внимания. Милиционеры спешно рассаживались в грузовики и куда-то уезжали.
– Куда это они? – скривился Евстигней.
– Удивляешься? Нас ищут. Ладно, чего там любоваться? Поезжай давай! Еще заинтересуются.
– Куда?
– Попробуем через заставу на Краснопресненской.
– Понял, – качнул головой Евстигней и, поймав взгляд молодого красноармейца, застывшего у входа в отделение, сдержанно улыбнулся: – Так стоять, сынок!
У заставы было многолюдно, как никогда. Повсюду сновали люди в шинелях. Они степенно расхаживали перед зданием, сидели на перевернутых ящиках, останавливали проезжающие пролетки и машины и безо всякой суеты проверяли документы у пассажиров.
– Назад! Разворачивайся! – приказал Кирьян. – Засекут! Не видишь, что ли, нас поджидают!
Евстигней чертыхнулся. Грубовато дернул переключатель скоростей, тотчас завозмущавшийся сильным скрежетом. Машина, поднатужившись, развернулась. И тут же остановилась. Заглох мотор.
Заскрежетал замок зажигания.
– Двигатель заглох! Завести не могу, – проговорил побледневший Евстигней.
– Заводи! – орал Кирьян, заметив, как движение на заставе вдруг прекратилось. – Мать твою! Пришибу! – он выхватил пистолет.
– Дуру только убери, пальнешь ведь! Не подведи, милая, не подкачай! – умолял Евстигней. – Ну, еще разок!
Несколько красноармейцев решительно направились в сторону машины. Лица сосредоточены – верный признак того, что следует ждать неприятностей.
– Клянусь богом, не заведешь, убью! – прошептал побелевший Кирьян. – Мне терять нечего.
Евстигней посмотрел на жигана. Отвечать не стал, – Кирьян не шутил. Аккуратно, плавным движением, повернул ключ. Мотор дрогнул, еще разок, и в следующую секунду двигатель заработал, сотрясая тяжелый кузов.
– Пошла, родимая! – возликовал Евстигней.
Колеса закрутились, брызнув комьями земли, и машина рванула вперед. Позади вразнобой сухо затрещали пистолетные выстрелы, перемежаясь с уханьем трехлинейных винтовок.
– Кажись, ушли, – негромко произнес Евстигней, еще не веря в удачу. – Может, на другую заставу?
– Бесполезно, – покачал головой Кирьян. – Все перекрыто. Ты вот что, давай сворачивай во двор. Из города нужно выходить пешком.
– Как скажешь, Кирьян, – пожал плечами водитель и охотно повернул в лабиринт улочек.
– Глуши, – жестко приказал жиган. – Машина тебе теперь больше не понадобится.
Пистолет удобно покоился в крепкой ладони Кирьяна.
– Ты чего задумал, Кирьян? – перепугался Евстигней, заглянув в мрачное лицо жигана.
– А что?
– Да глаза у тебя больно дурные, – преодолевая страх, сознался Евстигней.
Кирьян недолго боролся с искушением. Скупо улыбнулся прямо в перепуганное лицо и, сунув пистолет во внутренний карман пиджака, произнес:
– Не боись! Тебе надо тоже из города уходить. Если поймают, то долго разговаривать не станут. К стенке поставят, и баста! – Кирьян щелкнул замком саквояжа и, сунув в него руку, вытащил горсть золотых монет. – Это тебе... Бери, бери... заслужил!
– Ну, если так, – смущенно протянул Евстигней, взяв золото.
– Деньги еще никому не мешали. И дай нам бог больше не встречаться.
Кирьян распахнул дверцу автомобиля и, не попрощавшись, скорым шагом заторопился в сгустившуюся темень.
Глава 20
ТАМ, ГДЕ ПРОШЕЛ УРКАГАН, – ЖИГАНЫ ГЛОЖУТ КОСТИ
– А это кто с тобой? – подозрительно спросил Железная Ступня, всматриваясь в темноту.
Взгляд у деда был жестковатый, царапающий. Сразу верилось во все истории, что о нем рассказывали. А поговаривали, будто бы лет сорок тому назад он был самым удачливым громилой во всей Московской губернии. И никогда не расставался с гирькой на крепкой металлической цепочке. Сила его удара была такова, что он пробивал даже овчинные тулупы.
Кирьян невольно задержал взгляд на ладонях старика, опасаясь, что в них может скрываться знаменитый кистень. Но в руках у того ничего не было. Несмотря на преклонный возраст, боевитости дед не растерял, да и силушки в его руках по-прежнему оставалось немало. А взгляд! Он смотрел так, как будто хотел встретить не добрым приветствием, а ударом по темечку.
Обошлось, губы старика доброжелательно дрогнули.
– Это моя барышня, – пояснил Кирьян.
– Ну, коли так... Тогда проходите, – сказал старик и колченого затопал в сени, бесстрашно подставляя спину под взгляды неожиданных гостей. – Только ты того... на задвижку дверь-то закрой, – строго предупредил старик. – А то мало ли чего... Не ровен час, еще какой шальной нагрянет. Мало ли лихих людей сейчас в округе шаландается!
Кирьян пропустил Дарью вперед и не без труда задвинул тугой засов.
– Вот так, – удовлетворенно протянул старик, – теперь ни одна нечисть не нагрянет. Ну, разве что через окно. Хе-хе-хе! Ну и наделал ты шухера, – деревянный костыль сурово стучал по полу. – В Москве теперь легавых больше, чем людей. На улицу носа не высунешь, сразу сцапают! А мне-то на одной ноге от них и вовсе не убежать. Это не то что в молодые годы, – искренне сокрушался старый разбойник.
Старик любил рассказывать о том, что потерял ногу во время побега с сахалинской каторги, но правда была иной – ступню он проиграл в карты. А те немногие, что были свидетелями его позора, успели сгнить в подзолистой сибирской почве.
Вряд ли отыскался бы теперь на свете смельчак, чтобы напомнить деду о прошлом бесчестии.
А вот это сюрприз!
В комнате, кроме старика, находились еще три человека. Не жиганы и не уркачи, а так... Беспородные! Кирьян сделал вид, что ничего не произошло, сухо поздоровался, в комнату прошел уверенно и не мешкая устроился во главе стола. Дарья села рядом.
Не торопясь и как-то очень уж степенно напротив расположился старик. Посмотрев в настороженные глаза жигана, он неодобрительно протянул:
– А ты, я вижу, не рад нашей встрече-то... Мы тебя уже который час дожидаемся.
Возможно, в другой раз Кирьян и не сел бы с дворнягами за один стол, побрезговал бы, а тут ничего не поделаешь – нужда заставила!
– Послушай, колченогий, что-то я в твой базар не врубаюсь. Мы с тобой не о том перетирали!
– О чем ты? – безмятежно спросил Железная Ступня, слегка улыбнувшись.
– Ты меня должен был свести с человеком, который выведет меня на ту сторону. Я тебе деньги заплатил! Или, может быть, ты запамятовал?
Старик оставался спокоен.
– Хм... Не то ты говоришь, Кирюха, ой, не то! – печально покачал головой дед. – И старость мою уважить не хочешь. А я ведь к тебе как к сыну отношусь. Кто же с таких поносных слов серьезный разговор затевает? – старик сокрушался очень искренне.
– Куда ты клонишь? Говори!
– Только ведь, как оказалось, денег-то этих маловато будет... А что ты думаешь! – возбужденно воскликнул старик, предупреждая возможные возражения. – Чтобы сейчас тропку протоптать, большие деньги нужны. А легавые тоже икорку любят. Если ты по-другому думаешь, то можешь идти... Только ведь я знаю, что тебе теперь и положиться-то не на кого! Чекисты всех твоих людей перещелкали, а те, что оставались, так ты их сам взорвал. – И, посмотрев на молчаливую троицу, добавил с чувством: – Вот мы твои единственные друзья, получается, и есть.
– Сколько вы хотите? – глухо произнес Кирьян, уткнувшись глазами в стол.
Железная Ступня поднял три пальца вверх. Кирьян невольно обратил внимание на его ногти – крупные,
