Все три головы повернулись в сторону двери.
– Конвойный! – гаркнул пожилой и, немного подождав, вышел из дознавательской.
– Бентхен. Господин Бентхен! – тихо сказал молодой дознаватель, перегнувшись через стол.
– Да? – рассеянно отозвался брильянтщик, оторвав озабоченный взгляд от двери.
– Я вам очень советую не запираться и рассказать все, что вы знаете. Ему, – Михаил кивнул в сторону двери, – известен этот человек, что был у вас в лавке. Он зовет его магнетизером. Да вы и сами знаете о способностях вашего знакомого.
– Не знаю я ничего, – неуверенно буркнул брильянтщик.
– Дослушайте меня, пожалуйста. – Михаил перешел на шепот. – Ему известно, что магнетизер в прошлом году убил в поезде чиновника особых поручений Макарова, который вез секретные бумаги. Бумаги эти были похищены. Так вот, на руке Макарова было точь-в-точь такое же красное пятно, как и у трупа в вашей лавке. А здесь, в Средневолжске, магнетизер убил поручика Пушкарева, донесшего шефу жандармов князю Долгорукову о существовании в городе тайной противуправительственной организации, и студента Умновского, члена новой организации, не успевшего донести полиции о подготовке ею мятежа в поддержку восстания в Польше. У обоих на левых кистях рук были красные пятна, будто от ожога. Он даже знает способ убиения. Магнетизер вводит свою жертву в состояние сомнамбулизма, а потом касанием магнитной стеклянной палочки тыльной стороны ладони жертвы меж большим и указательным пальцами вызывает у нее апоплексический удар, то есть убивает ее. И он докажет, что именно так и произошло в вашей лавке на ваших глазах.
Бентхен судорожно сглотнул и беспомощно уставился на Дагера. Михаил, видя, что его слова произвели должное впечатление на брильянтщика, продолжал развивать успех.
– Вы знаете, как его зовут?
– Нет, – мотнул головой Бентхен.
– Артемий Платонович Аристов. Слышали о таком?
– Ну… – неопределенно протянул брильянтщик.
– Это очень известный сыщик и дознаватель. Еще ни одному человеку не удалось скрыть от него правду. А знаете почему?
– Н-нет, – снова судорожно сглотнул Бентхен.
– Потому что Аристов применяет пытки. Он буквально истязает своих подследственных. Крайне жестоко и изощренно. Мне это не нравится, но он – старший, и я вынужден подчиняться.
– Пытки запрещены законом, – убито промямлил брильянтщик.
– Запрещены, – печально усмехнулся молодой дознаватель. – Но в камере дознания – он закон. И он их разрешает. Знаете, как он любит «работать» с подследственными? Он бьет их длинными палками по печени и почкам и называет это дознанием «подлинной правды». А чтобы узнать, как он говорит, всю «подноготную правду», он вгоняет последственным под ногти гвозди. Это его излюбленный метод. Если б вы слышали, как вопят от боли его жертвы! И мне кажется, – Михаил еще ближе подался к Бентхену и многозначительно посмотрел на него, – это приносит ему большое удовольствие.
– Он же садист! – в ужасе выпучил глаза брильянтщик.
– Иногда я тоже так думаю, – с большой печалью в голосе согласился Михаил. – Особенно когда вижу…
Договорить ему не удалось. В дознавательскую вошел Аристов, неся в руках молоток и горсть гвоздей. Вид у него был бравый и весьма довольный.
– Скучал без меня, Бентхен? – спросил он игриво. – Ничего, сейчас нам с тобой будет нескучно…
– Я… я готов, – подался в сторону Михаила брильянтщик. – Готов… дать показания. П-попросите, чтобы он в-вышел, – умоляюще посмотрел на Дагера Бентхен.
– Артемий Платонович, – просительным тоном произнес Михаил.
– Да с какой это стати? – возмутился Аристов. – Я даже не успел с ним как следует поработать!
– Господин Бентхен готов дать показания мне…
– Готов, готов, – скороговоркой зачастил брильянтщик, боясь смотреть даже в сторону страшного Аристова.
– Поэтому, – продолжил барон, – я прошу оставить нас. На короткое время.
– Ну, коли так, – расстроенно сказал Артемий Платонович. – Я подожду вас в комнате дежурного.
Михаил заглянул в дежурку чуть более чем через четверть часа. Лицо его сияло.
– Сработало! – воскликнул он, когда Артемий Платонович попросил дежурного полицианта оставить их с бароном наедине. – Он все рассказал! Вот, – потряс Дагер перед Аристовым несколькими исписанными листками, – его собственноручные показания насчет магнетизера. Оказывается, они давно знакомы. Вместе когда-то отбывали срок в Ростовской центральной тюрьме. Он назвал и настоящее имя нашего фигуранта. Марек Модзалевский! Два года назад он был в нашем городе, и вы, вероятно, правы в своих подозрениях, что скоропостижные кончины прежнего вице-губернатора Михаила Ивановича Калинова и губернского прокурора Ивана Федоровича Нечаева это дело рук нашего магнетизера…
– Брильянтщик назвал знакомых Модзалевского в нашем городе, у которых он мог бы прятаться?
– Он знает только одного, – многозначительно посмотрел на Аристова Михаил. – Его зовут Павел Аполлонович…
– Рывинский, – закончил за барона отставной штабс-ротмистр.
– Точно! – воскликнул Михаил. – Одно время он был на подозрении у полиции, но в порочащих связях замечен не был, и по требованию губернского прокурора господина Жизневского надзор за ним был снят. Поторопились, стало быть…
– А может быть, и иное, – раздумчиво покачал головой Артемий Платонович. – Ты видел серебряный перстень у этого Бентхена?
– Нет, как-то не обратил внимания, – честно признался Дагер.
– Напрасно, – попенял ему отставной штабс-ротмистр. – На перстне у брильянтщика выгравировано Всевидящее Око, заключенное в треугольник, от которого во все стороны расходятся лучи. Точно такой же перстенек я видел на пальце господина губернского прокурора…
– Вы хотите сказать, что в заговоре замешан и прокурор? – невольно перешел на шепот барон.
– Не исключено, – задумчиво ответил Артемий Платонович. – И Жизневский, и Модзалевский, и Бентхен, и Иваницкий, и Рывинский, и многие-многие другие, все они части одной цепи, опутавшей наш город. Кто-то, как наши универсанты, лишь пешки в данной цепи, кто-то использует их втемную, кто-то находится, как им кажется, в командном звене, но всеми ими, как фигурками на шахматной доске, двигает некая невидимая умная рука, имеющая здесь своих представителей вот с этими самыми перстеньками на пальцах. Этот невидимый разыгрывает длинную многоходовую партию, и наш заговор и возможный мятеж с целью поддержать восстание в Царстве Польском, возможно, лишь один-единственный ход из этой долгой партии, а может, только часть хода. В принципе идет борьба между силами добра и зла, и зло сделало очередной свой ход, выиграв, как говорят в шахматах, инициативу. Теперь дело за нами.
– А мы с вами, стало быть, представляем силы добра? – улыбнулся Михаил.
– Да, если тебе так угодно. Часть этой силы… Однако мы отвлеклись, – потер большой выпуклый лоб Артемий Платонович. – Значит, брильянтщик признался, что присутствовал при убийстве агента магнетизером и все это видел?
– Признался, – ответил барон. – И теперь у нас есть все основания засадить его надолго куда-нибудь в кутузку.
– Да, признание брильянтщика весьма сильная улика против Модзалевского, – согласился Аристов. – Не то что сомнительные красные пятна на руках его жертв. Тут мы его можем прижать основательно. Но сначала нам надо поймать его.
– Да я просто уверен, что он скрывается у этого Рывинского, – воскликнул барон в возбуждении. – Больше негде. Ведь в городе, похоже, у него нет больше знакомых.
– Я тоже так думаю, – согласился Артемий Платонович. – Поэтому вам следует, – Аристов почти строго посмотрел на Дагера, – сегодня же снестись с вашим дядей и согласовать наши действия. Наблюдение за квартирой Рывинского должно вестись круглосуточно. Флигель, где он проживает, обложить двойным, нет, тройным кольцом окружения, чтобы задумай магнетизер сбежать, то даже у него ничего бы не вышло. Брать Модзалевского будем в доме, поэтому, как только станет известно, что магнетизер точно находится во
