лоснящаяся туша могла только леденить все вокруг себя, а потом пожирать замерзшую плоть.
– Я оставлял драконов, и это бесило вас. Не то, что я убивал. Не то… – Арсений Ильич уже почти кричал, – вас бесило то, что я бросаю вам вызов, что бросаю вызов вашему спокойствию и вашему уюту. Я заставляю вас искать меня. А вы не способны на это. Вы – не способны. У вас просто не хватит для этого воображения. Вызов и унижение – вот что я предлагаю вам. Вызов и унижение.
Арсений Ильич замолчал, раскачиваясь на стуле, словно в трансе.
Он словно пьян. Его пьянит возможность выговориться, возможность увидеть реакцию слушателя, подумал Шатов. Он никогда… Или он всегда разговаривает со своей очередной жертвой? Во всяком случае, когда это возможно. Это что, приносит ему дополнительное наслаждение?
– Унижение и вызов, – повторил, Арсений Ильич. – Но вдруг я узнал, что кто-то решил воспользоваться моим знаком. В моих угодьях и моим знаком. Я мог это стерпеть? Какая-то грязная скотина решила прикрыть свои мелкие делишки мной? Крыса, оставляющая следы дракона? Такое нельзя оставлять безнаказанным. Крысу нужно найти. Найти и уничтожить. Как?
Действительно, как, подумал Шатов. Пустить гончую? Нет, нужно выпустить приманку. Живца.
– Все очень просто. Нужно послать кого-нибудь. Нужно заставить, чтобы крыса поверила в реальность угрозы, испугалась и попыталась нанести ответный удар. Ты подошел идеально, Шатов!
– Естественно, Васильев…
– Какой Васильев? – зло выкрикнул Арсений Ильич. – Какой Васильев? Не было никакого Васильева. Был только испуганный журналист Евгений Шатов. У Васильева не хватило бы ума на то, что тебя нужно убить. Он бы дождался всех этих комиссий и купил бы их все. Это не он купил твоего главного редактора. Это я. Я! И тех двоих тоже нанял я. Ты разве не удивился, как они легко тебя находили? И возле ресторана, и в тех развалинах… Они не должны были тебя убивать. Они должны были тебя припугнуть. Им заплатили за это. Ты мне нужен был живой и напуганный.
Шатов почувствовал, что тошнота подступила к горлу.
– Ты их помнишь? Там в доме, они ждали моего появления, и того, что я их отпущу и останусь поговорить с тобой. Тебя удивляло то, что они не били в лицо. Помнишь?
– Они не били в лицо, – сказал Шатов, – я должен был иметь возможность свободно перемещаться по городу…
– Конечно. А разбитая физиономия слишком бы привлекала внимание. Ты мне нужен был с чистым лицом.
– И домой ко мне никто не приходил?
– Конечно нет. Я вырвал тебя из привычного окружения, вселил неуверенность в тебя. И потом только подбрасывал дровишки в огонь твоего страха. Неужели ты не смог этого понять?
Он не смог этого понять. Не смог. А ведь все было действительно на ладони. Он слепо выполнял приказы… даже не приказы, он просто бежал туда, куда его гнал кнут дрессировщика. И нес за собой смерть. Вася-Некрофил… Шатов, кажется, произнес это имя вслух, потому что Арсений Ильич снова засмеялся:
– Вася-Некрофил… Ты меня сам к нему привел. Я ведь не знал, к кому именно ты ходил за информацией. Я просто намекнул тебе, что тебя сдал твой же источник. И потом пришлось подождать немного возле дома, пока ты среди ночи помчишься разбираться. И ты помчался. А я поехал следом.
– Стрелял ты? – Шатову показалось, что его сейчас вырвет.
Он поехал к Васе и привел за собой убийцу. Выстрел был предназначен Васе, а не ему. Его просто подхлестнули.
– Я. Я убрал твоего Васю, потому что ты должен был искать информацию лично. Ты должен был привлечь внимание крысы. Лично ты.
– А тот, кто следил за мной? Ты говорил… – Шатов выдавливал слова с трудом, борясь с тошнотой и головокружением.
– Просто прохожий. Не вовремя подвернувшийся прохожий, – Арсений Ильич встал со стула, – но мы заболтались. Пора грузить трупы в машину.
– Без меня, – сказал Шатов.
– Хочешь остаться здесь? Тут слишком много оружия. И это не сцена. Ружье не выстрелит в последнем акте, хоть и висит здесь с первого. Пойдем на улицу. Уже светает.
Шатов не сопротивлялся, когда Арсений Ильич поставил его на ноги и толкнул к двери. Нога болела, но идти, прихрамывая, было можно.
Умный и предусмотрительный Арсений Ильич. Он сковал Шатову руки спереди, чтобы тот мог помочь в погрузке трупов.
Вот такой он, дракон. Охотник. Спокойный, уравновешенный. Страшный.
– Приступай, Шатов.
– А если нет?
– Я загружу на один труп больше.
– Какая разница?
– Почти никакой.
– Тогда…
– Тогда твоя Вита умрет медленно. Нехорошо умрет. Ее сегодня вечером настигнут какие-то подонки и будут пытать. Долго пытать, – Арсений Ильич заглянул в глаза Шатову, – Или она умрет быстро. Уснет и не проснется. Выбирай.
