жбан. – Пока вы тут все пиво выпили. Они проехали до противоположного края, до тракта на Базар. Там и остановились в доме – не на постоялом дворе. Дом крепкий такой, богатый. Во дворе две собаки. Кудлатые волкодавы. А хозяин, видать, Серого знает. И, похоже, ждал. Пустил во двор без вопросов. Я сунулся глянуть – дети там или нет, но собаки такой хай подняли, что я решил не полошить Серого, – ушел.
– Сейчас пойдем? – Дылда явно обрадовался возможности по-быстрому закончить с поисками княжны. – Тихонько сходим, собачек я сам порежу, войдем в избу да поговорим с постояльцами… Всех делов-то.
– Всех делов-то, – задумчиво повторил Рык. – А если шум поднимется? Тут ведь стражников с полсотни. Их тоже резать будешь? Да и местные жители по набату поднимаются быстро и не любят тех, кто в Перевозе озорует. Нет, так не получится…
– А они с утра и уйдут, – сказал Дылда. – Тогда что?
– А пусть идут, – Кривой почесал веко на пустом глазу. – И мы за ними. Вот по дороге и зацепим.
– Так они могут с кем-нибудь пойти.
– С детьми в санях? Нет, зачем рисковать. Ты бы не спросил, что за дети, откуда, куда? Кто бы не спросил? А детишки – краденые. Одни поедут, точно.
Все снова замолчали, прикидывая.
Хорек нетерпеливо ерзал на скамье, понимая, что ведет себя не как взрослый ватажник, а как сопливый мальчишка, только ничего не мог поделать с собой. Княжна тут, рядом. Можно выйти и просто сходить, забрать. А стражники…
– А можно стражникам сказать, – неожиданно для себя Хорек выпалил это вслух и замер потрясенно.
А ведь верно, подумал он. Сходить к стражникам, сказать, что тут дети сворованные, целых семь. И дочка княжеская. Они сами нагрянут, торговцев живым товаром никто не любит.
Но особого восторга у ватажников предложение Хорька не вызвало. Кривой покачал головой.
– Нет, почему? – спросил Хорек.
– А потому… – Полоз пригладил бороду. – Ежели княжна попадет к князю Воли, то он уж тогда с нашего князя всю кровь выпьет за выкуп. Отрежет землицы у Камня по самый посад.
– Или еще лучше – женит одного из своих балбесов на княжне, даром что мала еще. Окрутят у алтаря и всех делов, – Кривой невесело усмехнулся Хорьку. – Нас перебьют, чтобы мы заранее Оплота и Ласку не предупредили, а если мы и сбежим, то Ласка с Оплотом нас тоже не помилуют за глупость.
– Значит, так, – подвел итог Рык. – Враль сейчас отводит Дылду, Рыбью Морду и Заику к тому дому и возвращается сюда. Мы снова запрягаем лошадей и ждем от них вестей. Если к утру Серый со своими начнет запрягаться, собираться, мы сразу двинем вперед, вроде как по своим делам. И будем двигаться впереди. А потом подберем место и сделаем засаду.
– А если они останутся дневать? – уточнил Полоз.
– Значит, Враль успеет к своей вдове сходить, заслужил, – усмехнулся Рык. – А мы померзнем.
– Как же, померзнем, – пробурчал Дылда. – Только-только в тепло вошли. Я толком и согреться не успел. Почему я?
– А потому, что ты парень видный, здоровый, ты один с десятком справишься, если до драки дойдет, – улыбаясь приветливо, сказал Рык. – И если ты сейчас не оденешься и не побежишь, куда нужно, я тебе левое ухо для первого раза отрежу.
– Был уже первый раз, – проворчал как бы себе под нос Дед. – Летом он проспал телегу с хуторов. Говорил я, не нужно жалеть. Так что – оба уха резать нужно…
– Ухо! – сказал Дылда, вставая со скамьи. – Конечно, ухо. А сам ты, Дед, забыл?..
Все оделись.
Рык пошел, разбудил Медведя и подробно расспросил его о доме, в котором остановился Серый.
Оказалось, что в доме том живет травник с семьей. Семья большая, мужиков много: трое сыновей да два зятя, внуков с десяток. Тихо взять не получится никак, убедился Рык. В Перевозе травника уважали: он умел и отвар приготовить, и кости вправить. В Перевозе жил давно – уже лет пять. Поселился правильно, спросился у общества, заплатил княжеское за землю; дом не сам строил, плотников нанял местных, а потом еще и столы накрыл для всех желающих.
Правильный мужик – ничего не скажешь. Вы его лучше не трогайте, посоветовал Медведь. Ни он себя в обиду не даст, ни общество его обижать не позволит. И стражники княжеские за него вступятся.
Вернулся Враль, сказал, что оставил ватажников неподалеку от нужного дома. Вот только предупредить они могут не успеть: стоят сани с коробом во дворе нераспряженные. Не получится раньше их на тракт выйти.
И вперед сейчас послать сани – тоже не выходило. А если не будет сегодня уходить Серый? Так до самого Базара и идти? Или остановиться где и ждать? Ближайший постоялый двор далеко – засветло к нему зимой не доберешься, а по пути там есть несколько проселков к хуторам. Если Серый не в самый Базар направляется, то можно его потерять.
– Ладно, – решил Рык, – пойдем следом. Пусть они выезжают – мы за ними, вроде как купцы. Обоз у нас теперь здоровенный, подозрения вызвать не должен. Пойдем следом, посмотрим, а уж потом…
Серый выступил затемно.
Запыхавшийся Заика влетел во двор, замахал руками, пытался что-то сказать, но ничего у него не получалось, на него махнули рукой и стали выводить сани.
Медведь вышел проводить без факела, чтобы не привлекать внимания. Рык сунул ему положенную плату, добавил сверх того и пообещал, что вернутся и у него остановятся на обратном пути.
– Только травника не трогайте, – напомнил Медведь. – За него или за семью его я и сам вас обществу отдам.
– Слово, – сказал Рык.
Сани не спеша проехали сквозь село. Когда подъехали к восточной околице, там уже никого не было. Стражников пришлось вызывать из тепла на мороз; те вышли, пряча лица в воротники и ворча, что некоторым не спится, что поднимают ни свет ни заря, однако дорожную пошлину – по чешуйке с саней – взять не забыли.
За околицей, на опушке соснового бора, ватажников встретил злой замерзший Дылда.
– Быстро едут, – сказал он, заваливаясь в сани и укрываясь медвежьей шкурой, бесцеремонно стянутой с Враля. – Рыбья Морда за ними побежал. Может, сразу в бору и догоним, пока не рассвело?
– С ними никто из семьи травника не поехал? – спросил Рык.
– Хрен его знает. Вроде конными трое шло. Как и приехало.
– А если их кто-то из травниковых родственников еще ночью встречал? В Перевоз привел и дальше провожает? Один ведь конный лишний… А Медведь не шутил. И с ним ссориться нельзя, нам без своего человека в Перевозе никак нельзя, – Полоз сказал правильно, Рык с ним согласился.
Оставалось только ехать, в надежде, что утром все станет понятнее.
Рыбья Морда ждал на вершине холма, поросшего редкими соснами. Тракт далеко огибал холм, и через вершину можно было сани обогнать. Но только если двигаться пешком.
Рык взял с саней широкие лыжи, подбитые лосиной шкурой, быстро привязал их к валенкам. Кликнул с собой Враля, и оба скрылись среди деревьев. Остальные на санях двинулись по тракту.
– А мы, если догоним и княжну заберем, сразу в Камень вернемся? – спросил Хорек Кривого.
Их сани ехали последними, впереди идущие, с Дедом, маячили темным пятном, и Хорек решил, что сейчас как раз можно порасспрашивать Кривого.
– Не знаю, – честно ответил Кривой. – Княжну, конечно, отвезти следовало бы, но ведь мы хотим богатство заработать. Забыл? Молчуна нет, Жлоба тоже нет, а мы – есть. Вот мы и станем вместо них. Серого прижмем, потолкуем… Он-то, наверное, знает. Я так полагаю: ему все равно, у кого детей покупать.
– А мы будем детей воровать? – тихо спросил Хорек. – И ты будешь? И Рык? Мы же никогда детей не трогали. Ты же сам рассказывал. Дети малые не ответчики за зло на земле. Рассказывал?
– Рассказывал…
– Так что? Если нет дурь-травы, то не ответчики, а если есть – то можно воровать? Ведь везде – от гор, до моря и до степи – везде за торговлю людьми наказывают. Где руки рубят, где кожу сдирают… Заика вон говорил, что даже на Черную ярмарку поход собрать хотели три года назад.
