оказался без питания и зачах от голода.
— Но у него есть, наверное, другие слова, шведские.
Рахикка повернулся и взглянул на него.
— Да есть ли они у него?
— Получается…
— Да.
— …что Пертти не умеет говорить и по — шведски?
— Ну, пожалуй, умеет самую малость, как маленький ребенок. Он может сложить фразу из двух — трех слов, но это не значит по — настоящему владеть языком, так нельзя объяснить, чего ты хочешь.
Янне откинулся на спинку скамьи и попытался перевести слова Рахикки в мысли и ощущения, найти им верное место среди множества других мыслей. Как же так? Оказывается, у Пертти нет слов, вообще никаких. Он тряхнул головой, попробовал выбросить из нее все слова и быть как Пертти, размышлять без слов, и тут он испуганно вздрогнул: для того, чтобы думать, нужны были слова — названия вещей. Именно с их помощью рождались мысли. Значит, Пертти не может по — настоящему думать о явлениях и вещах… И разве человек без слов не остается совсем один на свете? Он не может понять другого, чувствовать и говорить, как другой.
Внезапно что — то взбунтовалось в душе Янне. Ему захотелось возражать, спорить и убедиться, что Рахикка говорит попусту о том, чего нет.
Но в глазах Рахикки, во всем его существе была какая — то тяжкая безутешность: с ним невозможно было спорить. Его взгляд был устремлен на озеро, на темную поверхность воды с расходящимися у берега кругами. Вероятно, кто — то скрытый береговым бугром пускал там камешки по воде.
— Но он еще научится, — тихо сказал Янне. — Научится.
— Ну да.
— Мне хотелось бы помочь ему.
— Мне тоже.
— Что я должен делать?
Рахикка словно бы очнулся и стал набивать трубку табаком
— Ничего.
Янне взглянул на крышу хозяйственной постройки. Если Рахикка не объяснит подробнее, он, Янне, скоро опять будет сидеть там и думать. И все станет еще запутаннее прежнего.
Но Рахикка зажег трубку и продолжал:
— Ты только должен быть рядом с Пертти, разговаривать с ним, быть таким, какой ты есть. Пертти нужен товарищ.
С берега на тропу, ведущую к купальной кабине, вышел Бенгт. За ним тенью следовал Ниссе. Когда они дошли до половины берегового откоса, Рахикка встрепенулся.
— У меня есть к ним дельце…
Прежде чем Рахикка успел встать, Янне взял его за рукав и спросил:
— Это оттого, что Пертти нужен товарищ, он всегда таскается с вашей кошкой?
— С Мису? Нет, не оттого. Пертти просто упражняется.
— Упражняется? В чем?
— Смотреть в глаза. Наша Мису сильна по этой части.
11. ГОСТЬ ИЗ ФИНЛЯНДИИ
— Сю?лви приезжает в следующую субботу.
Мать положила письмо на стол перед отцом. Нахмурив брови, отец почитал некоторое время, затем отбросил письмо в сторону и сказал:
— Твоя сестра осталась такой же пустомелей, какой была.
— Она рассказывает только новости.
— Ну ладно… Только нам — то какое дело до гриппа у чужих детей.
— Сюлви ухаживает за этими детьми. Для нее болезнь ребенка все равно что для тебя поломка какой — нибудь машины. Ты можешь сколько угодно распространяться на эту тему.
Отец пощипал недавно отпущенные бакенбарды возле ушей. Бакенбарды шли здесь узкой полоской, а ниже расширялись лохматыми треугольниками, верхушки которых протягивались ко рту и были чуточку рыжими.
— И долго она рассчитывает здесь пробыть?
— В рождественский сочельник уедет обратно.
Мать сняла шумовкой пену с кипящего горохового супа. Затем попробовала ложкой бульон, подула и почмокала губами.
— Надо добавить немного соли, — сказала она.
Всыпав в суп две чайных ложки соли, она повернулась к отцу.
— Теперь нам понадобится и холодильник.
— Из — за Сюлви?
— Она привезет из Турку мяса и колбасы, я просила. Тогда и ты сможешь отведать настоящей колбасы с луком.
— Но ведь надо еще платить за автомобиль.
— Мы вместе заработаем.
— И за мебель тоже надо платить.
— Завтра принесут шкаф.
— Как так?
— Я сходила заказала.
У отца был такой вид, будто у него опять заболела спина.
— А в субботу ты можешь пойти на пристань встретить Сюлви, — продолжала мать.
— Пожалуй, придется пойти, — вздохнул отец.
— Я пойду вместе с тобой, — сказал Янне.
— Конечно, Янне может пойти помочь, — сказала мать. — У Сюлви, наверное, много вещей.
Отец только кивал. На его долю досталось лишь соглашаться и кивать.
…Пароход опаздывал из — за тумана.
Они прошли через большую стеклянную дверь на пристань — конечный пункт пароходного маршрута. Зал ожидания был полон людей, их сумок и узлов. Люди дожидались парохода, на котором должна была прибыть Сюлви; пароход сразу же отправлялся обратно в Финляндию.
Повсюду слышалась финская речь.
Когда отец и Янне проталкивались сквозь толпу, им казалось, будто они на остановке в Оулу. Янне в давке нечаянно толкнул в бок какую — то взрослую девочку.
— Гляди перед собой, босяк, — прошипела она
Но такое шипение воспринималось добродушно, потому что тут было все понятно. Янне, навострив уши, слушал людские разговоры.
— Утром будем в Хю?винкя.
— Не думал платить по увольнительному листу. Я сказал ему…
— Начальника хуже его и быть не может…
— Сухой кашель, это было немножко, но в общем здоров…
— Я бросил тут курить…
Они пробрались к краю толпы, путь им преградил толстый канат. За канатом были две двери, над дверями циферблаты, сделанные не то из картона, не то из пластмассы. Стрелки на них показывали девять и половину одиннадцатого. Это были часы прибытия и отправления парохода.
— Не найдет ли господин крону на подаяние…
