–
– Я не думаю, что он сейчас же будет пытаться уйти из города, – ответил отставной штабс-ротмистр. – Его прислали обеспечить поддержку мятежа, и, пока он не начался, из города магнетизер не двинется. И задача его: ликвидация предателей, провокаторов и всех тех, кто может помешать мятежу. Думаю, нет, уверен, что он еще здесь.
– Я согласен с Артемием Платоновичем, – отозвался полицмейстер. – Задача этого вашего магнетизера им еще не выполнена, к тому же местонахождение его нам неизвестно, так чего ради ему сейчас бежать из города? Что ему грозит? Ничего. Сейчас самое правильное для него – залечь, затаиться и выжидать.
– И наносить из своего логова смертельные удары, – добавил Аристов. – Ужалил – и снова в нору.
– И как нам его искать? – не унимался молодой Дагер.
– Ему нужно есть, пить, спать, быть в курсе событий в городе. Все это может обеспечить только его подручный. Значит, он живет у какого-то своего сообщника, и надо найти его, – сказал полковник. – Вот этим мы для начала и займемся. Кроме того, вряд ли он сможет выполнять свои задания, не выходя из своей норы. Описание его у нас есть, и сегодня же его будут знать все полицейские в городе. Задействуем наших агентов и осведомителей, всех до единого! Человек в городе – не иголка в стоге сена. Кто-нибудь, да увидит. Обязательно. Первая же его прогулка по улицам станет нам известна, поверь мне, дорогой племянник.
Такой секретный разговор происходил в полицмейстерском кабинете полицейского управления в то самое время, когда на квартире Полиновского собрались в ожидании будто бы опять приехавшего из Москвы поручика Черняка полтора десятка средневолжских комитетчиков. Но вместо Черняка к Полиновскому вошли поручик Мрочек и неказистый с виду молодой человек с серебряным перстеньком на безымянном пальце. Заключенное в треугольник Всевидящее Око на таком перстеньке испускало вокруг себя лучи. Представившись студентом Петербургского университета Юзефом Сильвандом, молодой человек сообщил, что привез оружие, деньги и манифест, который следовало немедля распространить в народе.
– Четырнадцать револьверов, привезенные мною, находятся на квартире господина поручика Мрочека, их вы можете получить хоть завтра, – сказал Сильванд, передавая Полиновскому деньги и пачку печатных манифестов. – Вот вам четыреста рублей, на которые надлежит купить еще оружия. Двенадцать тысяч рублей серебром, что я привез с собой, будут переданы штабс-капитану Иваницкому, которому поручается общее руководство всеми действиями как первого помощника поручика Черняка. Манифесты вам надлежит разослать с пропагандистами для подготовки народа к всеобщему восстанию, дата которого вам будет сообщена позже.
– А где сам Черняк? – недовольно спросил Жеманов.
– В Москве. Он занят стратегической разработкой всеобщего восстания в Поволжье. Вот, – достал Сильванд из кармана четвертушку почтовой бумаги. – Это его воззвание к вам и всем участникам восстания. Прочтите, пожалуйста, вслух.
Полиновский принял из рук Сильванда бумагу.
– «
На первые потребности посылаю четыреста рублей и четырнадцать револьверов. Казна восстания в сумме сорока тысяч рублей, за исключением двенадцати тысяч, посланных мною моему помощнику господину Иваницкому, покуда находится у меня. Ее, как и остальное оружие, я привезу сам перед началом восстания. В канун его мною будет проведено общее совещание вместе со старшинами десяток или пятерок, которым будет в
– Что-то слишком многовато угроз, – пробурчал после окончания чтения воззвания Аркаша Бирюков, явившийся на встречу на удивление трезвым. – Будто все мы здесь либо провокаторы, либо неразумные дети.
– Простите, но я лишь делаю то, что мне поручено, – сдержанно заметил Сильванд. – И ваши претензии не по адресу.
– А вам хоть известно, что происходит в городе? – спросил Жеманов. – Что все полторы тысячи гарнизона поставлены в ружье, что всюду усилены караулы, что арестовываются ваши люди, присланные нам на помощь из боевых организаций? Начинать восстание в Средневолжске – значит загодя обречь его на неуспех. К тому же…
– Нам это известно, – перебил его Сильванд. – Поэтому, как и было объявлено в только что выслушанном вами воззвании господина Черняка, я должен изложить вам общий, скорректированный на данный момент план восстания. Вы готовы его выслушать?
– Готовы, – ответил за всех Владислав Полиновский.
– Тогда к делу, – заключил прения сторон Сильванд. – Восстание надлежит начинать с деревень, жителей которых следует возбудить распространением подложного манифеста, что я доставил вам. По сведениям штабс-капитана Иваницкого, крестьян, готовых взяться за вилы и топоры, будет не менее шести тысяч. Согласитесь, это уже сила. На первых порах нужно обезоружить роту солдат господина Иваницкого, стоящую в селе Бездна, как известно, весьма мятежном. Штабс-капитан будет всячески содействовать этому, и он к тому уже подготовлен, так что успех данного предприятия будет несомненным. Затем крестьяне и примкнувшие к ним солдаты под руководством штабс-капитана берут уездный город Спасск, захватывают там казначейство, арсенал и раздают ружья восставшим. Далее их отряды идут на Ижевск, забирая в попутных городах и селах деньги и оружие и раздавая подложный царский манифест, в результате чего к ним будут присоединяться новые крестьяне. Когда восставшие подойдут к Ижевску, это уже будет несокрушимая сила. Они без труда захватывают охраняемый лишь инвалидной стражей с тесаками Ижевский завод, где заготовлено тридцать тысяч ружей, и уже затем поворачивают на Средневолжск. При подходе к нему хорошо вооруженной армии повстанцев вы поднимаете мятеж внутри города, и его власти вместе со своим гарнизоном оказываются как бы меж двух огней. Они начинают метаться и паниковать, что, естественно, нам на руку, защита города всячески саботируется нашими людьми, внедренными заранее в различные сферы его властных и управленческих структур, восставшие идут на приступ и, я думаю, без особых усилий берут Средневолжск. Весть о том, что Средневолжск пал, быстро распространяется по всему Поволжью. В город стекаются все новые и новые толпы крестьян, повстанческое движение распространяется по всей Волге, доходит до Астрахани и далее смыкается с движением украинских повстанцев и восстанием в Царстве Польском. Все. Победа! Вот, собственно, и все, что я имел поручением вам доложить.
– А что, мне нравится, – отозвался Иван Маркович Красноперов. – Завтра же запишусь в «апостолы» и отправлюсь в Вятку с манифестом. Только прежде, – он усмехнулся, – попрощаюсь с прелестницей Клеопатрой.
– А я на Фоминой неделе пойду в Лаишев, – заявил Миша Элпидин. – Есть там у меня дружки-приятели, помогут распространить лжеманифест.
– Я тоже хочу в «апостолы», – произнес Костик Лаврский слово, которым обозначалось хождение комитетчиков в народ с целью распространения прокламаций (одним из стимулов являлась обязательная встреча с ненасытной распутницей). – Конечно, после свидания с Клеопатрой.
– А я, считайте, уже отправился, – заявил Аркаша Бирюков и действительно засобирался. – Давайте мне десяток манифестов, и я пошел. Но сперва, конечно, загляну к ней.
– Простите, господа, – прервал зашумевших было революционеров Сильванд. – Я весьма тороплюсь, посему разрешите мне не принимать участия в ваших обсуждениях, кто, когда и где будет распространять
