заглянула внутрь. Это было все равно что сунуть голову в машину времени. Овальный стол, бюст Эйнштейна — несмотря на то, что она столько раз бывала здесь раньше, она снова почувствовала, что растрогана. Ханна сделала глубокий вдох: она как будто по-детски надеялась, что может захватить в легкие хотя бы миллиграмм гениальности Бора — сейчас бы ей это совсем не помешало.
Обеденный перерыв, тишина в коридорах. Она вошла в аудиторию, в которой все осталось так же, как и во времена Бора. Те же тяжеленные деревянные скамейки, те же особенные доски, сконструированные по замысловатой китайской шкатулочной системе, так, что они постоянно сменяют друг друга. Аудитория считалась памятником архитектуры и частью датского культурного наследия. На стенах висели сделанные здесь фотографии. Знаменитая фотография Бора в окружении светил естественных наук: Оскар Клейн, Лев Ландау, Вольфганг Паули, Вернер Гейзенберг.
Ханна поставила коробку на продолговатый стол и разложила перед собой ее содержимое. Взглянула на гору бумаг, на потешающуюся над ней карту мира.
— Неужели ты правда ничего не видишь? — как будто кричала карта. — Тебе нужно найти закономерность, только и всего. Тогда все решится само собой.
С улицы слабо доносился шум машин. Она отложила бумаги в сторону и сосредоточилась на карте — закономерность нужно было искать именно здесь. Она снова и снова рассматривала булавки, воткнутые в места убийств, рассыпанные по карте в совершенно случайном порядке. Некоторые на побережье, другие в глубине материка. Она взглянула на даты убийств. Есть ли что-то общее в их последовательности? Одинаковое расстояние? Одинаковое… Она подошла к окну. Похоже было, что вот-вот выпадет снег. На небе собирались серобелые облака, иней покрывал маленькие шипы, призванные отгонять голубей от карнизов. Внизу на улице взад-вперед сновали люди, из остановившегося автобуса вышло несколько человек. Какая-то старушка упала, поскользнувшись на ледяном тротуаре, вокруг нее сразу собрались сочувствующие, помогли ей встать. Она благодарно улыбалась, нет-нет, все в порядке. Ханна стояла, как зритель, и наблюдала за… людьми.
Люди. Миф тоже говорит о людях. О тридцати шести избранных, призванных защитить остальных людей. Нас. Людей, противопоставленных… чему? Земле? Воде? Ханна решительно вышла из аудитории, зашла в пустую секретарскую и отыскала в ящике письменного стола ножницы. Вернувшись обратно, она щелкнула было ими над картой, но тут же передумала. Вместо этого она подтянула к себе огромную карту, висевшую в аудитории, подтащила под нее небольшой ящик и встала на него. Другого выхода не было — ей нужны большие континенты, только так найдется место для булавок. Принявшись разрезать карту, она подумала: «Господи, что же я делаю? Я режу старую карту Нильса Бора». Но в то же время она чувствовала, что сам Бор это бы одобрил: практические мелочи не должны мешать тому, кто чувствует, что находится на правильном пути.
39
Дверь церкви оказалась заперта. Нильс несколько раз ударил кулаком по маленьким окошкам в свинцовом обрамлении, крича:
— Розенберг!
Он сразу отказался от идеи выбить дверь и сосредоточился на том, чтобы найти другой вход. Связаться со священником ему по-прежнему не удавалось. Одна его фраза продолжала звучать у Нильса в голове: «Это возмездие». Возмездие за что? — спрашивал себя Нильс, обегая церковь вокруг. Новая дверь — кажется, она ведет в подвал. Нильс подергал за ручку — заперто. Тут он заметил приоткрытое окно, высокое окно над выступом в стене. Декабрь, собачий холод — вряд ли кому-то пришло бы в голову сейчас проветривать помещение.
Но как же ему до него добраться? Нильс схватил два оставленных под ближайшим деревом велосипеда и прислонил их к стене: ногу на сиденье, выпрямиться, удержать равновесие, подтянуться на руках. Нильс нащупал решетку на другом окне в полутора метрах от открытого окна, он доставал до нее кончиками пальцев. Подышал на руки, потом потер их, чтобы согреть… ну же, давай!
Нащупал ногой небольшой выступ в стене, уперся и сумел немного подтянуться и занять позицию поудобнее: так больше шансов на успех. Чтобы удержать равновесие, Нильс вплотную прижимался к стене. Из колена сочилась кровь, наверное, он разодрал кожу, не заметив этого. Он дал себе двухсекундную передышку — ну же! Нильс схватился обеими руками за выступ в стене под открытым окном и на мгновение свободно повис в воздухе. Если он сейчас упадет, то свалится прямо на велосипеды или на могилу какого- нибудь епископа, увековеченного в виде мраморного ангела. Нильс почувствовал приближение паники — ему никак не удавалось подтянуться на руках. Он закрыл на секунду глаза, чтобы собрать все оставшиеся силы для последней попытки. Мелькнула даже мысль сдаться и спуститься вниз по решетке нижнего окна.
— Ну же, Нильс, давай!
Он подтянулся из последних сил, и на этот раз попытка оказалась удачной: одна — дрожащая — рука была уже внутри церкви. Если его противник действительно проник в храм через это окно, то это очень плохая новость.
Нильс очутился внутри — похоже, в коридорах старого монастыря, с высоким сводчатым потолком. Сюда слабо доносился шум машин и людской толпы на пешеходных улицах, однако в самой церкви было тихо.
— Розенберг! — снова крикнул он и добавил: —
С одной стороны, то, что он таким образом обнаруживает себя, даст Розенбергу надежду, которая, в свою очередь, может придать ему силы продержаться чуть дольше, — это плюс. С другой стороны, человек, проникший в церковь, тоже узнает, что здесь полиция, — это минус.
Нильс не стал включать свет — это тоже вопрос плюсов и минусов, темнота могла стать ему как другом, так и врагом. Он очутился в небольшом холле, из него вела лестница на третий этаж. Откуда-то вдруг послышался грохот — и еще, и еще. Тяжелые удары по чему-то твердому. По двери в туалет? Преступник вот-вот ее выбьет.
Нильс побежал еще быстрее, перепрыгивая через последние ступеньки лестницы, завернул в новый коридор, где увидел очертания человека — почти как привидение, — пытавшегося выбить дверь в туалет.
—
—
Вместо ответа мужчина пустился бежать. Нильс подумал о том, что теперь должен выстрелить, это его долг в таких случаях — но привидение исчезло прежде, чем он успел додумать эту мысль. Нильс добежал до конца коридора. Дверь в туалет была разбита, петли готовы были вот-вот поддаться. Подоспей Нильс на две минуты позже — и мужчина бы ворвался внутрь.
— Вы пришли…
Розенберг стоял на коленях на кафельном полу. Было видно, что он приготовился узнать, что может предложить ему жизнь после смерти. Нильс сразу понял, что если бы преступнику удалось сюда ворваться, священник не оказал бы сопротивления. Он помог Розенбергу подняться.
— С вами все в порядке?
Нильс заметил разбитый телефон на полу.
— Я его уронил. Ужасно испугался и… Куда он побежал?
— Оставайтесь здесь. Хотя нет — запритесь у себя в кабинете, — Нильс указал на противоположную сторону коридора.
