Вместе им ничего не грозит, думал Хорек. А княжну спасти – дело правильное. Жаль только – маленькая, мелькнула совсем уж глупая мысль. В сказках всегда ведь царевна замуж за спасителя выходит, а у них в ватаге за кого? Все старые.
Стряхивая с полушубка сажу, из кузни вышел Рык.
– Все? – спросил у него Кривой. – На гостевой двор?
– На гостевой двор, – подтвердил Рык.
Шестеро ватажников – Полоз и Рыбья Морда приехали около полудня, успели отогреться и поесть – уже ожидали их. Кривой сразу же разжег интерес, оповестив всех, что были они именно у Оплота в гостях, разжег и замолчал, набросившись на еду.
Но допытываться никто и не стал – ушли наверх, в свою комнату, чтобы не мешать: вернувшимся от князя нужно было сперва поесть.
Вскоре туда же поднялся и Рык с Хорьком и Кривым.
– Я договорился с князем, – тихо, чтобы не слышно было за дверью, начал Рык. – Договорился, что поеду искать его дочь, княжну. Князь даст денег, подорожную… А когда вернемся с княжной, расплатится сполна.
– А не обманет? – прищурился недоверчиво Враль. – Княжье слово – для одних кремень, а для других веревка с петлей.
– Не обманет, – отмахнулся Рык. – Княгиня подтвердила.
Враль удовлетворенно замолк. Он в Камне бывал частенько, знал по слухам, что происходит на Подворье, и если княгиня подтвердила княжье слово, то, значит, можно не сомневаться.
– А мы княжну привезем? – спросил Полоз. – Мы ж за другим собирались…
Все настороженно посмотрели на атамана. Вопрос был серьезным и жизненно важным. Одно дело проехаться до Протоки, настигнуть троих и отобрать ребенка. Это не вызывало особой тревоги. А вот лезть дальше, найти покупателей детей, договориться, убедить, что они смогут лучше Жлоба и Молчуна детей собирать – это было непонятно и не очень надежно. А потому – опасно.
– Как решать будем? – спросил Дылда.
– А по обычаю, – ответил Дед. – Обычаи не нами установлены, за них кровушкой плачено, чтобы, значит, каждый раз заново голову не ломать.
– По обычаю… – протянул Дылда. – А если кто не захочет? Так ведь нельзя, чтобы в ватаге кто-то не согласился. Или все, или никто. Так ведь?
– Так, – подтвердил Дед.
– И что? Спрашивай, Рык!
Рык внимательно посмотрел в глаза каждому, наклонился даже, чтобы выражение их рассмотреть. В крохотное окошко свет снаружи почти не проникал, лучина едва справлялась с наползающим сумраком.
Стало тихо, только угольки шипели, падая с лучины в миску с водой.
– Тогда так, – проговорил Рык. – Я распускаю ватагу. Больше я не вожак, вы не ватажники, каждый по себе и сам за себя. Доли розданы, а общую десятину я пожертвую храмам, в уплату за грехи наши.
Хорек от изумления открыл рот – не ожидал он такого. Ведь готовился Рык, припасы заказывал, гостинцы какие-то у Хитряя… И вдруг – на тебе.
Все встали с охапок сена, стали прощаться, не говоря ни слова. Каждый обнял каждого, поцеловал в обе щеки. Даже Хорька обняли и поцеловали, силой подняв на ноги. Потом все вышли из комнаты, молча спустились по лестнице в общую комнату, прошли мимо отдыхающих и подкрепляющихся гостей, один за другим вышли на двор.
Хорек все порывался остановиться, спросить, но Кривой цепко держал его за локоть и толкал впереди себя. Вытолкнул со двора, да так, что Хорек пробежал шагов десять и влетел в сугроб. Пока вылез, пока отряхнулся – Кривого уж и нет. Пропал. И остальные ватажники пропали, будто и не было.
Хорек вытер мокрое от снега лицо, ошалело почесал в затылке. Как же это так? Что ж выходит – на все Рык наплевал? Разогнал всех. И про долю соврал, вспомнил вдруг Хорек: ему ведь так и не отдали его долю с обоза Жлоба. Хорек, конечно, на нее особо не рассчитывал, не совсем понимал, что будет делать с товаром и особенно с дурь-травой, но ведь Рык никогда не обманывал. А тут…
А ведь Рык не выходил вместе со всеми, спохватился Хорек. В комнате остался на сене сидеть.
Солнце до половины скрылось за гору, черные тени далеко протянулись по красноватому снегу. Бело- розовые столбы дыма из труб стояли неподвижно над всем Камнем, обещая на завтра снова мороз.
Хорек решительно зашагал к гостевому двору. Сейчас он все скажет Рыку. Все-все! Что именно – он не знал и, поднимаясь по ступенькам, так ничего толком и не придумал. Распахнул дверь и замер на пороге: все ватажники как ни в чем не бывало сидели на своих местах, а на Хорька посмотрели даже с некоторым нетерпением, словно опоздал он, нарушив обещание.
– Здравствуй, добрый человек! – сказал Рык. – Присаживайся к моему огню, если желаешь.
Хорек хотел что-то сказать, но Дед сердито зыркнул на него и взглядом указал на постель.
Хорек сел.
– Никто вас сюда не звал, – сказал Рык. – Сами пришли. Зачем, люди добрые?
– Друзей ищем, сотоварищей, – напевно отозвался Дед, как бы отвечая за всех. – И совета мудрого. И защиту от мира недоброго. Совсем спины замерзли на ветру, прикрыть некому…
– И мне друзья-товарищи нужны, – в тон ему подхватил Рык. – Только тут и старше меня есть…
– Ты огонь разжег, тебе и верховодить, – сказал Дед.
– Так тому и быть, – Рык встал и поклонился каждому из ватажников отдельно. – Не умыслом и гордынею, а вашей волею, обычаями старыми… А звать меня Рык.
– А меня – Дед.
– Полоз… Рыбья Морода… Дылда… Враль… Кривой… За…за…заика… – по очереди представились остальные.
– А меня – Хорек, – он вовремя сообразил, что тоже должен назваться, как бы снова знакомясь.
– Так тому и быть, – заключил Дед.
Рык сел на свое место. Протянул руку и снял пальцами с лучины еще тлеющий уголек, не торопясь, будто и не огонь в руках держит, опустил его в воду.
Зашипело.
– Пальцы маслом помажь репейным, – самым будничным голосом произнес Дед, протягивая крохотный медный горшочек вожаку. – А то болеть будет.
Позже, после того, как приезжали торговцы с припасами и как здоровенный мужик, мгновенно провонявший комнату дымом и окалиной, вошел и сообщил, что гостинцы готовы, после позднего ужина и приготовлений ко сну, Хорек дернул лежащего рядом Кривого за полу и спросил тихонько, чего это было, зачем все расходились и заново знакомились.
– По обычаю, – пояснил Кривой и хотел уже отвернуться, но, заметив обиду на лице Хорька, решил пояснить. – Обычай такой. Ватага до тех пор ватага, пока все сговориться могут. Если кто поперек остальных идет, то его уговаривают трижды, а потом горло перерезают. Старики говорили, что раньше таким ломали спину и оставляли умирать. Чтобы никого не убивать, вожак перед важным решением должен ватагу распустить. Все прощаются, расходятся, из виду друг друга теряют, а потом те, кто решил участвовать, возвращаются. Остальные – не приходят. Понял?
– Понял, – кивнул Хорек. – Значит, все хотят княжну выручать?
– Княжну? – удивился Кривой. – Все нажиться хотят, это правда. Голову ради этого под топор положить готовы… Ну, и княжну спасти, ясное дело. Княжны, они ведь на дороге не валяются. Это тебе в сказках что царевен, что княжеских дочерей за чешуйку – десяток. Да.
Кривой укрылся с головой тулупом и сразу же захрапел.
Хорек тоже попытался заснуть, но ничего у него не получалось. Поворочавшись немного, он встал и направился к двери, осторожно переступая спящих.
Лежавший поперек двери Враль открыл голову и сказал шепотом:
– Спать!
– Я… мне нужно…
– Спать, – повторил Враль. – Ты до ветра ходил, я видел. Не можешь заснуть – глаза закрой и лежи. Нельзя в первую ночь гулять.
