Корбелецкий хотел подскочить к императору, но конвоир, предугадывая порыв пленника, тут же приставил штык к его животу.
- На ошибочки грамматические не изволите указать? Буковки-то на ассигнации перепутаны! За такие бумажки никто рассчитываться-то не захочет! - с ехидцей в голосе обратился Корбелецкий к секретарю- переводчику. - А на которых купюрах ошибок не наблюдается, так вместо подписей стоит факсимиле. У нас должностные лица не задарма хлебушек на государственной службе кушают, а собственноручно каждую бумажку железистыми чернилами подмахивают! Чернила-то плывут, да рыжиной отливают, а здесь глянь, озерная синь!
- Так вы утверждаете, что это я приказал фальшивые ассигнации напечатать? – спросил Наполеон, внимательно разглядывая купюру.
- Ни в коем разе! – воодушевлено заметил Корбелецкий. – Мало ли кто мог их напечатать? Может, те же поляки. Каждый знает, что они полнейшие сволочи. Моими новыми сапогами не побрезговали, с ног стянули, а взамен ничего не дали. Шинель зеленого сукна отняли. И опять же взамен только угостили прикладом по физиономии. А мне мерзнуть по табелю о рангах не положено! Я коллежский асессор, майор, имею права на потомственное дворянство, и обращаться ко мне следует «ваше высокоблагородие». Не как иначе! Вот после того, как они меня этак разделали, скажите, таким прохвостам, вроде этих поляков, как можно фальшивки не печатать? Доподлинно предполагаю, что и сейчас эти прохвосты в тайне от вашего величества печатают ассигнации!
Наполеон не мог сдержать смеха и приказал Дарю немедленно выдать пленному генеральские сапоги и шинель.
- С поляками, похоже, разобрались. Однако, мне интересны следующие детали. Позвольте узнать о вашем странном подношении в медной монете. Кто на это вас уполномочил?
- Сам! Сие придумал и воплотил исключительно сам, но из возникшего в моей душе чувства глубочайшего почтения и сердечной преданности к вашему гению.
Корбелецкий подобострастно посмотрел в глаза Наполеона и отвесил земной поклон.
- А странного в моем подношении ничего нет. Из-за всего выше сказанного народец бумажкам не доверяет. А за медную копеечку и отнесет, и принесет, и молитву прочитает, и вприсядку спляшет.
- Сколько же в обозе денег? – возбужденно спросил генерал-интендант, сообразив о настоящей ценности медной казны для расчетов с местным населением. Он еще раньше заметил, что население на оккупированных территориях неохотно торгует на бумажные деньги, предпочитая естественный обмен. Теперь с прояснением истории о фальшивых ассигнациях, значимость подлинных монет для налаживания торговли с москвичами становилась невероятно высокой.
- Этого никто не знает, - философски отметил Корбелецкий. – Может, полмиллиона рублей, а может триста тысяч. Впрочем, если посчитать, так и со ста тысяч не удивлюсь.
- Как такое может быть? – плохо скрывая возмущение, спросил Дарю. – Вы, насколько я понимаю, чиновник министерства финансов. К тому же присланный из Петербурга со специальным поручением. Как же вам не знать обо всей сумме?
- Знать, не знать… Вы бы еще как девица на ромашке погадали! – Корбелецкий в ответ нагло усмехнулся генерал-интенданту и, смиренно улыбаясь Наполеону, почти пропел:
- Не знают ваши генералы матушки России! Кто в казне считает деньги, когда власти из Москвы дают стрекоча. Золотишко, серебро и чистые ассигнации, понятное дело, прибрали кто надо. Кому по чину положено. Медяки приказали солдатам по мешкам лопатами ссыпать, да на телеги грузить. Чтобы я их в Калугу вывез. Сколько таких мешков солдатики припрятали и куда? В России без присмотра и догляда даже
