смогут войти в доверие. Мы должны помнить: то, что внезапно открылось им, когда они захватили Небесную Переправу, перевернуло все их мировоззрение. Когда моя, раса вышла за пределы Солнечной системы, мы знали о Вселенной куда больше и предвидели, что она может быть населена. Контакты с галактическим сообществом не явились для нас неожиданностью. Эти же пережили гораздо больший шок. Возможно, их похожесть на нас позволит им переубедить самих себя, и постепенно они сумеют войти в контакт со всей галактикой. Возможно, мои братья по расе как раз и наводят эти жизненно важные мосты.
Я гордился собой; моя речь была ничуть не хуже тетронской по своей деликатности и коварству. Не было ни малейшего сомнения, что Вела-822 с ней не согласится, но тетронец никогда не соглашается с теми, кто играет в его игры хотя бы наполовину так же хорошо, как он сам.
— Это была бы опасная политика, — заметил Вела-822. — И вы должны помнить, мистер Руссо, что вы, люди, не имеете достаточного опыта в дипломатии. Точнее даже — вы вообще не имеете опыта в политике установления дружественных отношений и легко можете принести больше вреда, чем пользы.
Что другими словами означало: 'Не пытайся строить из себя умника, человек; ты еще не дорос до этого'.
— Я не уверен, что они до бесконечности будут соблюдать вежливое обхождение, — сказал я ему не без некоторой мстительности. — Полагаю, что представителям вашей расы грозит пытка. По-моему, просто необходимо дать захватчикам некоторые ответы, и те из них, которые можем дать мы, люди, способны предотвратить попытку насилия.
Нельзя сказать, что лица тетронцев вообще не имеют выражения, но прочесть его трудно, даже человеку, который прожил с ними достаточно долго. Я остался в неведении, был ли он разочарован, раздражен или просто подумал, что ничего иного от паршивого варвара ожидать нельзя.
Откуда ни возьмись рядом со мной материализовался Александр Соворов. Он, очевидно, понял, что я произнес секунду назад, хотя, когда я говорил, наверняка не подслушивал.
— Очень важно, Руссо, четко знать, где твоя лояльность начинается и где кончается, — строго произнес он. — Твоя безрассудная храбрость уже однажды стоила нам шанса установить контакт с более прогрессивной расой, живущей в нижних слоях. И уж совсем будет скверно, если твое нынешнее безрассудство обернется невосстановимой потерей нашего престижа в галактическом сообществе.
— Дело в том, Алекс, — произнес я со всей любезностью, которую только смог из себя выжать, — что ты не в состоянии воспринимать картину в целом. Как бы то ни было, но теперь я боец военно-космических сил, и безрассудство — моя профессия.
Соворов и тетронец обменялись взглядами, и, прежде чем уйти, тетронец слегка кивнул.
— Вчера, пока тебя допрашивали, у нас с Белой был разговор, — сообщил мне Соворов. — Мы попытались выработать линию, которой тебе лучше всего придерживаться.
— Очень любезно с вашей стороны, — просипел я. — Тетраксы могут гордиться тобой, Алекс. Ты знатный подпевала. Тетраксы любят подпевал. Рано или поздно они дадут тебе почетный номер. Может быть, даже тринадцатый.
— Трудно поверить, — отчужденно произнес он, — что для разведки тетраксы выбрали именно тебя. Наверное, у них не было выхода. — Ага! — подтвердил я. Мой взгляд продолжал изучать извивающиеся ветви дендритов, унизанные разноцветными огоньками, и танцующих между ними светлячков.
— Как ты думаешь, эта жизненная система имеет ДНК-основу? — спросил я его.
Он едва глянул через плечо.
— Думаю, да, — жестко произнес он с упрямством человека, не желающего менять тему разговора.
— Ну же, Алекс, продолжай. Ты ведь ученый. Тебе все это должно быть интересно. Оно же восхитительно, оно прекрасно. Пусть ты торчишь здесь давно и уже привык, но не мог же ты полностью утратить любопытство.
Соворов лишь пожал плечами.
— Да, выглядит красиво, — согласился он. — Но мы можем только смотреть издали. Если тебе нужно побольше узнать про здешнюю биологию, расспроси своих новых друзей. Может, это заставит их самих хоть что-нибудь исследовать самостоятельно. У меня сложилось впечатление, что псе, что не стреляет, их не интересует.
— Иногда, Алекс, — сказал я ему, — ты можешь быть жутко неинтеллигентным, и тогда слушать тебя просто отвратительно. Похоже, ты уже начинаешь забывать, зачем прилетел на Асгард. Ведь прилетел ты, чтобы вести научные исследования, не так ли? Ты прилетел, чтобы добывать знания. Я понимаю, тебя раздражают «фантазии» насчет Центра, но это раздражение, кажется, убило твою собственную фантазию. Неужели ты никогда не задавался вопросом, для чего существует Асгард и какую роль играет он в мировом масштабе?
— Нет смысла задавать вопросы, пока нет данных, чтобы сформулировать ответы, — сказал он.
По-моему, это было стопроцентное заблуждение. Вопросы сначала надо сформулировать, и чем крупнее вопрос, тем он ценнее.
— А тебе было известно, — спросил я его, — что вокруг Урана сейчас летает исследовательский планетоид, который собирает органический материал из атмосферы и колец? Они нашли уже тонны — упаковки ДНК во всех возможных вариациях. Если верить тетронскому ученому, с которым я говорил, то материал этот существует там с момента возникновения Солнечной системы, когда Солнце было еще очень горячим. Жизнь старше Солнечной системы, Алекс. Возможно, старше самой галактики. Она рассеяна в пылевых облаках между звездами. Иногда она пребывает в замороженном состоянии миллиарды лет. Но это не имеет значения. Она плавает в пространстве до тех пор, пока местные условия не становятся благоприятными для репродукции, и тогда она оживает. Она падает как дождь на все гравитационные колодцы Вселенной, и в тех местах, где находит благоприятные для себя условия, начинает множиться и множиться, позволяя естественному отбору отсортировать наиболее эффективные для данной местности формы. Там, где она может дать жизнь экосфере, она ее дает. Она согласовывает свои энергетические параметры с окружающей физической обстановкой и вырабатывает своеобразный химический компромисс.
Этот тетронец уверен, что ДН К образовались спонтанно, в очень далеком прошлом — порядка десяти миллиардов лет назад — и размножались, пока не заполонили всю Вселенную. Он считает, что базовый генный набор гуманоидов возник очень давно в каком-то удаленном уголке Вселенной и со временем приплыл в наш рукав вместе с гигантским галактическим облаком несколько сотен миллионов лет назад, засеяв, таким образом, окрестные звездные системы почти одновременно.
Тогда получается, что Асгард — продукт отдельного творения, имевшего место в какой-то другой галактике невообразимо давно. И сейчас его обитатели, а возможно, и строители, являются братьями как нам, так и тетраксам. Но если так, то почему он здесь? Не был ли Асгард послан, чтобы оплодотворить нашу галактику? Не он ли занес первичные ДНК-упаковки, которые затем распространились по всему галактическому рукаву? А может, его снарядили в путешествие с целью что-то спасти? Не потому ли он несет в себе образцы экосфер тысяч миров, что спасает их от какой-то невообразимой угрозы? И, наконец, где сейчас его строители? Почему существование их чудесной планеты пущено на самотек, в результате которого целые уровни вымерли или деградировали, а на их месте возникли карликовые империи, мечтающие о неограниченных завоеваниях? Что вообще здесь происходит, Алекс? Ты ведь тоже думал об этом, не так ли?
Он все-таки оказался достаточно любезен, чтобы не вздернуть свою черную бородку с брезгливым 'Не знаю'. Вместо этого он произнес:
— Насчет Урана я ничего не знал. Это действительно проливает новый свет на теорию 'галактического посева'. Теперь теория конвергентной эволюции выглядит довольно шатко.
Я кивнул в сторону чужого леса с волшебными огоньками.
— Здесь конвергентной эволюцией вообще не пахнет, — сказал я. — Похоже, мы имеем дело с…
Тут я, поперхнувшись, осекся на полуслове. Соворов смотрел мне в лицо, стоя спиной к лесу, поэтому ему понадобилось время, чтобы развернуться и увидеть то, что видел я. Но он опоздал: видение за окном исчезло.
— Что там такое? — спросил он.
— Если мне не показалось, — ответил я, — то, возможно, это продукт конвергентной эволюции. По-
