черные волосы.
– …тогда, смерд, разговор будет таким.
Пальцы Эгина на ухе конюха разжались и тотчас же дали ему сильного тычка в подбородок. Эгин убрал ногу с его носка, и конюх в полном бессилии начал заваливаться на спину. И тогда «облачный» клинок Эгина ринул вниз.
Сталь клинка лишь едва прикоснулась к бронзе футляра для писем, висевшего у конюха на поясе.
Раскат близкого злого грома прокатился по двору и ушел в небеса – туда, где и положено обитать грому.
А футляр с глухим треском раскололся на десятки раскаленных докрасна обломков и просыпался на плиту под ногами Эгина невиданным дождем.
Конюх, кое-как подымаясь на колени, в полной прострации воззрился на обломки – красные, трескучие, такие бессмысленные.
– У тебя один короткий колокол, – спесиво напомнил Эгин, неторопливо доставая льняную тряпицу.
После таких трюков кажется, что вся пыль мира стремится облепить «облачный» клинок.
А самое плохое то, что повторить сегодня такой же трюк он сможет только один-единственный раз. Пар-арценц мог бы и трижды, и четырежды. Он, аррум, нет.
Они находились внутри поместья, которое сейчас больше походило на осажденную крепость. На крепость, уже выдержавшую одну осаду.
Багид не лгал. По крайней мере он не лгал в том, что выползки побывали на Сером Холме.
Две наспех засыпанные землей огромные канавы, наискось пересекавшие мощенный добротными каменными плитами двор, свидетельствовали о том, что твари выходили здесь на поверхность. И, судя по бурым пятнам засохшей крови на уцелевших плитах, пожали здесь знатную жатву жизней.
Одна из стен, которые в Сером Холме были сложены из больших блоков обожженной глины (язык как-то не поворачивался назвать их кирпичами), просела и разрушилась почти на всю свою немалую длину.
Ничего, кроме обломков, не осталось от конюшен и от южной башни. Две неплохие лошади и три мула (одним из которых был тот, на котором Эгин прибыл в Серый Холм) топтались у импровизированной коновязи, наспех устроенной близ развалин конюшни.
Итак, Серый Холм пострадал преизрядно. Зато на трех уцелевших башнях, на вынесенных из бойниц балках, которых Гнук насчитал девять, а более образованный Есмар одиннадцать, на всех балках болтались окровавленные, раздетые донага тела.
«Весело, страсть как весело и беззаботно живет народ Серого Холма!» – подумал Эгин.
Лога поднял умные глаза к вершине северной башни – самой высокой из уцелевших – и печально завыл. Похоже, рычать и переубеждать своих хозяев в целесообразности этого визита у него, как и у Куха, не было сил.
Очень скоро на крошечном балконе второго этажа четырехэтажного господского дома, который также назывался Серой Башней, что неудивительно, ведь слово «дом» к этому строению было применимо лишь с огромной натяжкой (больше подходили «форт», «бастион» а лучше всего – «тюрьма»), тусклой красной тряпкой из темноты проявилась фигура Руама, главного конюха, освещенная падающим из-за его спины светом.
– Пропустить милостивых гиазиров. И собаку. Всех! – и лицо холуя расплылось в угодливой улыбке.
Нет, угощений им не предлагали. Багид был не настолько глуп.
Он принял их не в гостевом, а в оружейном зале. Здесь не было окон. Ковры. Сплошные ковры. На них – скрещенные алебарды, копья, несколько очень неплохих мечей, четыре герверитских самострельных лука и множество щитов. В том числе очень редкий полноростный грютский – неотъемлемый атрибут царских телохранителей, знаменитых «щитоносцев». До этого Эгин видел такой только раз в жизни – на Высшем Цикле Староордосской Крепости.
Но все это было ничем по сравнению со светильниками под самым потолком.
Похожие Эгин видел только в коридорах Свода.
Очень хорошие светильники. За одни такие хрустальные шары, в которых живет яркая и подвижная голубая жидкость, их хозяину со всей неизбежностью грозило Жерло Серебряной Чистоты.
«Интересно, видел ли эти светильнички тайный советник Гларт? И если видел, то что думал по их поводу?» – вот что было интересно Эгину.
Центр небольшого зала был явно не без умысла перегорожен длинной оружейной стойкой в полтора человеческих роста.
«Похоже, обычно она стояла у стены. Но вот кто-то случайно, совершенно случайно переставил ее сюда (подметал под стенами, наверное?) и забыл вернуть на место, бездельник. Сечь таких надо…»
На стойке не было оружия. На ней во всю ее длину были развешаны ковры. Что под коврами – Эгина не очень интересовало. Почти наверняка – старые кольчуги, нагрудники, щиты. В общем, милостивый гиазир Багид Вакк хотел всем этим сообщить, что за здорово живешь покуситься на его убийство не получится. Впрочем, а где же сам Багид?
Вслед за Эгином и его крошечной свитой ввалились главный конюх и еще двое холопов Багида. Они несли три роскошных кресла, сработанных из черной смоковницы. Кресла они установили в центре той половины зала, в которой оказались Эгин и его спутники.
Затем главный конюх подошел к ковровой занавеси на оружейной стойке и отвернул угол одного из ковров в сторону.
Образовался треугольный просвет размерами приблизительно локоть на локоть. И в нем Эгин, заняв без лишних приглашений место в центральном кресле, увидел зеркало, установленное наискось по ту сторону ширмы. А в зеркале – мертвенно-бледное, недужное лицо Багида Вакка с глубоко запавшими темными глазами.
«Ну что же, неплохо придумано. Не исключено, за ширмой целая система зеркал. Не исключено, что там прячется охрана Багида».
И если бы Эгин не был аррумом, ему бы оставалось только гадать, в каком месте оружейного зала находится сам Багид.
– Разрешите представиться. Саданг, аррум Опоры Безгласых Тварей. Или, если угодно, Багид Вакк, землевладелец.
Эгин, который ожидал услышать все что угодно, но только не это, с колоссальным трудом сохранил самообладание.
Да, он удивлен. Да, он испуган. Но удивление надо отмерять аптекарскими дозами, а испуг упрятать на самое дно души.
– Вот как? Приятно встретить своего коллегу в таком захолустье живым и невредимым. Мое истинное имя – Эгин, аррум Опоры Вещей, о чем, впрочем, вам наверняка сообщили ваши люди, которые выпустили в ответ на такие мои слова четыре стрелы. Мои спутники – Есмар, эрм-саванн Опоры Безгласых Тварей, и Гнук, солдат вайского гарнизона. Разрешите посмотреть вашу Внешнюю Секиру, аррум.
– Будьте столь любезны, – сказал Багид и рядом с его жутковато ухмыляющейся рожей появился блестящий жетон. И Сорок Отметин Огня отозвались своему владельцу голубыми искорками.
– О Шилол Изменчиворукий! – пробормотал вконец сбитый с толку Есмар.
– Ну что же, все правильно, – выдохнул будто бы с неимоверным облегчением Эгин и с усилием растянул свои губы в приветливую улыбку. – В таком случае, аррум, если вы не возражаете, сразу перейдем к делу.
– С удовольствием, – кивнул Багид. Он же якобы Саданг, аррум Опоры Безгласых Тварей.
– Прежде всего я бы хотел увидеть живыми и невредимыми трех существ, о которых сообщало ваше письмо: Лорму, Сорго и почтового альбатроса по кличке Шаль-Кевр.
– Да, безусловно. Людей сейчас приведут, альбатроса – принесут. Люблю точность. – Багид идиотически захихикал.
На другом конце зала скрипнула дверь. Видать, кто-то из людей Багида отправился выполнять его указания.
Легкость, с которой Багид согласился выдать им своих не то найденышей, не то заложников, еще больше насторожила и испугала Эгина.
«Похоже, этот тип ни при каких условиях не выпустит нас отсюда живьем. Ни при каких. Эх, надо было
