понятно. В конце концов, это место строилось не как увеселительное заведение, а тюрьма со строгим режимом.
Неожиданно на крохотный выступ за решетчатым окном сел голубь и утробно заклокотал, призывая подругу. Он выглядел нереальным, словно пришелец из параллельного мира. Чертанов подумал о том, что у зэков минувших эпох существовала традиция обривать головы голубям наполовину, как это делали самим заключенным. Странное получится зрелище, подумал Чертанов, всмотревшись в птицу.
Голубь совершенно не подозревал о крамольных мыслях Чертанова и, наклонив голову набок, пытался рассмотреть сидящих в помещении людей.
Чертанов чересчур резко поднял руку, и голубь, дорожа своей свободой, снялся с подоконника и упорхнул. У него были свои дела, птичьи. О человечьих он, к своему счастью, ничего не ведал.
Мужчина, сидевший напротив Михаила, был кем угодно, но только не адвокатом. Это было видно с первого взгляда. И совсем не потому, что одет он был просто – свитер и джинсы. Случается, что адвокаты тоже чудят. Просто нежданный визитер был из тех людей, что не привыкли ходить под хомутом, а такое не укроешь.
Он был похож на бывшего спортсмена, который по въевшейся привычке продолжал поднимать груды железа и пробегать огромное количество километров, чтобы доказать всему окружающему миру, что он первейший самец на земле. Мужчина напоминал набравшую скорость машину, которую легче взорвать, чем остановить.
Нет, не адвокат. На своем милицейском веку Чертанову пришлось столкнуться не с одним десятком юристов. По-своему они парни неплохие, с огромными связями, имеющие выход практически на любые слои общества, поднаторевшие в улаживании конфликтов и при желании способные примирить даже ангела с дьяволом. Белая кость, одним словом.
И еще: во взгляде каждого из них явный интерес. Они будто бы сканером просвечивают карманы клиента, оценивая его на предмет финансовой благонадежности.
Нельзя сказать, что человек, сидящий перед Чертановым, напрочь был лишен любопытства. Даже более того, он рассматривал Михаила с нескрываемым интересом, как если бы хотел сказать: «Ах, вот ты, оказывается, какой!» И все-таки он был вылеплен из совсем иного теста.
– Ты не похож на юриста, – произнес Чертанов, раздраженный таким вниманием.
– А кто тебе сказал, что я юрист? – искренне удивился мужчина.
– Меня вытащили из аквариума и сказали, что в комнате для свиданий меня будет ждать адвокат.
– А-а, – протянул незнакомец, – так было надо.
– Кому?
– В первую очередь мне. Но и тебе тоже. Кто я, по-твоему? Что тебе интуиция подсказывает?
– Что я, гадалка, что ли? – все больше заводился Чертанов.
– Узнаю Беса, – похвалил мужчина. – Ведь мы с тобой встречались. Неужели не помнишь? А говорят, что у ментов память профессиональная. Ну, напрягись!
Действительно, нечто в облике мужчины показалось Михаилу знакомым, но это нечто неведомым образом ускользало от его понимания, рассыпаясь, словно изображение на зыбучем песке.
– Ты мне напоминаешь одного человека… – неуверенно начал Чертанов. – Но, насколько мне известно, его в России быть не должно.
– Так, ближе. И кто же это?
Как известно, тюрьма угнетает. И прекрасно себя чувствовать в ее стенах могут лишь адвокаты и коренные обитатели. Стоп!.. Если мужчина не принадлежит к первым, следовательно… Догадка, пока лишь еще смутная, заставила Чертанова всмотреться в незнакомца повнимательнее. И память подкинула ему подсказку в виде старенькой фотографии, на которой был запечатлен молодой парень с легкой, чуть застенчивой улыбкой. Обычная казенная фотография, каких в любом пухлом деле можно встретить не один десяток. А внизу скромно так, корявым почерком, больше смахивающим на старательные каракули первоклассника, было выведено почти печатными буквами «Варяг».
Конечно, он изменился: возраст и многочисленные потрясения оставили на его лице немало глубоких отметин, а если к этому добавить пластическую операцию, то вряд ли его признала бы даже родная матушка.
С Варягом Чертанов встречался несколько раз. Еще до того, как тот стал авторитетом. Тогда Владислав всеми силами завоевывал себе будущую корону и всячески демонстрировал свой неукротимый дух. Чего стоит одно то, что его стараниями была «разморожена» зона в Пензенской области? Вор набирал силу, и знающие люди утверждали, что из него получится толк, и, как выяснилось со временем, они не ошиблись.
Тогда Михаилу, молодому начинающему следаку, было направлено на доследование одно дело, в котором Владислав Щербатов выступал главным фигурантом. В своей зоне он наладил на волю несколько «тропинок», по которым исправно шел грев; склонял заключенных к неповиновению администрации. Это было серьезное правонарушение, а кроме того, появились новые обстоятельства по уже закрытому делу, в котором фигурировал Щербатов. Варяг был причастен к ограблению антикварной лавки, откуда вместе с остальными ценностями исчез орден Андрея Первозванного, стоимость которого, по самым скромным подсчетам, оценивалась почти в сто тысяч долларов. В одном из похитителей сторож узнал Владислава. Не ошибся он и во время следствия, когда среди множества других снимков ему показали и фотографию Щербатова. Но во время очной ставки с вором сторож неожиданно заупрямился и Варяга не признал. Дело заглохло. А Чертанов получил свое первое взыскание.
– Ты… Варяг?
Владислав неожиданно заулыбался:
– Вижу, что ты ничего не забыл и зла на меня не держишь. Сам пойми, я хоть и вор, но глотком свободы тоже дорожу.
– Как тебе удалось убедить тогда старика отказаться от показаний? Я знаю, что он был против тебя настроен. И когда вашу четверку привели для опознания, то он смотрел только на тебя.
– А ты наблюдательный, я смотрю, – похвалил Варяг, – заметил, значит. А секрета здесь никакого нет. Магазин тот действительно взял я. Удачное подвернулось дело, одних только камешков почти на миллион долларов было… А старик не хотел узнавать меня по одной причине: в Салехарде сидел его племянник, и если бы дед признал меня, с парнем могла бы случиться неприятность. Да и самому старику не мешало поберечь здоровье. Что поделаешь, – развел руками Варяг, – мы живем в очень жестоком мире, и надо как-то к нему приспосабливаться.
– А не ты ли сам взращиваешь этот жестокий мир? – хмуро поинтересовался Чертанов.
Владислав выглядел доброжелательным:
– Я не обижаюсь на твои слова. Разве мент может мыслить как-то иначе? Чтобы убедиться в моей правоте, взгляни на свои руки. Что у тебя там? Браслетики… То-то и оно. Добреньких и беззубых кушают злые и зубастые дяди. И что удивительно, у них никогда не случается несварения желудка. Это надо помнить. Такая пища, как ты, им всегда на пользу.
– Что ты хотел? – грубовато поинтересовался Чертанов.
– Хм… На вот, – положил Варяг два блока «Бонда» на стол, – один бросишь на общак, а другой можешь оставить себе. В камере с куревом всегда напряг. – Чертанов сидел неподвижно. Варяг пожал плечами. – Ну, как знаешь, была бы честь оказана.
– Что тебе от меня нужно? – упрямо повторил Чертанов.
– Это тебе от меня кое-что нужно, – возразил Варяг. – Я могу вытащить тебя отсюда. Скажем, завтра… В крайнем случае, через два дня. Но за это ты мне должен будешь кое-что обещать. Извини, перехожу сразу к делу, время дорого.
– А ты уверен, что я соглашусь?
– Абсолютно. У тебя просто нет другого выхода. Сейчас в вашем изоляторе другие смотрящие, у каждого из них большой зуб на ментов. Даже если я им и напишу маляву, чтобы тебя не трогали, то тебя все равно просто подловят на какой-нибудь мелочи и опустят. Выбор у тебя небольшой. И чистеньким тебе ходить теперь не более двух дней. А при Смоле и Скоке ты уцелел только потому, что я их попросил. Решайся!
– Сначала изложи свои условия.
