пусть пока малый Багида щеголяет своей пурпурной рубахой. Пусть!» – заключил Эгин, косясь на мула.
Пятым был Кух, которого за этот один-единственный неполный день Эгин уже успел научиться воспринимать как собственную тень. Тень она и есть тень. Пусть ходит по пятам, лишь бы не бунтовала.
Лошадь Эгина, одолженная им в свое время у Круста, у Круста же и осталась, сгинув без вести в кошмарном водовороте событий вчерашней ночи. Поэтому у Эгина тоже был мул и тоже весьма крепкий.
На этот раз он решил совершенно честно купить мула у Вицы. Но когда замордованный его рассказами до полусмерти градоправитель увидел на ладони Эгина деньги, он перепугался, как при виде костерукого.
Эгину вновь не удалось оплатить чужие услуги. В общем, хорошо быть аррумом. До тех пор, пока не появляется пар-арценц.
Есмар и Гнук шли размашистым маршевым шагом. Лога мелькал впереди, то и дело принюхиваясь к северному ветру. Кух как-то внешне комично, но очень быстро семенил близ правого стремени Эгина. До Серого Холма оставалось не больше полутора часов пути.
Эгин вновь вернулся мыслями к письму Багида Вакка. Там была ложь. Там была правда.
Судя по раболепски развязному тону письма, в Сером Холме его, Эгина, могло ожидать что угодно. В том числе – смерть.
На этот случай Эгин оставил Тэну окс Найре свою Внешнюю Секиру аррума.
Это было чудовищным нарушением Уложений Свода, но у Эгина не было выбора. Если он не вернется к завтрашнему полудню, решил Эгин, Тэн должен взять лодку, достичь аютского корабля, который по- прежнему торчит на якоре в двух лигах от берега, предъявить Внешнюю Секиру аррума (а к таким вещицам аютская Гиэннера относится с настороженным интересом) и совершенно искренне объяснить обстановку на Медовом Берегу. А вслед за этим потребовать от аютцев доставить его в Новый Ордос столь быстро, сколь это возможно. Ну а в Новом Ордосе Тэн должен идти в местный Свод Равновесия и докладывать обо всем. И в первую очередь о том, что убийцей аррума Опоры Вещей Эгина стал Багид Вакк. Со всеми вытекающими отсюда для Багида последствиями…
Ают и Варан не были явными врагами. Не были они и друзьями. На борту аютского корабля Тэна могли без каких бы то ни было разговоров нарезать карнавальными ленточками как варанского соглядатая. Поэтому план Эгина был очень слаб. Но все же он был лучше, чем его отсутствие.
Конечно, Багид Вакк знал, как надавить на него, на Эгина.
Лорма и Сорго – это даже не самое главное. В конце концов, не все ли равно тайному советнику, что сталось с какой-то девкой и каким-то безумным книгочеем? Другое дело – расчет на его, Эгина, офицерский долг («Понимает же этот сучий потрох, из какого „вашего ведомства“ берутся тайные советники уездов!»). «Вот, гляди, сыскался альбатрос-то! А ведь письмо в Пиннарин иначе и не отправишь, правильно? Так что приходи в гости, дорогой гиазир советник, потолкуем…» – вот что было написано в письме Багида в переводе на язык без красивостей.
Эгин смачно сплюнул.
– Правильно плюется гиазира, – одобрительно покачал головой Кух. – Не надо ходить холма. Дерьмо там.
– Крепко сказано! – гоготнул Гнук.
– Не хочешь – не ходи, – равнодушно пожал плечами Эгин. На споры не было ни времени, ни желания.
– А я и не хожу, – донеслось уже из-за спины аррума.
«Вот так да! А как же „силы наберусь“ да „везде за тобой ходить буду“?
Эгин обернулся, насколько позволяло неудобное седло, и, выворачивая шею, увидел Куха, который с независимым видом уселся посреди дороги, сложив ноги «крестом».
– Что же ты, Кух?
– Здесь посижу, – отвечал горец. – Тебя подожду. Если в тебе и вправду та сила, что мне думается, дождусь.
Эти слова были произнесены Кухом с такой убежденностью, что Эгин счел разговор законченным.
Из-за невысокого холма, на котором торчала ажурная стрелковая вышка из свеженаструганных жердей, медленно выползал другой холм. Широкий, основательный, серый. А на нем громоздились грязно-желтые бастионы поместья Багида Вакка.
«Отличное место. Отличное! Прибрал бы его Шилол со всеми обитателями!»
Было уже совсем темно. Эгин едва успел остановить своего мула перед незаметно подкравшимся из наступающей темноты рвом. Ров был тоже свежий, как и стрелковая вышка, за рвом высился земляной вал. В валу зиял неширокий проем, в котором чернели фигуры нескольких людей.
– Стоять! Назови ключ-слово! – гаркнул один из стражников в проеме вала.
– Тернаун! – выкрикнул главный конюх.
– Па-асторони-ись!
Стражи перестроились и прямо под ноги Эгинову мулу с того конца рва стал неспешно выползать перекидной мостик. Свежий, как и ров, как и стрелковая вышка. С перильцами.
– Тоже мне, играют тут в Тардер, Эстартою осажденный! – процедил сквозь зубы Есмар.
Эгин недовольно покосился на него.
– Есмар, люди боятся, – сказал он с такой многозначительностью, какая обычно прорезается в интонациях офицеров Свода к сорока годам. У него, Эгина, прорезалась в двадцать восемь.
Гнук играючи перебросил с плеча на плечо боевой молот и одобрительно крякнул.
Гнук знал, что в лагере врагов надо держать язык за зубами. Пока он, язык, не развяжется в безудержном боевом сквернословии.
А в том, что рано или поздно это произойдет, Гнук не сомневался. Перед самым выходом из Ваи тайный советник Йен окс Тамма приобнял за плечи его и Есмара и тихо сказал: «Милостивые гиазиры, вести себя надо очень, очень спокойно. До тех самых пор, пока на нас не нападут в открытую. Либо – пока я не скажу „С нами нет одного человека“. Вы поняли? Если я произнесу эту фразу, вы должны будете убивать всех, кого видите. Потому что все, кого вы увидите, кроме нас троих и Логи, будут нашими смертельными врагами».
– Нет. Оба, точнее, все трое, – Эгин имел в виду и Логу, – пойдут со мной. И притом при оружии.
Главный конюх Руам, у которого явно имелись на этот счет очень строгие предписания, недобро посмотрел на Логу. На Есмара. На Гнука.
– Хорошо. Я передам ваше пожелание гиазиру Багиду Вакку.
Сказав так, он повернулся и уже собрался пройти под двумя скрещенными алебардами («Неужели в этом захолустье кто-то умеет обращаться с настоящей трехлезвийной алебардой?» – пожал плечами Эгин) двух, на удивление, неплохо экипированных солдат.
Эгин понял, что с таким началом дело у них не заладится.
Двумя пальцами левой руки он ловко ухватил конюха за ухо и рывком развернул к себе. Идя на поводу у такой боли, повернется любой.
– Спа-акойно! – рявкнул Эгин алебардистам, лица которых вытянулись в предвкушении кровавого разбирательства. – Та-ак, – протянул Эгин уже в адрес конюха, старательно наступая ему на левый носок. – Мне насрать на то, что ты передашь Багиду. Мне важно, чтобы впустили всех. Если этого не произойдет ровно через один короткий колокол…
Говоря так, Эгин свободной рукой вытянул меч. По клинку медленно ползли тяжелые грозовые тучи. Чего-то подобного он и ожидал. Эгин сунул клинок под самый нос съежившемуся Руаму.
– …если вообще твой хозяин мне не понравится с первого же взгляда…
Вряд ли конюх мог понять, что в действительности сотворяет через нечеловеческое напряжение аррум Опоры Вещей с его сознанием и волей, вряд ли он мог исчислить, сколько жизненного ветра сейчас уходит из его тела через пальцы Эгина и какой силой полнятся сейчас глаза этого страшного слуги Князя и Истины. Конюх мог лишь бояться. Бояться всего происходящего, и превыше всего – невиданного трескучего меча, от близости которого крохотными иглами кололо лицо и шевелились под черным платком парламентера его
