ее грязно-зеленый капюшон не дал ему увидеть ни противоположную стену, зарастающую конвульсивными толчками, ни дрожащий пол, давящийся слишком обильной «пищей» — от такого «завтрака» покачивался даже сплавленный с ним массивный стол-пульт.
Вэл, прикидывая план дальнейших мероприятий по улучшению кабинета, в свою очередь делал вид, что не замечает вошедшего. Массивная, декорированная под свинец эмблема Гвардии (именно ее кусками и питался сейчас псевдоживой пластик) была срезана со стены. Но ее двойник тускло мерцал в глубине рабочего стола. «Невелико счастье все время созерцать этот клубок многоглазых, разжиревших змеюк… Да, самое простое — просто выбросить стол, и к чертям все его дорогое техоснащение».
Чиновник не подавал сигналов ни о жизни, ни о присутствии. Вэлу это наконец надоело, и он сказал, не оборачиваясь:
— Я просил подойти шефа службы Здоровья Мозга. Где он?
— Это я, Император. — Посетитель снова коснулся лбом пола, одновременно продвинувшись вперед ровно на полшажка. Отойдя от кресла — единственного сиденья в этой комнате, — Вэл прислонился к успокаивающейся стене из матового псевдостекла:
— Почему не выполнено мое распоряжение?
— О Император, великий, как…
— К делу! — Он не смог удержать гримасы. Вся ситуация была для него дурацкой и неприятной. Человек, опять поклонившись до пола, заговорил, уже не разгибаясь. Он выглядел чем-то нелепым, доисторическим, неизвестно как занесенным в изысканность белого, переполненного компьютерами кабинета.
Вся речь оказалась морем слов и оборотов, рассчитанных на невозможность их понимания. Ладно.
— Вы знаете слово «саботаж»?
Чиновник знал — потому что мигом растянулся на полу. Вэл было шагнул, собираясь поднять его, но вспомнил о функциях службы Здоровья Мозга. Повернулся спиной к лежащему и бросил:
— Убирайтесь и попробуйте не успеть выполнить мой приказ за два часа!
Стев ждал Гина в невероятно длинной и очень узкой Императорской Приемной. В отличие от большинства имперских помещений, здешний высоченный потолок был реальностью, а не топографической иллюзией. Стены, еще в глубокой древности отлитые из расплавленного базальта, сходились в вышине под очень острым, сверкающим углом. По ним ползали самые настоящие, бархатно-золотистые лишайники. На родной планете — это быстрые, агрессивные хищники, но в кислородной атмосфере они погрузились почти в полное оцепенение. Тем более что углеродные организмы не вызывают аппетита у кремниевых.
Рисунок из пушистых, слабо светящихся плотоядных пятен (единственных «ламп» Приемной) уже успел немного измениться — то есть Стев простоял здесь больше часа. Мучительное времяпрепровождение — в этом месте не допускается ни книг, ни музыки, ни всех других отвлечений от Ожидания… Нет даже сидений.
Наконец в дальнем конце этого псевдоущелья появился Гин. Он почти бежал по гулкому, черному камню. От его шагов под потолком ворочалось глухое эхо.
Оказавшись около Стева, он весело подмигнул ему, сорвал ритуально-нищенскую хламиду, под которой был надет элегантный, невероятно дорогой костюм. Ухмыльнулся:
— Зря торчал в тамбуре Кабинета, боялся войти! Только вконец испортил свою прическу этим дурацким капюшоном!
Стев онемел, побледнел и посерел. Гин ухмыльнулся еще наглее и, несмотря на великосветскую холеность, напомнил майору перепившегося рядового.
— История Галактики не знавала такой мутной воды, как сейчас! — Он театрально поднял руку вверх. — Талисман настоящий, а Император фальшивый!
Из потайной ниши в стене не торопясь выдвинулся тонкий, жесткий прут. Гин, по-идиотски хихикая, увернулся от жала на его конце, схватил шприц-убийцу у самого основания, с хрустом сломал. Посмотрел на свою только что натянутую перчатку из пластикового кружева. Осторожно снял ее:
— Все же немного порвалась. Странно, яд лишь на острие, а не на всем манипуляторе…
Стев окончательно окаменел и не понимал, на каком он свете — том или этом.
Такого не бывало. Уворачиваться от Императорской казни и не бояться, что тебя пошлют на пытки, которые много, много хуже смерти…
— Ты предатель и мелешь…
Гин поднял изящную руку, явно невероятно наслаждаясь происходящим:
— Спокойно, мой друг, спокойно! Я не буду останавливаться на том, что Император говорил мне «вы». — Стев, несмотря на всю свою выдержку, чуть не открыл рот. — Я обращу твое внимание лишь на то, что он не вламывался в мой мозг, а просто ругался. И сейчас я — не марионетка, выполняющая вбитую в меня волю Талисмана, а всего лишь облаянный служащий!
Стев зажмурился, тщательно следя за мыслями. Они еле удерживались на цепи. Майор торопливо, в нарушение всех местных правил, включил «ошейник». Убедился, что вокруг головы возник энергоэкран, и начал думать — жадно, урывками, торопливо.
— А ты трусоват, — хмыкнул Гин и, помахивая второй перчаткой, прошел через стену в том месте, где она была иллюзорной. Стев потратил драгоценную секунду тайного, свободного мышления на оценку увиденного: «Расхлябался. Нет, очумел, не ждал. Сожрут! Его заказ на расследование не выполнят: работодатель — труп».
…Через пару минут ритмично пульсирующий пол всасывал кровавую кашицу. Гин не знал о ментаохранной автоматике при выходе из Апартаментов. Ее гравитационное орудие еще ни разу не действовало, но безукоризненно отреагировало на приказ компьютера, осторожно вползшего в мозг предателя…
Теперь квартира Овер была для Вэла совсем иной. Он ощущал, что высота потолка — иллюзорна, что камень и тусклый, старый металл — обычнейшие Д-поля, просто хорошо стилизованные под вещество… И от этого исчезало все очарование.
Сама Овер, все в той же короткой меховой тунике, бегала по «натертому паркету»:
— Понимаю, понимаю, но потому, что верю Навену и своим глазам. Для начала выясним: ты не сердишься на Лэри? Ну, за то… — При последних словах женщина как-то сразу, мигом потускнела. Вэл сделал успокоительный жест. «Хорошо, что она еще не знает всего…» Овер приостановилась, чуть склонила голову, искоса взглянула на Вела. И тут же, хотя и с видимым усилием, перестроилась:
— Отлично! Раз ты — фиктивный Император, слушайся старших! И не морщись, терпи. Представляю, каким подарком ты был на своей Земле, подарком и для матери, и для учителей!
Вэл взглянул на потолок, видимый им как двойной: реальный, а «над ним» иллюзорный.
Женщина всплеснула тонкими руками, почти упала на одно из реставрированных исполинских кресел- подушек:
— Ты собрался рубить сплеча. И не спорь! Подходить же к любому серьезному делу надо совсем не так, между прочим.
— Ага, терпеть саботажников. — Он с самой почтительной и серьезной миной уселся прямо на пол. И старался не смотреть на свои отражения в узких настенных зеркалах — они нарушали иллюзию возврата к старому.
— Ты будешь их громить, и по Империи сразу же покатятся волны неизвестно чего… — Зеленоватые глаза Овер стали стеклянно-туманными, словно смотрели в будущее. — Такими действиями ты выдашь людям моральную лицензию на насилие. Общественность, между прочим, не знает о твоей фиктивности.
Он продолжал смотреть в потолок. Этот разговор был даже приятен — от него пахло Землей… потерянным детством, внезапно ставшим таким привлекательным… Но того, зачем Вэл пришел, эта встреча не давала.
— Кроме того, привыкнув расправляться с чиновниками, ты не удержишься и с остальными людьми. Кстати, об остальных — на будущее. Ты учти, что с ними надо быть осторожнее, они много страдали… И не морщись, страдания, в конце концов, заслуживают награды, да! И еще этот Талисман. Пойми…
— Не понимаю. — Но его интересовали не аргументы Овер, а своя роль в этом разговоре. Навен все
