для двадцативосьмилетнего варанца познаниями в вопросах запредельного.
– Все верно, Эгин. Поэтому-то я до сих пор и жив. Ненависть Ибалара ко мне велика настолько, что, не будь «цепи теней» между нашими душами, он вовек не оплошал бы так, как то было в последние недели. Он попросту подослал бы ко мне убийц и те покончили бы со мной раз и навсегда. Или не поленился бы прийти самостоятельно…
– Не прибедняйся, Авелир, – запанибратски начал Эгин. – Я видел тебя в бою и должен сказать, что тебя не так-то легко убить. Мне, например, это было бы не под силу.
Авелир снисходительно улыбнулся и положил руку на плечо Эгина, будто собирался поделиться с ним каким-то своим секретом.
– В своей первой жизни Ибалар был настоящим воином. Куда было мне с ним тягаться! Если сравнивать наши умения, то я, признаюсь сразу, едва ли был достоин чести идти к Ибалару в оруженосцы. Но его все- таки убили! – прошептал Авелир и многозначительно поднял в небеса свой маленький палец.
– Кто же этот мастер меча? – не удержался Эгин, который всегда ревниво относился к чужой славе.
– Да так, один юноша небесной красоты, – нарочито небрежно ответил Авелир и вновь уставился вниз, на кедровую рощу.
«Юноша небесной красоты…»
В столице немало смазливых юношей. Но «юношей небесной красоты» называли в Пиннарине одного. Да и то – шепотом, в кругах высших офицеров Свода. В общем, Эгин знавал одного такого.
– Ну да, это Лагха Коалара, – тотчас же согласился Авелир. – Кстати, это имя дал ему Ибалар.
Эгина словно громом поразило. Да, Медовый Берег, вырядившийся в одежку скучного захолустья, мало-помалу скинул все свое тряпье и превратился едва ли не в пуп земли!
Здесь, видите ли, плодятся невиданные и грозные шардевкатраны, здесь как ни в чем не бывало разгуливают Переделанные Человеки, здесь добывают загадочный мед, за которым, кажется, не охотится только ленивый. И ладно бы только это. Здесь, оказывается, и сам Лагха Коалара известен даже горным отшельникам, показательно равнодушным ко всем мирским делам… И тут Эгину вспомнилось еще одно обстоятельство, которое, материализовавшись, обожгло его грудь холодом металла. Холодом медальона. Он все еще был с ним.
– Послушай, Авелир, – начал Эгин, пряча глаза в смущении. – Вот уже девять дней, как мы с тобой заодно. Ты три раза спасал мне жизнь. Ты заботился обо мне как друг, утешал меня как брат, а сейчас ходишь за мной, раненым, словно родная мать. Я же пока не сделал для тебя ничего достойного упоминания.
– Так сделай же! – развел руками Авелир. Дескать, буду премного благодарен.
Эгин снял медальон с шеи и протянул Авелиру со словами:
– Я не хочу ничего предпринимать у тебя за спиной, Авелир. Я не знаю, враг тебе Лагха Коалара или друг. Что-то подсказывает мне, что недруг. Я получил этот медальон от Лагхи перед отбытием на Медовый Берег. Он велел мне разыскать тебя, а когда мне это удастся, сделать одну простую вещь – распахнуть створки этого медальона не дальше чем в сорока шагах от тебя и произнести заклинание-«стрелу». Невидимая пыль, которая находится внутри этого медальона, облепит твое тело с ног до головы подобно «покровам говорящих». Если я сделаю это, твое местоположение, Авелир, будет известно Лагхе так же хорошо, как местоположение луны и звезд в ясную ночь. Иными словами, куда бы ты после этого ни шел, у Лагхи будет возможность разыскать тебя где угодно. Даже если ты изменишь свою внешность до неузнаваемости, Лагха все равно узнает тебя по свечению… Так вот. Сейчас, в знак нашей дружбы, я отдаю тебе этот медальон. Ты волен делать с ним все, что хочешь. Вышвырнуть вон, повесить себе на шею. Раскрыть его прямо здесь или испепелить взглядом.
Авелир неожиданно просиял, и его детская улыбка обнажила мелкие, словно зерна дикого граната, но поразительно белые и крепкие зубы.
– Я очень ценю твою искренность, – сказал Авелир и положил медальон себе на колени, – но…
– Что «но»? – удивился Эгин.
– Но я уже открыл этот медальон в ту ночь, когда некий беспредельно доблестный горец стащил его у тебя, дабы преподнести своей новой царице. Открыл сам и даже произнес над ним заклинание-«стрелу».
– Значит, я ошибся и Лагха не питает к тебе вражды? – спросил ошарашенный новостью Эгин.
– Ты и ошибся и не ошибся одновременно. Лагха хочет смерти Прокаженному оттого, что уверен, что я и Ибалар – одна и та же персона. Поэтому отчасти ты прав. Но, с другой стороны, мне, Авелиру, он не желает зла. Ибо я не сделал ему ничего дурного. Если не считать того, что я воскресил своего брата. Напротив, я предотвратил Черное Посвящение, к которому его готовил Ибалар.
– Вот оно как… – задумчиво пропел Эгин.
Кажется, мимоходом разрешилась еще одна загадка, не дававшая ему покоя уже год. Значит, Лагха стал гнорром с помощью Ибалара.
– Выходит, Лагха тебя никогда не видел и не знает о твоем существовании. Правильно, Авелир?
– Ты снова прав и снова не прав. Лагха действительно не знал о моем существовании. Но он меня видел. Однажды, когда срок его обучения у Ибалара подходил к концу и на горизонте уже замаячило Черное Посвящение, после которого воля Лагхи стала бы безраздельно принадлежать Ибалару, я, приняв обличье господина Кафайралака, то есть того человека, обличьем которого пользовался тогда Ибалар, предстал перед Лагхой и потребовал, чтобы он немедленно шел в Пиннарин, не останавливаясь и не оборачиваясь. К сожалению, Ибалар нагнал Лагху быстрее, чем тот смог убраться из Мертвых Болот. О чем они там вздорили в то утро – не знаю. Но когда я настиг их обоих, то обнаружил своего брата мертвым, причем у его хладного тела нашел мешочек с семью золотыми монетами южной чеканки. Шутку с монетами я, признаться, не понял. Но, видимо, Лагхе она показалось смешной…
– А что Лагха?
– Его и след простыл! Как я понимаю, до недавнего времени он был уверен в том, что Ибалар в самом деле погиб. Но, как видно, в последний год произошло что-то, что разубедило Лагху. Ибалар не из тех, кто отступается от намеченных целей. В тот раз его целью было посадить в Пиннарине гнорра, полностью покорного его злой воле. И править его руками. С Лагхой этот номер не прошел. Но думаю, что вскоре Ибалар нашел другого Отраженного, который стал вредить Лагхе, а Лагха, догадавшись, что его неприятности вдохновляет не кто иной, как его прежний господин и учитель, решил убить его, но обнаружил только меня… Правда, это только мои догадки, – признался напоследок Авелир.
«Хороши догадки!» – мысленно возопил Эгин, дивясь и завидуя проницательности Авелира.
Как раз год назад он, Эгин, не то совершенно случайно, не то абсолютно закономерно оказался в центре чудовищной интриги, которую его бывший начальник Норо окс Шин, тоже, кстати сказать, Отраженный, сплел, чтобы подсидеть Лагху и влезть в кабинет гнорра на правах нового хозяина.
Однако Норо окс Шин погиб, причем немалая заслуга в этом принадлежала Эгину, за что он, собственно, и получил в обход негласных запретов Свода звание аррума. Но Эгин прекрасно помнил, что все это предприятие для Лагхи не раз и не два висело просто-таки на волоске. Так что – выходит, все тот же Ибалар вдохновил Норо окс Шина на решительные и наглые действия против княжеского венца и Свода? Тогда выходит, что и он, Эгин, временами лил воду на мельницу того, чьи костерукие питомцы еще несколько часов назад едва не отправили его к праотцам?
– Все может быть… – подтвердил Авелир. – Наверняка я знаю только одно: у Ибалара было несколько ставленников. Тот юноша, что сейчас занимается переделыванием мертвецов в костеруких в Сером Холме, надсмотрщик марионетки Багида, тоже был некогда куплен Ибаларом у родителей, вскормлен и обучен моим братом. Естественно, не бескорыстно – теперь юноша южанин отдает Ибалару свой сыновний долг. Я сказал «сыновний», потому что этот юноша при дворе у Ихши Желтого Дракона выдает себя за сына Ибалара… Одним словом, Ибалар большой любитель загребать жар чужими руками, причем те, кто ему служит, похоже, получают большое удовольствие от этого служения. Даром что у них все руки в ожогах. Одного я боюсь – как бы Лагха Коалара при встрече с Ибаларом не вспомнил былые деньки…
– Тогда скажи мне, Авелир, зачем ты открыл медальон?
– Чтобы Лагха Коалара пришел сюда.
– Но ведь не исключено, что он убьет тебя, по-прежнему считая Ибаларом?
