Ты победил

приятное. Сам же он в этот момент пытался восстановить в памяти один трюизм, слышанный им от наставника еще в Четвертом Поместье.

«Кажется, так: „Счастье мужчины „я хочу“. Счастье женщины – „он хочет“. Кто же это сказал, о шилоловы козни?“

Глава 9 Серый Холм

Медовый Берег, 63 год Эры Двух Календарей

Вечер Третьего дня месяца Алидам

1

– Милостивый гиазир тайный советник!

«Ишь ты, из-под земли достанут», – подумал Эгин, оборачиваясь.

От дома Люспены он не успел отойти и на пятьдесят шагов, а вот на тебе – снова кому-то нужен.

«Впрочем, времена для Медового Берега настают такие, что аррум Свода Равновесия скоро будет нужен всем и каждому. Свой, личный аррум».

– Чего тебе?

– Вам письмо от милостивого гиазира Багида Вакка.

Эгин внимательно посмотрел на малого в яркой пурпурной рубахе, расшитой золотыми птицами и морскими единорогами. Ага, невысок, крепок, с лица – сер, глаза – красные, в тон рубахе. «Да, этот точно багидов. Вот таких же „братков“ этой ночью на меч ставил…»

Больше всего в мире Эгину сейчас хотелось поставить на меч и этого подвижного мальца, который, разумеется, «мальцом» не являлся, было ему за тридцать. Но убивать парламентера – а на голове багидова посланца был повязан черный платок – благородным гиазирам не пристало.

– Ты-то сам кто будешь? – осведомился Эгин, на всякий случай шаря взглядом под одеждой посланца. Мало ли что там? Впрочем, как ни странно, оружия при холопе не было. Только на поясе, на двух цепочках, висел футляр для писем.

– Я, извольте видеть, Руам. Милостивого гиазира Багида Вакка первый конюх.

– На Кедровую Усадьбу ходил этой ночью?

– Не знаю я никакой Кедровой Усадьбы, недосуг мне, – буркнул Руам, разглядывая заляпанные грязью носки своих сапог.

«Ходил, ходил, значит, как миленький. Эх, под „облачный“ клинок бы тебя, братец… – вздохнул Эгин. И успокоил сам себя: – Ну да это успеется».

– Ладно, письмо давай.

2

Первым, что удивило Эгина, была бумага. Добротная, яично-желтая, с искусной миниатюрой в правом верхнем углу. Миниатюра символически изображала пчелиный сот (три правильных шестиугольника) и пчелу. Если сот был еще туда-сюда, то пчела с двумя ярко-красными яростными бусинами глаз, с тщательно проработанными коготками на лапках, с излишне перепончатыми крыльями больше походила на гостя из страшного сна.

Почерк. Твердый, с сильным правым наклоном и крупными пузатыми буквами. «Это не письмо сумасшедшего землевладельца, которому вздумалось сжить со свету своего соседа. Это письмо, это письмо… как ни странно, уверенного в себе офицера Свода Равновесия!» Эгин помнил – у пар-арценца Опоры Единства Йора, человека настырного, целеустремленного и туповатого, очень похожий почерк.

Взор Аррума обшарил лист сверху донизу.

Никакого свежего Следа. Никакого, если не брать в расчет его собственный След. И это тоже сразу насторожило Эгина, потому что когда человек пишет, он должен придерживать лист бумаги рукой. И рука должна оставлять След! Можно, конечно, не придерживать. Можно укрепить лист бумаги на столе при помощи какого-нибудь приспособления. Например, если человек однорукий. Но у Багида Вакка было две руки. «И две черные ноги», – вспомнил Эгин.

Йену окс Тамме, тайному советнику уезда Медовый Берег.

Милостивый гиазир!

В ночь с двадцать девятого на тридцатый день месяца Белхаоля на мое родовое поместье напали неведомые существа, от которых произошли великие несчастья. Внешний вид этих тварей остался для нас загадкой. Известно лишь, что они появляются из-под земли…

Длиннейшее, утомительно-скучное и напрочь лишенное новых подробностей описание выползков Эгин пробежал глазами через строчку. А вот дальше было интересно. Очень интересно.

…Я счел преждевременным уведомлять вас о случившемся загодя, ибо пребывал в уверенности, что «слизни» находятся в услужении у Свода Равновесия, являясь новым тайным средством, задуманным против врагов Князя и Истины. Также я полагал, что упомянутые «слизни» оказались в моих землях по ошибке, каковые для Свода Равновесия вполне простительны.

С немалыми трудами мои мужики смогли отогнать непрошеных гостей прочь. Желая все же увериться в своих догадках, я приказал отыскать логово «слизней». Руководствуясь указаниями нашего рудознатца, мои люди в течение двух ночей выслеживали тварей под землей.

К моему превеликому удивлению, следы «слизней» приводили к Кедровой Усадьбе. Принимая в расчет, что «слизни» в моих пределах сотворили чистого убытка в тысячу двести серебряных авров, а равно и истребили одного только мужеского пола девятнадцать холопов, я не смог совладать с гневом своих людей и прошлым вечером они ушли мстить гиазиру Крусту Гутулану. Каковое мщение и свершилось.

Я, разумеется, сейчас только приступил к расследованию промеж своих холопов с целью изыскать зачинщиков. Но еще не довел его до конца. Да и вообще неподвластные пониманию смертных дела, что творятся этим летом на Медовом Берегу, требуют тщательнейшего расследования.

Прошу вас, милостивый гиазир тайный советник, со всей возможной поспешностью прибыть в Серый Холм для довыяснения обстоятельств дела.

Багид Вакк, землевладелец.

После письма: я приношу вам, милостивый гиазир Йен окс Тамма, свои глубочайшие извинения и нижайше прошу не держать гнева на меня лично за безрассудство моих людей, от которых вы немало натерпелись.

В качестве извинения прошу принять от меня жизни спасенных среди руин Кедровой Усадьбы дочери покойного Круста Гутулана, а равно и нашего всеобщего любимца учителя Сорго, «несравненного Астеза». К сему добавляю, что небывалая белая птица была обнаружена пойманной у одного из наших мужиков. Быть может, и она будет вам интересна.

Эгин дважды перечитал «после письма» и только на третий раз ухватил суть, захороненную Багидом под несусветными нагромождениями словесных витийств.

«Лорма и Сорго живы. О Шилол Изменчиворукий! А почтовый альбатрос – в Сером Холме. О Трижды Изменчиворукий!»

3

Вечерело. Дорога лениво вилась между невысоких холмов, поросших низкорослыми деревцами, кустарником и гудящей от стрекота кузнечиков полынью.

Их было пятеро.

Есмара с Логой Эгин взял с собой, потому что эрм-саванн без его аррумского руководства все равно стоил не больше, чем просто один профессиональный солдат.

Здоровенного профессионального солдата, самого подтянутого из распущенной оравы Тэна окс Найры, Эгин взял с собой потому, что не сомневался: этот стоит троих, а под его аррумским руководством – семерых.

Солдата звали Гнук, он был беглым рабом с харренских галер и вообще производил впечатление человека надежного.

Еще с Эгином был главный конюх Багида Вакка, который так и не удосужился отрекомендоваться. А Эгин так и не удосужился спросить его имени.

Конюх ехал отнюдь не на коне. У него был мощный мул – по виду выкормыш крустовых пастухов. И не исключено – добытый накануне в ночной схватке. До мародерства Эгину сейчас дела не было – спустя полтора месяца ими будут заниматься трибуналы морской пехоты. А он, Эгин, будет вести трибуналы Свода. И кто-то – скорее всего пресловутый Прокаженный – заплатит за весь этот кровавый хаос сполна. «В общем,