Дед встал из-за стола, подошел к Полозу, обнял его за плечи и повел в сторону, подальше от трупа.
– Зачем он болтал? – спросил Полоз. – Зачем он болтал?
Дед усадил Полоза на скамью, спиной к столу и лежащему на полу меняле. Сел рядом.
– Зачем? Лучше бы он замолчал… Он же… Зачем…
– Все хорошо, – тихо сказал Дед. – Все хорошо…
– Как же, хорошо! – Враль глянул на убитого горбуна. – Хоть бы деньги у него вначале взяли, укрывки выспросили… никому деньги не нужны…
Рык промолчал.
– Что молчишь? – спросил Враль. – Ну, пришли мы сюда. Серого упустили. Крыс нам ничего не сказал. Певца этого слепого убили. Все! Ничего у нас нет. Можно уходить. Только и уходить нам некуда, нас князь и воевода дома ждут-дожидаются! Без княжны нам туда дороги нет.
– Нет, – согласился Рык.
– И что же мы тогда делать будем? Что? Ходить по городу, спрашивать добрых людей, не видал ли кто молодца в сером? А никто и не видал, а если и видал, то нас убить попробует или натравит кого… Не судьба нам княжну найти, не судьба! – Враль выкрикнул это и ударил кулаком по столу. – Как хотите, а я тут останусь. Свое заберу и останусь. А вы – идите куда хотите!
Рык медленно обвел взглядом ватажников. Никто ему не посмотрел в глаза. Дед что-то говорил на ухо Полозу, Дылда смотрел на огонек лампы, будто ничего интереснее этого в жизни не видел. Кривой что-то царапал острием ножа на столешнице.
«Это все», – понял Хорек. Больше нет ватаги. И Рык не станет никого удерживать, сейчас он встанет со скамьи и скажет: «Я распускаю ватагу».
И никто ничего не возразит: все разойдутся молча и больше не соберутся. Никогда не соберутся.
Вот Рык кладет руку на стол, опирается на нее, чтобы встать… Нельзя, нельзя! Еще где-то плачет княжна. Еще где-то есть Серый Всадник, собирающий маленьких детей в свой замок на границе миров… детей… Малолетних детей.
– Молоко! – выкрикнул Хорек. – Молоко!
Рык не встал. Он повернул голову и удивленно посмотрел на Хорька.
– Что «молоко»? – спросил Враль.
– Маленьким детям нужно молоко! – сказал Хорек. – Я знаю… помню… Нужно молоко. Взрослым уже не нужно, а детям…
– И что? – Враль нахмурился, пытаясь сообразить, что городит мальчишка. – Какое молоко?
– Обычное – коровье, козье, овечье – какое есть, – Хорек даже вскочил со своего места. – Вспомните, вчера Дед молока попросил в харчевне. Что ему сказали?
– Нету молока. Какое молоко к весне, когда корма почти не остается, – недовольным голосом произнес Дылда. – У нас в деревне всегда с этим мучились, в некоторые годы даже солому с крыш скармливали скотине…
– Но если Серый Всадник где-то рядом и у него есть дети… Сколько раз он проезжал по тракту мимо того… ну, как его звали? – Хорек оглянулся беспомощно на Рыка. – Ну, который возле тракта?
– Хвост, – сказал Рык.
– Вот, Хвост. Он же сказал, что три раза мимо него проезжал Серый. Это десятка полтора детей. А теперь вспомните, что говорил меняла… – Хорек глянул на оскаленные зубы горбуна и отвернулся. – Он говорил, что в том подвале нашли тридцать семь ослепленных детей. Тридцать семь. Их же кормить нужно! Нужно ведь. И молоком нужно. Значит, нужно много коров иметь… или коз… или покупать молоко.
– Ерунда, – сказал Дылда.
– Подожди-подожди… – Враль почесал в затылке. – А ведь Хорек не дурак. Точно говорю – не дурак. Если поискать молоко, то, возможно, найдем и детей. Может, и не найдем, но поискать-то не трудно! Как ты думаешь, Рык?
Рык молчал, постукивая пальцами по крышке стола. По его лицу было видно, что не особо верит он в это самое молоко, но выбора-то почти нет. Можно разбежаться, а можно поискать коров или торговцев молоком.
Ладонь Рыка легла на стол:
– Попробуем.
Кривой перестал резать столешницу и спрятал нож за пазуху. Встал.
– Схожу наверх, гляну, что там. Может, уже день ясный, а мы все тут сидим. Тогда придется и дальше сидеть, до ночи.
Кривой вышел.
– Поищем, – пробормотал Враль. – Поищем – найдем. Никуда они не денутся. Найдем, поговорим, про деток договоримся, про дурь-траву… И камни изумрудные опять же. Я, может, пока по дому горбуна похожу, гляну…
– Сиди! – прикрикнул на него Дед. – Если кто заметит? Или у тебя его вещь какую увидит? Думай своей дурной башкой! Не в лесу ведь, где забрал добро и зарыл. Все на людях, а они, люди, твари завистливые и жадные. Ты мой кошель-то со змейками, что у Щербатого забрал, верни. Не ты мне его давал, не тебе и забирать. Князь передал на доброе дело.
– Ага, – кивнул Враль. – Как вместе с Щербатым чуть не похоронили, так никто не переполошился, один я, а как забрать…
Враль бросил на стол перед Дедом кошель. Второй положил перед Рыком:
– И свой забирай. Я у братьев-ватажников ничего не возьму. Обычаи знаю.
Рык только успел привязать кошель к поясу, как в дверь ввалился Кривой:
– Ночь кромешная! И льет так, что просто беда! Хибара наверху течет что решето, воды уже по колено, даже по лестнице течет.
– Хорошо, – сказал Рык, поднимаясь со скамьи. – Вернемся в «Две ложки», промокли под дождем, если что. Рыбья Морда уехал по делам, а Щербатый…
– Он же к тетке пошел! – перебил Враль. – Вот у нее пусть и спрашивают. Если найдут. Можно еще сказать, что у нас пропало чего из вещей, мол, Щербатый украл и убежал.
– Нет, – покачал головой Рык. – Просто – не знаем о нем ничего. Можешь завтра спросить о нем: куда, мол, делся, обещался места в городе веселые показать.
– Ага, – кивнул Враль.
– Мертвых – и горбуна, и его слугу – захватите с собой наверх, положите в лавке и денег оставьте. Змеек десятка три.
– Не поверят, – хмыкнул Враль. – Этот, которого сам горбун убил, уже без крови. Да и сам меняла…
– В лавке вода, ведь так? – Рык повернулся к одноглазому.
Кривой кивнул.
– Нож Полоза бросьте рядом. А найдут дверь да полезут сюда, так и нижняя дверь в коридоры открыта, пусть думают, что хотят.
– А если нас хозяин «Двух ложек» спросит, где это мы были, что делали? Что врать будем? – поинтересовался Дед.
– Скажем, что ходили менять деньги к горбуну, но того не застали – ждали-ждали; потом, как стемнело, пошли назад да заплутали. Это если слуги спросят, а с хозяином я сам договорюсь, – Рык еще раз оглядел комнату. – Уходим. Все лишнее оружие оставьте здесь, сложите на столе. А завтра с утра начинаем искать молоко. Или того, кто много его покупает.
Он с сомнением покачал головой, но махнул рукой и вышел, бросив меч на стол. Загремело остальное оружие. Хорек с сожалением пристроил с краю свой кинжал.
Мертвые тела вынесли за один раз: Дылда закинул на здоровое плечо тело горбуна, а Кривой и Полоз забрали тело его слуги. Враль задержался, огляделся, не забыли ли чего. Погасил лампы и вышел.
Всю дорогу до харчевни Хорек пытался придумать, что отвечать на разные каверзные вопросы. Под конец решил, что будет делать удивленные глаза, говорить, что ходил за мужиками, вымок весь, а зачем – не знает. Ну, не сказали они ему. Они ему вообще ничего никогда не говорят, как маленькому. Так настроился, что уже даже на самом деле начал испытывать обиду на ватажников: а чего они, в самом деле,
