– Ну попробуй, попробуй… – развел руками Эгин, мысленно прикидывая, что следующего корабля, который придет в Ваю за медом и почтой, ждать два с лишним месяца.
Время, достаточное для того, чтобы вывернуть Ваю наизнанку столько раз, сколько ночей в этих проклятых двух месяцах.
– Я ложусь спать.
– Понял.
– Разбудишь меня ровно через три часа. К моменту моего пробуждения должно быть безукоризненно сделано следующее. Во-первых, солдаты Тэна окс Найры должны быть приведены в полную боевую готовность. Скажи этим кретинам, что на сей раз речь идет не о нагоняе, который я им задам, если они будут нерадивы и неряшливы, а об их собственных жизнях.
– Скажу-скажу, – злорадно осклабился Есмар, не упускавший ни единого случая злоупотребить властью офицера Свода над прочими служилыми княжества.
– Дальше. Скажи градоправителю, чтобы поднял свою толстую задницу и собрал весь народ Ваи на пристани к моменту моего пробуждения. Как он это будет делать – меня не интересует. Иначе я отрежу ему голову. Так и скажи. И чтобы к этому моменту у пристани уже были собраны все пригодные для плавания рыбачьи лодки до единой. А в них лежали запасы продовольствия. Все запасы. Без остатка. Понял?
– Понял. Так мы что, уплываем в Ают? – попробовал пошутить Есмар, но шутка вышла явно неуместной. Потому что «уплыть в Ают» для варанца – то же самое, что покончить с жизнью путем посажения самого себя на кол.
– Мы уплываем отсюда. А в Ают или нет, я еще не решил, – сказал Эгин с видом человека, который не то что лишен чувства юмора, а вообще не знает, что такое юмор.
– Все?
– Нет. Там, под дверями, топчется мой новый раб по имени Кух. Устрой его в комнате прислуги. Временно.
Есмар не стал переспрашивать. Новый раб. А что – был когда-то старый? Нет, лучше отложить этот вопрос до тех пор, пока начальник не проснется. И да ниспошлет ему Шилол доброе расположение духа по пробуждении.
После сна, короткого купания, еще одной чашки сельха и приятной трапезы под ласковыми солнечными лучами Эгину стало гораздо лучше.
Сумбур в голове прекратился, перестало рябить в глазах и даже ребро больше не прошивала боль при каждом вдохе-выдохе. Одним словом, Эгин был готов говорить с народом.
Есмар не терял даром времени и смог запугать всех ровно настолько, насколько требовалось. Не так сильно, чтобы все стали выть и паниковать, а так, чтобы все ходили бледные как смерть и разговаривали шепотом.
Правда, эту деловитую суету чуть было не испортили, превратив в панику, двое пастухов Круста, которые прибежали в Ваю немного погодя после Эгина.
Окровавленные, обезумевшие от страха и притом пьяные до безобразия. К счастью, от хмеля и усталости они не могли сподобиться на подробный рассказ, а завалились спать тотчас же после того, как почувствовали себя в безопасности.
Говорить с народом Эгин умел, но не любил.
Эгин, как и многие боевые офицеры Свода, считал риторику искусством полезным, но в чем-то постыдным. И в самом деле – тому, кто носит в ножнах реальную власть, незачем распинаться перед чернью. Но сейчас был явно не тот случай. Время для Власти Карающей наступит позже. Сейчас надо выступить в качестве Власти Оберегающей.
Словно суровый, но не лишенный доброты пастырь, Эгин рассказал горожанам все, что считал нужным. Об остальном он умолчал.
«Нужно отплыть на запад в надежде достичь Нового Ордоса. Причем сделать это надо как можно быстрее», – вот какой сок можно было бы выжать из речи Эгина, переотягощенной географическими подробностями и туманными намеками на государственную тайну во всем, что касалось конкретного обличья опасностей, грозящих Вае.
После этого площадь загудела и выяснился ряд пренеприятных обстоятельств.
Во-первых, сколь ни малочисленны жители Ваи, а лодок все же значительно меньше. И значит, этих лодок, как ни старайся, на всех не хватит.
А во-вторых, половина наличных девяти лодок находится в полуплавучем состоянии. Это значит, что плыть на них можно лишь ввиду берега, да и то не больше чем полдня. А потом хорошо бы успеть причалить и просмолить днища заново.
Эгин безмолвно выругался, благословил присутствующих на дальнейшие приготовления и сделал два вывода.
Первый: отправку беженцев можно будет начать не раньше, чем вечером.
Второй: на площади были все, кроме Люспены. Она что – безутешно скорбит там у себя по пропавшему Сорго?
Есмар стоял на залитой солнцем крыше с закрытыми глазами и медленно водил головой туда-сюда, что придавало ему сходство с подсолнухом. Уста Есмара исторгали самые забористые ругательства пиннаринских подворотен.
Дело не клеилось. А должно бы клеиться. Есмар знал – чем быстрее он отправит письмо гнорру, тем лучше для Медового Берега. Есмар понимал: какова бы ни была нежить и сколь бы сильны ни были проклятые выползки, лучшего лекарства, чем вмешательство гнорра и отборных сил Свода, от этой напасти не найдешь.
Чтобы не мешать Есмару, Эгин тихо встал у него за спиной, наблюдая за его работой.
«Интересное дело, – подумал он. – Еще две недели назад я был уверен, абсолютно уверен в том, что мое назначение в Ваю – самая обыкновенная ссылка. А все дела, о которых в письме уведомлял меня Лагха Коалара, – дела самое большее липовой важности. И надо же, получается, что с сегодняшнего дня Медовый Берег становится самой больной занозой в теле княжества Варан. А я – тайный советник Медового Берега – могу снова кровавить меч сколько мне вздумается. Какая уж тут ссылка! Тут, можно сказать, ответственейшее задание…»
И еще – Эгин вдруг вспомнил, что совсем забыл об убийстве Гларта, с расследования которого, в общем-то, и заварилась вся эта неаппетитная каша.
– Нет, гиазир Йен, то ли он в капкан попал… хотя какие на альбатросов капканы? То ли заболел… Но на Шаль-Кевра лучше не рассчитывать, – удрученно сказал Есмар. Его глаза были красны, а волосы взъерошены.
Эгин молча кивнул. Мол, «а я и не рассчитываю». Вообще говоря, по Уложениям Свода Есмара полагалось повесить.
Есмар ушел, а Эгин полез на наблюдательную вышку единственного в Вае двухэтажного дома.
Он глядел вдаль. В море. А точнее – в ту часть моря, которая зовется Наирнским проливом, по ту сторону которого в такой вот ясный летний день можно различить береговые скалы самой загадочной страны во всем Круге Земель. Страны под названием Ают.
В руках Эгина была дальноглядная труба, которой он еще совсем недавно щеголял перед капитаном «плавучего сортира», доставлявшего его и Есмара в Ваю. Капитану такая и не снилась, потому что стоила столько же, сколько стоила половина его корабля. Лучшая половина. Эгину дальноглядная труба была, по сути дела, не нужна, ибо все, что следует видеть, он видел и так. А на то, что не следует, он не заглядывался. Вдобавок Взор Аррума давал Эгину гораздо больше преимуществ, чем такая игрушка. И вот надо же – пригодилась и она.
Тем временем в море происходило нечто интересное.
Аютский, определенно аютский, корабль (и в этом не было никаких сомнений – такие странные косые паруса у мореходов Варана не в почете) стоял на якоре довольно близко, лигах в двух от берега. Эгин видел его и невооруженным глазом, но в дальноглядную трубу, конечно, куда лучше. И, главное, в дальноглядную трубу был виден капитан.
Это была женщина. Женщина средних лет. Стройная, со следами былой красоты на лице, с густыми
