Обычно если президент не против, то запрашивается агреман, то есть соответствующую страну конфиденциально спрашивают, не будет ли она против, если этого дипломата назначат послом? И лишь когда поступает агреман, подписывается указ о назначении такого-то послом. Выдача агремана — дело интимное, государство имеет право отказать, не объясняя причин. В советские времена такое случалось — по политическим соображениям. Теперь отказ принять посла — дело крайне редкое, да никто и не пытается отправить послом человека, которого заведомо не любят в стране пребывания.
Звание посла получить тоже непросто. Обычно к нему приходят после двух десятков лет дипломатической службы, став директором департамента или его заместителем. Коллегия МИД принимает решение о присвоении ранга посла и отправляет представление в администрацию президента. Документы изучаются в аппарате помощника по международным делам и поступают на подпись президенту. Можно стать послом по должности — это положено заместителям министра и самому министру.
Евгений Примаков получил ранг посла через полгода после назначения министром. Работая в разведке, он отказался от генеральских погон. Это, кстати, в разведке оценили. Профессионалы себе каждую звездочку годами добывают, а тут сразу генеральские погоны. Погоны в его положении — детская шалость, от которой, впрочем, другие не отказывались.
ИНОГДА МОЖНО ПОДОЖДАТЬ ДО УТРА
Дипломаты быстро оценили Примакова. А ведь надо иметь в виду, что это спаянное братство, каста, клан, закрытый для людей со стороны. Эта кастовость формируется еще в Институте международных отношений. Карьерные дипломаты гордятся своим профессионализмом и не любят чужаков и политических выдвиженцев. Они и к самому министру иностранных дел отнесутся снисходительно, коли сочтут его человеком, который никогда бы не получил этот пост, если бы пытался сделать обычную дипломатическую карьеру. Но Примакова они приняли и были ему благодарны.
Самому Примакову переход в министерство дался нелегко. Работа в разведке была, как ни странно, более спокойной. Министр же постоянно был на колесах. Что самое печальное для министра — свободное время отсутствует, даже когда формально оно имеется, то есть в воскресенье, в праздничные дни. Даже если министр уехал на дачу, все равно раздается один телефонный звонок за другим, потому что в мире вспыхивают конфликты и нужно личное участие министра в их разрешении.
Я расспрашивал помощников министра:
— Какой градус конфликта нужен, чтобы министру позвонили домой ночью или в воскресенье?
— Как только конфликт разгорается, министр уже в курсе. Министр должен знать, сразу определить, какие действия предпринять, чтобы пригасить конфликт в самом начале, либо — если дело зашло далеко — как ликвидировать его последствия.
Даже ночью работает дежурная бригада, которая, изучая поступающие телеграммы, должна принять решение: будить министра или нет? Хотя, конечно, не всегда следует поднимать министра среди ночи, иногда можно подождать и до утра. А бывают такие серьезные кризисы, когда постоянно происходили какие-то события и министру лично докладывали все самое срочное. А остальное докладывают, как только министр рано утром появляется на работе.
— Я представляю себе толстенную пачку телеграмм, которые поступают отовсюду. Прочитать ее министр не в силах. Этот поток необходимо фильтровать. Кто это делает? Кто решает, что нужно доложить министру, а что передать заместителям, иначе он с ума сойдет от потока информации?
— Есть секретариат министра, который занимается тем, что докладывает поступающие документы. Работники секретариата и определяют степень срочности. Формальных критериев нет, это на интуитивном уровне решается. Надо проработать в МИД достаточное время, чтобы понять, какие документы требуют немедленного доклада, а какие могут подождать.
Когда работаешь первый год в министерстве, это просто невозможно определить, надо самому прочувствовать. Надо, кроме всего прочего, знать людей: кто передал это сообщение? Откуда оно пришло? В секретариате министра работают люди, которые потом сами станут послами. Помощниками министра были будущие министры — Александр Бессмертных и Игорь Иванов. А уж из заместителей министра и не счесть, сколько прошло через это горнило. В пачку материалов для министра входят и сообщения информационных агентств.
Когда начинается кризис, в подразделении, которое этим занимается, смотрят программы Си-эн-эн, слушают радио. Полагаться только на шифротелеграммы невозможно. Они опаздывают.
Рабочим инструментом становится телефонная трубка, которая требует быстрой реакции и немедленных решений. Все кризисные ситуации последнего времени разрешались путем телефонных разговоров с коллегами-министрами, которые вовлечены в урегулирование кризиса. Дипломатия и внешняя политика очень персонифицируются. Раньше инструментами дипломатии были длинные телеграммы, ноты и памятные записки, в которых выверялась каждая буква. Затем их пересылали в посольство, там переводили на местный язык, печатали на хорошей бумаге, и тогда посол звонил в министерство и просил его срочно принять. Это слишком долго и сложно. Теперь министр снимает трубку и решает проблему в двадцатиминутном телефонном разговоре. Работать стало проще, но министру труднее.
— Министр беседует с коллегами-министрами по обычному телефону?
— Нет, есть специальная связь, которая позволяет разговаривать с министрами основных стран конфиденциально, не боясь быть подслушанным.
— Как это выглядит? Примаков сам накручивал номер американского Государственного секретаря Мадлен Олбрайт?
— Нет, для этого есть помощники. Например, поступил сигнал, что министр иностранных дел Германии хочет поговорить с Примаковым. Но Евгения Максимовича в данное время нет в кабинете. Мы отвечаем, что связаться можно будет через час. Немцы согласны, и ровно в назначенное время министры снимают трубки.
— Они разговаривают через переводчиков?
— Можно и через переводчиков, если нет уверенности в языке. Переводчики с обеих сторон тоже держат трубки. Это технически сложная процедура.
— Какое впечатление Примаков произвел на аппарат министерства?
— Когда докладываешь, он спрашивает: «А что вы предлагаете?» Это не значит, что он обязательно примет твое предложение, но для него важно, что думает специалист, эксперт.
Что было характерно для его дипломатического стиля? По словам помощников, Примаков редко завышал свои требования, как это часто делают дипломаты, чтобы потом уступить и взамен потребовать уступки от партнера. Если Примаков считал, что его аргументация точна и справедлива, то он отстаивал это решение. Но он не страдал косностью. Если партнер выдвигал аргументы, которые казались ему убедительными, и он их принимал, то он мог внести коррективы в собственную позицию.
Еще помощники Примакова с восхищением рассказывали, что министр читал все памятки, которые ему готовили к переговорам, и возвращал их с серьезной правкой на переработку. Примаков работал над каждым документом, который ему давали. Когда ему приносят документ, он начинает его править. Он никогда в раздражении не бросит помощникам непонравившуюся бумагу: переделайте! Нет, он перечеркнет текст и начнет писать сам. Однажды, когда он уже взялся за ручку, помощники поспешили его остановить:
— Евгений Максимович, не правьте! Этот документ уже передан в печать.
Примаков с видимым неудовольствием отложил ручку. Не менее внимательно он выслушивал доклады своих экспертов и очень многое запоминал. Жизненный опыт, академический склад ума и просто сильный интеллект позволяли ему четко выстраивать в уме план беседы. А когда выстроена логическая цепочка, вовсе не обязательно заглядывать в шпаргалки, подготовленные к переговорам. Он, естественно, держал все материалы перед собой, хотя в принципе цифры, факты и даты министрам можно и не запоминать. Примаков прожил большую жизнь и хорошо знает, как надо убеждать людей.
Евгений Максимович заботливо относился к своим работникам, готов был выручать их из беды, но предпочитал людей сильных, самостоятельных и способных постоять за себя. Начальник одного из
