сколь-либо внятных идей на тему ведения войны у их коллег из вражьего стана.
Писателю не повезло. Ни вечером, ни ночью милитаристские идеи его не посетили.
Наутро на работе, прямо у входной двери, его встретила офисная секретарша. У секретарши был явно испуганный вид.
– Там!.. – и она показала пальчиком в сторону переговорной. – Там вас ждут!
Переговоры с потенциальными клиентами были назначены на 11.00, но участие писателя в них было под вопросом. Технологии, по которым он специализировался как инженер и эксперт, были пока маловостребованы, хотя в предварительных консультациях перед переговорами он участвовал, и, насколько ему помнилось, кто-то из чинов городской администрации взял у него визитку. Но полагать, что кто-то из них пришёл загодя, мало того – ждёт именно его… Нет, не блещут русские чиновники ни пунктуальностью в делах, ни инициативой, ни, тем более, рвением и усердием. Значит, не они…
– Кто ждёт? – уточнил так ничего и не понявший писатель.
– Дама! – трагическим шёпотом сообщила секретарша и, округлив глаза, пожаловалась: – Сначала спросила, крашу ли я волосы и есть ли у меня сын. А потом стала интересоваться – сплю ли я с боссом, и, в конце концов, заявила, что будет ждать вас…
– А-ааа… Это сумасшедшая поклонница, – тут же сообразил о ком идёт речь писатель. – Не берите в голову! Сейчас я её выпровожу!!!
Открывая дверь переговорной, он уже был готов к поединку. Его губы были крепко сжаты, ноздри хищно трепетали, глаза горели решимостью.
– Здесь шестой этаж, – заметил писатель оторопевшей шантажистке вместо приветствия, – а окно открывается на удивление легко и без скрипа. Буквально одним движением. Вы, мадам, в десанте не служили? Парашют при вас?
– Н-н-нет… – растерялась Застрахуй, забыв заранее заготовленную язвительную тираду.
Терять инициативу было нельзя, и она напрягла память. Память утерянную реплику не вернула, зато охотно подтвердила отсутствие парашюта.
– Мне твоя помощь нужна… – всхлипнула расстроенная пропажей домашней заготовки шантажистка и, достав из сумки видеокамеру, пожаловалась. – Вот. Сломалась…
– Я похож на ремонтную мастерскую? – съязвил писатель. – Опять же сегодня четверг. А по четвергам я не подаю. Давайте, мадам, ваш пропуск, шлёпнем на него печать и идите себе с миром, – и, отворив окно, уточнил. – Впрочем, сюда можно без печати и без пропуска.
– У меня камера сломалась… – повторно всхлипнула не нашедшаяся с ответом шантажистка.
– Эта? – риторически поинтересовался писатель и закрыл створку вызвавшего прогнозируемую реакцию стеклопакета.
– Эта…
– Давно?
– Полтора года назад…
– Полтора? – опешил писатель, сразу припомнив, что за полгода знакомства так и не получил обещанную видеозапись своего вечера. – Зачем тогда её везде таскать?
– Я думала, вдруг заработает…
– Понятно… – сказал ничего не понявший писатель.
– Мне нужен адрес ремонтной мастерской, – осторожно уточнила Застрахуй. – Это – последняя просьба. Помоги, а?
'Дура-дурой… – вздохнул писатель. – Может, зря я с ней так?..'
– Хорошо! – решился он и зачем-то предложил. – Кофе будешь?
– Буду!!! – обрадовалась шантажистка.
'Это я погорячился', – тут же раскаялся писатель.
Если ваш враг рад вашим действиям, это значит, что вы допустили промах, из которого он выжмет всё, что сможет. Вплоть до своей победы и вашего поражения.
Когда через полторы минуты писатель вернулся с чашкой свежезаваренного кофе, его утренняя гостья уже вполне пришла в себя. Она улыбалась, но в прищуренных глазах плавилась непреклонная решимость.
Заметив и оценив её взгляд, писатель нервно взглянул на часы. До начала переговоров оставалось около часа. 'Успею!' – успокоил он себя и удалился на свое рабочее место пытать Интернет.
Через пятнадцать минут, вынимая из принтера распечатку с адресами нескольких ремонтных мастерских, он ощутил внезапный приступ тревоги.
В этот раз интуиция его не подвела.
Открывшего дверь переговорной писателя едва не хватил удар.
На зеркальной глади огромного стола, на сложенной вдвое газете, лежали два огромных чебурека. Запах от них был настолько густым, что в воздухе можно было вешать мясницкий топор. Тот, которым с одного удара перерубают говяжью ногу.
– Садись и ешь! – приказала писателю Застрахуй.
'Сейчас поест, а там и поговорим! – истолковала она в свою пользу его замешательство. – Небось, ещё и не завтракал!.. – с сочувствием отметила она бледность лица своего собеседника и проступившую на его лбу обильную испарину. – Вон, как его на аппетит пробрало!' – и решительно двинула пропитавшуюся маслом бесплатную метрошную газету в сторону впавшего в ступор инженера.
– Кушай! Не стесняйся! Это я тебе принесла!!!
Продолжавший стоять столбом писатель приступать к трапезе не торопился. Придя в себя, он снова взглянул на часы и снова ужаснулся. До прихода переговорщиков оставалось сорок минут. Если прямо сейчас открыть окно на проветривание и выбросить в него любительницу чебуреков и её разящее дешёвой закусочной угощение, есть шанс, что густое амбре разогретого лука и прогорклого масла успеет улетучиться.
Впрочем, не факт…
'Чистоплотная таджикская семья из восемнадцати человек снимет недорогую однокомнатную квартиру в вашем районе…' – ни к месту вспомнил писатель бородатый ксенофобский анекдот. Затем в его памяти всплыла пословица про 'Посади свинью за стол…' и ему до зуда захотелось реализовать только что посетившую его фантазию на тему десантирования шантажистки за борт.
– Немедленно убрала эту погань!.. Немедленно!!! – сквозь сжатые зубы потребовал он и снова открыл окно.
Застрахуй протестующее пискнула, но, испуганно покосившись на выходящий в глухой двор оконный проём, перечить не стала.
Когда чебуреки скрылись в целлофановом пакете, а тот – в недрах вместительной сумки, писатель облегчённо вздохнул и с видимым удовольствием положил листик распечатки в оставшееся на столе масляное пятно.
– Забирай свои адреса, и чтобы я тебя больше не видел!
– Зачем они мне? – искренне удивилась Застрахуй и, положив сломанную камеру на пропитавшийся маслом листок, передвинула его к писателю. – Сам бери и сам неси в ремонт! Ты же хочешь, чтобы я тебя снимала? Значит, тебе и нести!!!
– Не хочу! Я вообще против, чтобы меня 'снимали'! – ошарашил её писатель и, передвинув камеру к её владелице, поторопил: – Освободите плацкарту, мадам! Здесь сейчас будут переговоры с городской администрацией!
– Сначала заплати! – упрямо поджала губы почувствовавшая уязвимое место шантажистка. – С тебя шестьдесят тысяч! – и пояснила. – Тридцать за колдунью и ещё тридцать – за тест на беременность! У меня уже полгода месячных нет, пришлось проходить обследование, проверяться. А знаешь, сколько это дело сейчас стоит?
– Знаю. Тест на беременность продаётся в любом универсаме. На кассе. Вместе с презервативами. 'Две полоски' называется. И стоит это удовольствие двадцать четыре рубля, – устало вздохнул писатель и язвительно поинтересовался: – Неужели господа гинекологи были настолько поражены, что не растолковали, что при климаксе месячных не бывает? – не дождавшись ответа, набрал в лёгкие воздуха и гаркнул: – Пошла вон! Дура!!!
