прибавить к своим словам ровным счетом ничего нового.
Вот Внешняя Секира тайного советника Эгина, по всей вероятности, погибшего на службе Князю и Истине. Вот подземные твари. Вот никакой на них управы. Вот он, Тэн окс Найра, чудом спасся на лодке и его в открытом море подобрал аютский корабль. И тогда он, Тэн окс Найра, рассказал обо всем аютским офицерам. Те очень испугались, и вот они здесь. Потому что подземных тварей, судя по всему, может растоптать только Гиэннера во всем своем зловещем великолепии…
Когда терпение Лагхи лопнуло, он протолкался сквозь почтенных матрон, с завистью разглядывавших стройные фигуры и великолепные закрытые платья своих соперниц-южанок, и, поклонившись им сдержанным поклоном, загадочно спросил:
– А что, не заглянуть ли нам на чарку винца к соседям?
Сайла, вертевшаяся поблизости, скосилась на своего любовника с крайним неодобрением. Про чарку винца у соседей, то есть в Своде Равновесия, обожал шутить усопший (не без помощи Сайлы) Сиятельный князь Мидан окс Саггор. Эта мрачная шутка уже всем затерла уши.
Куна-им-Гир удивленно вздернула брови.
– К соседям? Это, простите, не в Харрену часом?
– Нет, зачем же так далеко? – по-светски осклабился Лагха. – Всего-навсего перейти через площадь, во-он в то здание.
Лагха кивнул в направлении высокого стрельчатого окна, сквозь которое отлично просматривался Свод Равновесия.
– А почему бы и нет? – не моргнув глазом, согласилась Вирин.
Сайле исс Тамай оставалось только обиженно прикусить губу. «Вот так да! Принимать иноземных послов в Своде! Меня, значит, туда даже не зовешь. А этих извращенок – пожалуйста! Хорошо же, мой несравненный Лагха, завтра ты узнаешь, что я думаю о твоих дипломатических талантах!» – мысленно негодовала Сайла. Но спустя две секунды она уже широко улыбалась и говорила:
– Отменная мысль! Я надеюсь, варанская княгиня имеет доступ в святая святых своего государства наравне с аютскими дамами?
– Разумеется, Сиятельная! Я без ума от ваших шуток! – Лагха отвесил низкий куртуазный поклон, его тяжелые черные локоны едва не коснулись пола.
Перечить княгине на виду у аютского посольства Лагха не осмелился. Но ночью он покажет дуре, кто в Варане хозяин!
Итак, их было четверо. Лагха, Вирин, Куна-им-Гир и Сайла.
Гнорру вдруг вспомнилось – никогда еще в его мрачноватом обиталище не бывало трех посетительниц сразу. Да и вообще за то время, пока он, Лагха, был гнорром, в его кабинете успела побывать ровно одна женщина – его жена Овель исс Тамай. Да и ту привел сюда узурпатор Норо окс Шин, чтобы вскрыть ей вены с видом на пол-Пиннарина.
– Я думаю, – начала Вирин, твердо глядя гнорру в глаза, – что мы можем быть предельно откровенны.
Лагха молча кивнул. «Да уж конечно, откровенны! Примчаться опрометью из Сим-Наирна на корабле, превосходящем по мощи любой из флотилии „Голубой Лосось“, приволочь какого-то полудохлого офицера береговой стражи, у которого везде сплошь ужасы… Да и вообще, Хуммер вас, девочки, раздери, после стольких лет крайне скользких взаимных трений осмелиться войти прямо в кабинет гнорра и после этого еще откровенничать!»
Нет, Лагха не обманывался насчет «откровенности». Он знал – сейчас начнется самое интересное. Сейчас они начнут выкладывать ослепительные витражи правды и лжи, и правдивым будет одно слово из десяти. Сейчас будет вершиться головокружительная игра. Потому что эти девы с манерами дорогих куртизанок («Как они трогательно держатся за руки!»), вне всякого сомнения, знают сейчас многим больше его, Лагхи. И свое знание будут продавать по цене подлинного клинка Шета окс Лагина.
– Нам незачем скрывать друг от друга – и Гиэннера, и Свод Равновесия пристально следят за этим миром многие века. И вы, и мы ищем Изменения. Вы, как гнорр Свода Равновесия, и я, полномочный представитель Гиэннеры в звании Предписывающей, что приблизительно отвечает вашему пар-арценцу (Лагха не удержался от торопливого кивка – дескать, знаю-знаю, не мальчик), мы оба осознаем глубину опасности, которая таится в Изменениях. Хуммерово семя…
Лагха знал эту манеру вести переговоры. Десять, двадцать, тридцать минут убаюкивать, привораживать своего собеседника прописными истинами, которые доступны любому учителю изящной словесности. А через сорок минут начать исподволь, плавно переходить к сути своих требований. Лагха сам увещевал Сиятельного князя и Совет Шестидесяти именно таким образом. Но по отношению к себе подобное надувательство он считал оскорбительным.
– Ну вот что, госпожа Вирин, – резко перебил ее Лагха. – Я не вижу ваших мыслей, но сквозь ваше платье второй час созерцаю нечто, имеющее очень странный След. И если про хуммерово семя я досыта начитался еще в первый год своего эрхагноррата, то вот такого Следа я отродясь не видывал. Что надето на вас под платьем?
Сайла ревниво нахмурилась, а молодая спутница Вирин звонко рассмеялась.
– Ваша зоркость облегчает нашу задачу, гнорр, – сказала Куна-им-Гир, подымаясь из кресла. Лагха был вынужден разочарованно констатировать, что привести в замешательство офицеров Гиэннеры не так-то просто.
Тем временем Куна-им-Гир ловко распустила шнуровку на груди и отбросила верхнюю часть платья за спину, обнажив соблазнительные впадинки у основания ключиц и тонкие изящные руки.
Да, на Куне-им-Гир, как и на Вирин, в полном соответствии с догадками Лагхи под платьем было надето нечто. Что-то вроде жакета из тончайшей бугристой кожи.
«Нагрудник? Тонковат. Род женской одежды? Малопривлекательно. Или у них все женщины-офицеры носят такое – что-то вроде „не тронь меня“? Глупо».
– У вас, я надеюсь, «облачный» клинок, гнорр? – спросила Вирин.
– Сейчас – да, – сдержанно ответил Лагха, который не любил впустую бахвалиться мечом Кальта Лозоходца. Он не понимал, к чему клонят его гостьи.
– Это очень хороший меч, – удовлетворенно кивнула Вирин. – Можете рубить. А хотите – можете нанести и колющий удар.
С этими словами Вирин указала на Куну-им-Гир, которая, широко расставив руки и ободряюще улыбаясь, подошла к креслу гнорра.
Лагха не сомневался в том, что если ему предлагают рубить – не стоит десять раз переспрашивать, ломаться, сомневаться и вообще выставлять себя тугодумом.
Лагха видывал всякое – заговоренные нагрудники, нагрудники из хуммерова серебра, несгораемую бумагу, неутопимые мечи – и не сомневался в том, что с Куной-им-Гир все будет в порядке. Если, разумеется, он не снесет ей голову.
Отогнав шалую мысль поступить именно так, Лагха лениво поднялся и столь же лениво извлек меч из ножен. К его изумлению, тот мгновенно стал черен, как смоль, и затрещал от пробегающих по нему молний.
– Берегите кисть, – посоветовала Куна-им-Гир, посерьезнев.
Гнорр ударил не очень сильно – все-таки в последнее мгновение испугался сшибить девушку с ног – и лишь поэтому ушиб кисть сравнительно слабо.
Сайла вскрикнула.
Вывернувшийся из пальцев гнорра меч отскочил на три шага.
Куна-им-Гир поклонилась Лагхе с издевательски-извиняющейся улыбкой (дескать, зарубишь меня в следующей жизни, гнорр) и принялась завязывать шнуровку платья.
И тут Лагха был вынужден признать, что его знаниям и искусствам тоже есть предел. Ибо такого он все-таки никогда не видел – под ногами Куны-им-Гир вяло копошились несколько комочков кожи, а на ее нагруднике в месте удара образовался правильный шестиугольник отверстий, вокруг которых начали проступать фиолетовые круги, постепенно сливающиеся в один большой развод.
Кожа нагрудника была живой.
– В этом-то все и дело, – сказала Вирин, словно бы угадав мысли гнорра. – У вас на Медовом Берегу
