Туман начинает выползать из глубины леса, чтобы окутать Шатова, чтобы позволить подобраться к нему дракону. Незаметно подкрасться…
Черная, маслянисто отсвечивающая туша, излучающая ужас и ледяной холод. Он уже сталкивался с этим кошмаров. Он не хочет сталкиваться с ним наяву.
Шатов попятился в дом.
«Ты – тоже моя тень…» – бесшумно выкрикнул лес голосом ночного кошмара.
Нет, покачал головой Шатов. Нет. Но что-то было еще в том сне… Что-то очень важное, почти такое же важное, как и то, что он не может вспомнить сейчас.
Что-то жизненно важное…
Куда-то ушла радость. Испарилась, смешалась с ледяным туманом кошмара и выпала мелкими блестящими кристаллами. Радость – тоже ложь, понял Шатов. И туман тоже ложь.
Он окутан ложью. И то, что ему сквозь этот туман мерещится – ложь. И то, что ему говорит Арсений Ильич…
Шатов прикусил губу. Не так. Не так…
Он вспомнит. Он поймет… Он уже…
– Да где вы там? – позвал из дома Арсений Ильич.
Шатов вошел в дом, поднялся на второй этаж, взялся за ноги старшего лейтенанта Рыкова и потащил тело к выходу – все это он делал механически, не замечая ничего, не обращая внимания на слабость в руках, на тяжесть мертвого тела, на боль.
Он думал. Он вспоминал. Пытался вспомнить, что такое сказал ему Ямпольский. Что?
Они положили тело Рыкова в траву. Туман сгустился. Туман сгустился, подумал Шатов. А во сне он рассеивался, выпадал льдинками в бездну, и Шатову тогда показалось, что он знает дракона, может его узнать. Может…
Вместе с Арсением Ильичем они вытащили из дома и положили в ряд все пять тел.
– Я подгоню машину, – сказал Арсений Ильич. Он, кажется, заметил настроение Шатова и не трогал его. Не беспокоил.
Шатов сел на ступени крыльца.
Тридцать семь трупов. Тридцать семь убийств, совершенных за последние полгода. Тридцать семь смертей… Почему он думает о них? Почему…
Из тумана донеслось низкое рычание. Дракон? Шатов затаил дыхание, потом устало улыбнулся. Это Арсений Ильич завел мотор своей «волги».
Это только Арсений Ильич…
Машина медленно выкатилась из тумана, и Шатову на мгновение показалась, что колеса сейчас наедут на трупы. Он даже услышал уже треск лопающихся костей. Но «волга» затормозила вовремя.
Арсений Ильич вышел из машины, открыл багажник:
– Попытаемся сложить все это сюда, в багажник.
– А потом? – Шатов встал с крыльца, отряхнул брюки и подошел к машине.
– Потом мы отвезем их к моему любимому болоту и аккуратно туда опустим. И концы, как говорится, в воду.
– В болото, – механически поправил Шатов.
– В болото, – легко согласился Арсений Ильич, – помогите укладывать.
– Я сейчас, – кивнул Шатов, – я вот только…
– Что? – резко спросил Арсений Ильич.
– Только… – Шатов почувствовал, как ледяной холод наваливается на него, охватывает все тело стылой испариной.
Тридцать семь убийств… Вы только мои тени… Ты тоже моя тень… Тридцать семь… двадцать девять и восемь… Что, я не мог бумажку вырезать?… А он умный мужик, твой Арсений Ильич… Чем отличались наши убийства от тех?..
– Я сейчас, – пробормотал Шатов.
– Что-то случилось? – голос Арсений Ильича прозвучал напряженно. Или это показалось Шатову? Туман всему придает нереальные очертания. И голоса делает гулкими и загадочными. Словно это не человеческие голоса, а голоса мифического существа… Дракона?
Шатов попятился.
– Идите сюда, – сказал Арсений Ильич.
– Да-да, я сейчас, – ответил Шатов, – сейчас.
Шаг к дому, еще шаг.
– Шатов!
– Что? – еще шаг к дому, осталось совсем немного.
– Стоять, Шатов! – громко сказал Арсений Ильич.
