от себя. Авелир, грустно вздохнув, перевел. И горцы вроде бы притихли.
– Я знаю, как истребить бревноруких, – продолжала Хена по наущению Эгина. – Но для этого нужно предоставить советнику то, чем раньше мы торговали с Багидом Вакком. То есть мед. Ваш («Наш-ш», – прошипел Эгин, поправляя Хену.) настоящий мед.
– А что я с этого поимею? – Глас народа горцев снова глаголил устами Снаха. – Тяжелый труд мой – собирать мед. Раньше я получал меч. А сейчас?
Возникновение этого вопроса Авелир предугадал еще вчера, и Хена, получившая от него достаточно четкие предписания, ответила, не задумываясь ни на секунду:
– Вы получите меч, по сравнению с которым все клинки Багида – сущая ерунда.
– Давай посмотреть, – потребовал Снах, демонстрируя нешутейную деловую хватку.
Теперь наступила партия Эгина.
Он извлек из ножен свой «облачный» клинок – горцам он отлично запомнился во время боя с костерукими.
– Смотри, – пожал плечами Эгин.
Горцы ахнули. Советник предлагает свой меч! Снах, с азартным блеском в глазах, быстро выхватил меч из рук Эгина… и тут же отшвырнул его в сторону. Меч негодующе загудел, клинок подернулся легкой сероватой рябью.
– Смотри глазами, – усмехнулся Эгин.
– Я так не понимаю. – Снах недовольно нахмурился. – Зачем мне меч, рукоять которого жалится, как крапива?
– Этот меч мой, – пожал плечами Эгин. – Но все вы видели, как ваш собрат Кух, которому я преподал свое искусство, без всякого труда отменно рубился им в бою. Такой меч – собственный, рукоять которого подвластна только своему властелину и тем, кому он безраздельно доверяет – получит каждый из тех, кто предоставит мне свой полный сбор меда.
– Давай мой меч, который не жалится, – упрямо мотнул головой Снах. – И будет мед.
Эгин подумал, что ему, офицеру Свода Равновесия, приходилось по роду своей службы делать что угодно, но только не торговаться.
«А что прикажете делать? Не подсунешь же под нос этому ослу Внешнюю Секиру, которая к тому же растворилась в неизвестности вместе с Тэном окс Найрой. Не рявкнешь же: „Именем Князя и Истины полный сбор меда переходит в распоряжение аррума Эгина!“ А то ведь друзья-то они, конечно, друзья. Но народ простой и прямодушный – могут неправильно понять, и тогда не миновать нового кровопролития…»
– Послушай, воин, – сказал Эгин, сотворяя как можно более надменное и тупое лицо, – твоя торговля может умереть. Нет больше в Сером Холме Багида Вакка. И никто тебе не предложит больше за твой мутный мед, которого и жрать-то нельзя, ничего, кроме пары затрещин. А я за «облачные» клинки могу запросить и целое озеро аютского меда. Так что сперва помоги мне. А потом получишь меч.
К счастью для Эгина, довод относительно того, что на «мутный мед» может и не сыскаться покупателей, подействовал.
– Твоя взяла, морской человек, – перевел Авелир слова Снаха. – Я дам тебе меду. Но ты мне дашь меч, который будет целиком мой. И дашь мне умение греметь им.
– Дам, как только мы очистим Медовый Берег от нежити и ее хозяев, – согласился Эгин. Он не стал объяснять горцу, что по-настоящему «гремит» его клинок только при встрече с упомянутой нежитью. Поэтому хорошо бы ему вечно оставаться чистым, как зимние небеса.
Часть четвертая
Метаморфозы
Глава 19
Снова в Сером Холме
Облюбованный Авелиром лаз-туннель шардевкатранов, выходящий точно к восточному фасу Серого Холма и проходящий под казармами костеруких, был совершенно пуст.
С Эгином и Авелиром были еще девятнадцать воинов-горцев под началом задиристого Снаха. И, главное, у них был большой бурдюк с «квенорновой брагой», помещенный внутрь исполинской плетеной корзины. Бурдюк в корзине был обложен четырьмя плоскими мешками, каждый из которых вмещал ведро грязно-серой массы, которую Эгин про себя величал «гремучим камнем», хотя правильнее было бы называть ее «гремучей глиной».
На то, чтобы создать и затащить это громоздкое и уродливое приспособление под казарму костеруких, они потратили девять дней.
Сперва под надзором Эгина, за плечом которого терся Кух-Авелир, горцы варили «квенорнову брагу».
Потом Хена, Кух-Авелир и Эгин втроем месили «гремучую глину», а женщины плели корзину-великана, недоумевая, кому же это взбрело в голову насобирать такую прорву грибов, да и растет ли их столько по всему Медовому Берегу.
Все это заняло целых четыре дня, в ходе которых поселение горцев кочевало с места на место, исподволь подбираясь к Ужице, вдоль которой с точки зрения Авелира и авторитетного Снаха было удобнее всего выходить на Серый Холм.
Потом они волокли все свое хозяйство на юг, в долину, каждую ночь страшась нападения костеруких. Но щебенистые холмы и хилые леса вдоль левого берега Ужицы были совершенно пустынны!
Казалось, в Сером Холме не ожидали нападения строго с севера. Или вообще не принимали горцев всерьез. Хотя, казалось бы, после памятной битвы, когда были истреблены свыше тридцати костеруких, истинные хозяева Серого Холма имели все основания для опасений.
Потом Авелир не без труда разыскал свой излюбленный ход в умопомрачительно сложный и запутанный лабиринт шардевкатрановых лазов.
Вскоре ко всеобщему удовольствию выяснилось, что на их пути нет шардевкатранов и что вплоть до Серого Холма можно пробраться под землей беспрепятственно.
Сколько будет гореть запал длиной в локоть?
Когда они сжигали пробные жгуты, выяснялось, что около двух минут. Однако Эгину, со всех ног бегущему по туннелю вслед за горцами и Авелиром, подальше от их мрачного приспособления, показалось, что прошло всего лишь несколько ударов сердца.
Земля под ногами вздрогнула, за спиной раскатился сочный грохот.
«Да, такая же точно музыка по воле Багида Вакка звучала в Кедровой Усадьбе три недели назад… И вот теперь Серый Холм наконец получит свою порцию сладкозвучия!»
Не успели утихнуть раскаты «гремучего камня», обратившегося в огонь и сотрясение воздуха, как из туннеля потянуло сладковато-тошнотворным запахом.
Авелир остановился.
– Ух, – выдохнул Снах, останавливаясь вслед за ним. – Настоящий воин не любит бегать.
– Не любит, – кивнул Эгин, который уже немного научился понимать незатейливый язык горцев и соответственно выражать на нем самые простые мысли. Эта была как раз из таких.
– Сегодня, Снах, мы можем вернуть себе право ни от кого больше не бегать, – сказал Эгин по-варански, для языка горцев эта напыщенная мысль была слишком сложной.
– Пора поворачивать взад, гиазира. Ешь похлебку, пока горячая, – закрыл дискуссию Кух-Авелир.
Как они и рассчитывали, «гремучий камень» в мешках, взорвавшись, буквально расплющил бурдюк с «квенорновой брагой» и та, стремительно превращаясь в летучий едкий пар, устремилась вверх, сквозь проломы и трещины в потолке шардевкатранова туннеля.
Наилучшим доказательством действенности предложенных Авелиром средств было тело костерукого, который провалился в туннель сверху, прямо из гибнущей казармы вместе со своей незатейливой лежанкой.
Тело костерукого билось в конвульсиях, окутанное желтым паром, который, казалось, буквально пожирает его Измененную плоть.
– Не подходить! – рявкнул Эгин, расставляя руки в предостерегающем жесте. Он хотел дождаться, когда весь пар «квенорновой браги» поднимется вверх. Им, не-Измененным, пар не мог принести вреда. Но,
