– Что? – не понял Гаврилин.
– Телефон мне отдай.
Гаврилин вытащил из кармана пиджака сотовый телефон и положил в раскрытую ладонь Палача.
– Никаких больше с собой железяк не взял? – спросил Палач.
– Нет. Будешь обыскивать?
– Поверю на слово. – Тут Палач оглянулся, и Гаврилину показалось, что он улыбнулся.
Точно – улыбнулся. Если бы собаки умели улыбаться, то так бы улыбались побитые собаки, подумал Гаврилин.
– Наблюдай, Наблюдатель, – сказал Палач, – такое ты не скоро увидишь.
– Что ты задумал?
– Я? Ничего. Просто маленький экспромт для группы исполнителей.
– Ты обещал…
– О взрывчатке? Не переживай, – все будет нормально, – Палач взглянул на ручные часы. – Давай усаживаться, время поджимает. Уже почти одиннадцать.
Гаврилин услышал за спиной стук и оглянулся. Охранник, вышел из-за стойки и закрыл входную дверь. Пока его правая рука двигала массивный засов, левая любовно оглаживала Наташкин зад.
– Где тут наши мальчики? – спросил сам у себя Палач, входя в зал.
Действительно, где наши мальчики? Гаврилин с порога окинул взглядом зал. Все тут. Все. Их напряженные взгляды уперлись в Палача и проводили его до самого столика.
Интересно, подумал Гаврилин, усаживаясь, кто из них начнет? Сигнал подаст Палач или Агеев?
Погас свет в зале, что-то заговорила в микрофон фигуристая дама в костюме Снегурочки.
– Что ты задумал? – снова спросил Гаврилин у Палача.
– Боишься не увидеть?
– Боюсь не понять.
– Наблюдателям положено наблюдать, а не задавать вопросы.
Умник, зло подумал Гаврилин, все вы такие, не любите отвечать на вопросы. Все вы.… Или все мы? Или это все мы не любим отвечать на вопросы? Или просто не знаем на них ответов и только делаем вид, что такие умные?
Как там нам в детстве говорили? Самое сложное – ждать и догонять?
Кроме них с Палачом, никого за столиком не было. Кому-то сегодня повезло – не пришли на мероприятие.
Кто начнет? Гаврилин потер руки. Хоть бы началось скорее… Козел, о чем мечтаешь? Лучше бы оно вообще не начиналось. Господи, что он здесь делает? Тонкий луч фонаря упал на поверхность зеркального шара под потолком, и словно хлопья снега полетели по залу. Снег падал на улыбающиеся лица людей и не таял, будто лица эти уже остыли, будто смертельный мороз уже сковал их.
Гаврилин испытал сильное желание зажмуриться. И зажать уши. Или вскочить и закричать, или просто умереть вот прямо сейчас, чтобы не знать, чтобы не видеть того, что Палач назвал экспромтом.
Песня закончилась, зажегся верхний свет, Снегурочка снова взяла микрофон, но сказать ничего не успела. Именно в паузу между последним аккордом и ее первым словом в зал ворвался крик. Мужской крик, крик боли и ужаса.
Гаврилин оглянулся на Палача. Тот снова улыбнулся:
– Добро пожаловать в сказку.
Кровь.
От охранника разило потом так, что Наташку чуть не стошнило. С таким уродом она бы точно не легла в постель. И не ляжет. Тоже мне, писаный красавец!
Охранник потащил Наташку в подсобку возле гардероба:
– Давай, давай…
– Да иду я, иду, – выдавила из себя смешок Наташка, – успеешь еще.
Ни о чем другом охранник уже не думал. Он относился к той накачанной категории парней, которые считают себя совершенно неотразимыми и способными любую бабу завалить на спину через пятнадцать минут после знакомства. Этот же с Наташкой познакомился почти неделю назад. Поэтому ждать ни секунды лишней не собирался.
– Не спеши, – сказала Наташка и оглянулась – все были в зале, никто не мог их увидеть.
– В рот, возьми в рот, – сказал охранник.
Его пальцы больно сжали Наташкину грудь.
– А если кто войдет?
– Никто не войдет, – Наташка почувствовала, как его язык скользнул по ее лицу, оставляя влажный след.
