– Нет. Ты должен согласиться втемную. Я не могу допустить, чтобы ты потом пошел на попятный.
– С каких это пор я стал тебе что-то должен?
Варяг сузил глаза:
– Не исключено, что уже сейчас, пока мы тут с тобой торгуемся, из «индии» пришла малява, чтобы тебя опарафинили. Если ты дашь мне согласие, то тебя переведут в другую хату, где ты останешься до своего освобождения. Доступа в эту хату у смотрящих нет. По существу это тюрьма в тюрьме. Признаюсь, мне это обойдется недешево, но я за ценой не постою.
– Откуда такая любовь к менту?
– Плевать мне на любовь. Я соблюдаю собственные интересы.
– Какие же?
– У меня нет времени для пустой болтовни, даю тебе минуту, – красноречиво посмотрел Варяг на часы. – Если твое слово – нет, то дальше тебе останется положиться только на господа бога.
– Хорошо, я согласен, – после некоторого колебания произнес Михаил Чертанов. – Что ты от меня хочешь?
Варяг заулыбался:
– Я знал, что ответ будет положительным. В принципе, я ведь тебе даже чем-то симпатичен, верно?
– Откуда такая уверенность? – не удержался от ответной усмешки Чертанов.
– Все очень просто, мы с тобой очень похожи, и повернись жизнь иначе, быть может, мы были бы по одну сторону баррикад. У нас даже враг общий.
– Кто?
– Человек, который сделал все, чтобы определить тебя в Матросскую Тишину. Тот самый отморозок, который сунул рыло в чужой огород. – Варяг злобно ощерился. – Я знаю от Репы, что ты занимался делом антиквариатчиков и продвинулся достаточно далеко. Может, поэтому ты и оказался на киче… Я тоже ищу этого человека, и ты должен мне в этом помочь.
– Сомневаюсь, что после всего, что произошло, меня опять допустят к расследованию, – признался Чертанов.
– Ты вполне устроишь меня и как частное лицо. Ну, поможешь?
– Даю слово, – произнес майор Чертанов.
– Вот и отлично, – протянул Варяг через стол руку. Рука у вора оказалась необыкновенно крепкой. – Подробности обсудим позже. Когда ты окажешься на свободе.
Младший советник юстиции, следователь прокуратуры Кирилл Степанович Гордеев посмотрел на дверь своего кабинета и крикнул:
– Войдите!
– Добрый день.
На пороге стоял невидный мужчина, руки которого были покрыты такой густой порослью, что напоминали двух огромных пауков, высунувшихся из рукавов темно-синего пиджака. Глубокие залысины, морщинистая шея, на вид никак не меньше сорока пяти лет.
Гордеев с недоумением уставился на фотографию в открытом перед ним деле. Визитер даже отдаленно не смахивал на молоденького проводника вагона Брекотина, который был вызван повесткой на это время.
– Вы кто? – недовольно спросил следователь.
– Твой новый знакомый, – грубо сказал мужчина, развернув стул таким образом, чтобы устроиться на нем по-кавалеристски, верхом.
В прокуратуре привыкли совсем к другим позам и поведению допрашиваемых. Наполняясь нехорошим предчувствием, Гордеев потянулся к телефонной трубке, но рука его застыла на полпути, как парализованная.
– Вы с ума сошли, гражданин? – собственный голос показался ему жалким и каким-то блеющим. Гордеев завороженно смотрел в дуло направленного на него пистолета и лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия. Но ничего путного в голову ему почему-то не приходило.
– Проникся? – удовлетворенно спросил мужчина. – Теперь все же потрудись снять трубку, но звони не дежурному, а домой. Учти, в моем стволе встроенный глушитель. Твоя башка, которую разнесет пуля, наделает значительно больше шума, чем сам выстрел.
Гордеев с надеждой посмотрел на дверь.
– Там караулит мой человек, – успокоил его незнакомец. – Подделать повестку – пара пустяков, а проникнуть по ней в ваше заведение – и того проще. Знаешь, почему вас, прокурорских крыс, никогда не валят прямо на рабочем месте?
– Почему? – спросил Гордеев одними губами.
– Обычно вас проще купить, чем замочить. Но сегодня особый случай. Звони домой.
После недолгого разговора с женой следователь почувствовал себя так, словно из него выкачали всю энергию. Жена, их сын и Машины родители сидели в кухне под присмотром каких-то угрюмых личностей с короткими автоматами. Маша умоляла мужа проявить благоразумие и сделать то, что от него потребуют. Иначе… Тут голос у нее прервался, а потом в трубке и вовсе заныли гудки отбоя.
– Теперь всех четверых вывезут за город, где им останется лишь уповать на тебя, – бесстрастно сообщил незнакомец. – Ты ведь не захочешь брать грех на душу?
Гордеев помотал головой, не в силах вымолвить хотя бы слово.
– Тогда слушай свою задачу. Ты ведешь дело некоего майора Чертанова. Так вот, оно должно быть закрыто за отсутствием состава преступления или недостаточностью улик, без разницы. Подкорректируешь протоколы, уберешь лишние показания свидетелей. Ну, в общем, ты эту механику знаешь лучше меня.
– Да, – Гордеев кивнул головой, и это оказалось значительно легче, чем отрицательно мотать ею.
– А пока суть да дело, – продолжал незнакомец, – изменишь меру пресечения Чертанову. Он должен выйти на свободу уже сегодня.
– Но такие решения принимаются лишь по согласованию с высшим начальством…
– Главное, чтобы ты согласовал свои действия вот с этим… – Мужчина качнул пистолетным стволом. – Тогда у тебя все получится быстро и оперативно. И потом, не забывай, что твоим родным каждая минута, проведенная в плену, покажется вечностью.
– Где гарантии, что они не пострадают, даже если я выполню ваши условия? – мужественно пискнул Гордеев.
– Слово Тарантула.
Следователю прокуратуры никогда не доводилось слышать эту грозную кличку, но он запомнил ее на всю свою оставшуюся жизнь. А когда самое плохое для него осталось позади, он поднял перед руководством вопрос о повышении бдительности на вахте у входа в прокуратуру и раскошелился на патентованную стальную дверь, которую установил дома. Если не считать нервного тика глаза, появившегося после этого у Гордеева, то история закончилась для него вполне благополучно.
Варяг не обманул. Двери тюрьмы захлопнулись за ним наглухо, и Чертанов глубоко вдохнул свежий воздух воли. Ощущение свободы его пьянило. Но в мозгу навсегда засела известная поговорка: от тюрьмы и от сумы не зарекайся.
О том, что его освободят именно сегодня, Чертанов узнал из малявы, написанной Владиславом накануне. Тем самым Варяг продемонстрировал свои неограниченные возможности. И, надо думать, это был не предел. Он знал даже час освобождения, что частенько держится в глубокой тайне. Девять часов вечера. Впрочем, покидать тюрьмы приятно в любое время суток.
О своем освобождении Чертанов не стал сообщать никому, хотя неподалеку имелся телефон-автомат. Зачем? Не бог весть какое событие. Все-таки не из космоса он вернулся. Да и нужен ли он кому-нибудь из прежних знакомых после того, что произошло?
Мимо прошел молодой крепкий мужчина. Слегка качнувшись, он задел Чертанова плечом и дохнул в лицо перегаром. Вот кому сейчас хорошо!
Кого Михаилу сейчас хотелось увидеть, так это кроху – сына. По коже пробежала приятная теплота, когда он вспомнил о том, с какой доверчивостью тот прижимался к его плечу. Желание было настолько сильным, что Михаил даже повернул в сторону, где проживала бывшая супруга. Но, сделав несколько шагов,
