ощущение какой-то гадкой сытости, этакого омерзительного удовлетворения, которое почему-то заполняло все мое существо. Мне стало тошно от отвращения к самому себе.
– Останови машину,- сказала Мелисса.
Флаер завис над океаном. До Табы оставалось километров пятьдесят.
– Все умерли. Мы опоздали. Торопиться больше некуда.
Да и место мы так не найдем. Эти твари не дают четкого сигнала. Ничего, кроме тошнотворной мерзости. Надо думать.
Мелисса достала из багажника флаера две бутылки воды и одну протянула мне. Мы молча выпили воду. Вроде мне стало немного легче.
– Мелисса, я, кажется, почти все понял, но не уверен, что правильно…
Мелисса закурила и немного помолчала.
– Ты знаешь, что любой мозг живого существа излучает ?-волны, и каждый вид излучает в своем диапазоне. Эти волны, как правило, очень слабые. Но в моменты стресса излучение усиливается. Боль и смерть – самые сильные стрессы.
Мелисса говорила теперь совсем нормально. Выглядела она тоже лучше, хотя лицо ее было бледным и осунувшимся. Мне не хотелось знать, как выгляжу я.
– Некоторые живые существа,- продолжала Мелисса,- в том числе отдельные люди, способны улавливать ?-волны, если в их мозгу существуют соответствующие антенноподобные структуры. У нас, селферов, такой антенной является вторая структура мозга, и она несравнимо лучшая антенна, чем любые структуры в мозгу у обычных людей, ?-антенна селфера, как и любая антенна, имеет определенные характеристики, причем совершенно индивидуальные у каждого из нас. Наши антенны мы можем настраивать практически на любую частоту ?- излучения, но это требует усилий, нередко весьма значительных. И только на резонансной частоте собственного мозга мы можем легко, без всякого напряжения, передавать и принимать ?-волны с заложенной в них информацией.
Все селферы – прекрасные эмпаты, потому что наши резонансные частоты лежат в человеческом диапазоне ?-излучения, и мы хорошо ловим даже совсем слабые сигналы мозга человека и различаем даже слабые эмоции, не говоря уж о сильных. Это просто, поскольку набор эмоций невелик, и каждая из них стандартным образом изменяет характер ?-излучения мозга. Но мысли людей мы читать не можем, потому что мозг человека просто не способен промодулировать свое ?-излучение с качеством, необходимым для передачи больших объемов упорядоченной информации. Только селферы способны делать это, и чем ближе наши резонансные частоты, тем легче нам общаться между собой. Но близкие резонансы – увы, большая редкость.
?-диапазон корнезианцев находится в области спектра, очень далекой от человеческого диапазона. И селферам работать в нем чрезвычайно тяжело.
Но бывают и исключения. Мы с Майклом являемся таким исключением. Мы вообще уникальны, поскольку наши – моя и Майкла – антенны имеют не одну резонансную ?-частоту, а несколько. Причем один из резонансов лежит в области ?-диапазона корнезианцев. Мы «слышим» их даже лучше, чем людей. Сегодня я даже видела происходящее их глазами…
Мелисса судорожно закурила.
– …И сегодня выяснилось, Алекс, что у тебя тоже есть резонанс в ?-диапазоне корнезианцев… Твой мозг развивается… К счастью, антенна у тебя еще не окончательно сформирована, иначе ты так бы легко не отделался. Ты ведь еще не умеешь управлять своей антенной.
– И мне так гнусно сейчас, потому что я принимаю ?-излучение этих, этих?…
– Этих тварей. Да. Если тебе очень противно, проглоти еще пару таблеток нейробутала, из красной баночки. Хотя лучше потерпеть, ты уже и так накачан выше некуда.
– …Постараюсь терпеть.
– Алекс, я надеялась, что мы успеем кого-то спасти. Мы ведь разработали Р-камеры для корнезианцев. Камеры еще позавчера доставлены с корабля в подземную лабораторию, и их срочно расконсервируют. Увы, сегодня они не понадобятся. Я чувствую, что все смерти там, на поляне – окончательные…Травмы, не совместимые с жизнью… У всех сильно поврежден мозг. Понимаешь, этим тварям почему-то, особенно нравится разрушать мозг…
Я видел, что Мелиссе трудно сохранять спокойствие, но она справилась с собой и продолжала:
– Кроме тебя, я никого из нашей команды не стала сегодня привлекать, потому что с тварями я справлюсь сама, а лишняя суета при наличии десятка тысяч посторонних, туристов и прочих, совершенно ни к чему. Но, как только я поняла, что случилось, то связалась с Майклом. Это дело как раз для его десантников. «Суворов» уже на подходе к системе, и, в связи с ситуацией, корабль без торможения пройдет вблизи Корнезо. А Майкл с отрядом десантируются в аварийном режиме. Заодно и личному составу тренировка…
Алекс, Майкл обещал поторопиться, а мы еще не определились с местом посадки. Я даже не знаю, где у них база,- на Табе или на одном из островов. Видишь, сколько впереди кусков суши? И все – необитаемые.
– Мелисса, а данные разведки со спутников? Они не могут нам помочь?
– Понимаешь, вся суша покрыта такой биомассой… Растения в три-четыре яруса, насекомые, живность мелкая и средняя, птицы летают в огромном количестве… А!… А птиц-то там над поляной и не было! И животных никаких… Разлетелись, разбежались! Да и какое живое существо перенесет все это, слышат же они, чувствуют… Разве что насекомые…
Мелисса говорила это, одновременно вызывая орбитальную станцию.
– Орбита-прим, Орбита-прим… Здесь Адмирал.
– Во имя Земли, мэм! Дежурный лейтенант Ченг на связи.
– Лейтенант, срочно сбросьте мне по этому каналу интегрированные разведданные по квадратам С-12, С-13, Д-12 и Д-13 за последние сутки. Многоспектральную съемку и химический состав атмосферы вблизи поверхности с привязкой к одним реперным точкам.
– Понял, мэм, ждите.
– Понимаешь, Алекс, эти данные в среднем постоянны для каждой области материка или острова, но в динамике все параметры, естественно, флуктуируют. На дисплее хорошо видно, как видеограммы постоянно беспорядочно «кипят». Но сегодняшние события должны были внести определенную упорядоченность в динамическую картину, должно было возникнуть какое- то концентрическое движение. Птицы разлетались, животные разбегались, насекомые, наоборот, сбегаются, рассеиваются химические вещества… Мы должны увидеть!
Я поражался Мелиссе. Как она, только что пережив, как свои собственные, муки и смерти десятков разумных существ, способна спокойно рассуждать и рассматривать ситуацию с научной точки зрения?
Тем временем ожила связь.
– Во имя Земли, Адмирал! На связи майор Эйдман. Мы готовы передать вам файл.
– Хорошо, майор. Й ближайший час будьте на связи. Возможно, понадобится дополнительная информация. Прием.
Через несколько секунд Мелисса вывела данные на дисплей, отрегулировала масштаб, и многоцветная картинка «закипела». Мелисса повысила скорость прогона, и – вот оно! В квадрате Д-12 возникли волны условных цветов, и волны были почти кольцевыми! Центральная область возмущений была на побережье Табы.
Мелисса увеличила масштаб. Координаты центра точно определить было невозможно, волны возмущений не имели правильной формы, и разные параметры изменялись по-разному. Нужное нам место находилось где-то на площади в несколько квадратных километров.
Я направил флаер к материку.
И вот мы уже над береговой линией. Небо начало светлеть, на востоке разгоралась заря, но внизу спускавшиеся с берега далеко в океан мангровые джунгли простирались бесконечным ковром тьмы.
– Я думаю,- сказала Мелисса,- искать надо устье реки или ручья. Они же как-то доставили на поляну пятьдесят четыре человека? Скорее всего, в лодках…
– Орбита-прим, говорит Адмирал.
– Мэм, майор Эйдман на связи.
– Майор, можете дать химический состав воды у побережья Табы в квадрате Д-12 за последние пять часов?
– Секунду… Да, такие данные есть. Как их представить? Интегрально или в динамике?
– Все равно, как вам удобнее.
– …Готово. Могу отправлять.
– Майор, благодарю, ваша служба не подвела. Передавайте информацию.
Пока Мелисса связывалась со станцией, я посадил флаер на воду и повел его вдоль растущих прямо из воды деревьев. Заросли казались сплошной стеной.
– Есть! – воскликнула Мелисса, указывая мне на дисплее совмещенную с картой местности динамическую картину химического состава воды.
Отчетливо был виден поток, отличающийся по составу от окружающей его воды и от других вытекающих из зарослей вод. Конечно, отличия были незначительными, в десятитысячных долях процентов растворенных в воде веществ, но – были!
– Вот он, нужный нам ручей! Надо подойти к ним тихо, на антигравах, чтобы не спугнуть!
Я проверил наши координаты и, руководствуясь картой, подвел флаер к указанной точке и направил его прямо под полог ветвей, нависавших над самой водой. Мы очутились в кромешной тьме. Я надел очки-ноктоскоп из комплекта моей формы и через несколько секунд убедился, что данные спутниковой разведки были точны. По крайней мере, именно здесь в океан впадал широкий ручей. Но понять, нужный ли это нам ручей, было пока невозможно.
Я медленно, с большой осторожностью, повел флаер над поверхностью ручья. Ноктоскоп давал мутную серо-зеленую картинку, и я с трудом пытался сообразить, где – берег, а где – еще вода. ИК-изображение вообще имеет мало общего с привычной картиной в видимом диапазоне спектра, и нужен большой навык, чтобы свободно ориентироваться, наблюдая мир через дисплей ночного видения. А уж сейчас, под утро, когда все температурные контрасты практически исчезли…
– Алекс, не мучайся, врубай прожектор. Поблизости никого нет, никто нас не увидит.
Я снял ноктоскоп, включил прожектор флаера и почувствовал себя за пультом управления намного увереннее.
Мы углублялись в запретную для землян зону, в прибрежный лес Табы. Берег постепенно повышался. Оказалось, что джунгли росли на пологих холмах и ручей извивался между ними то сужаясь, то разливаясь небольшими озерцами.
Мы удалились от берега почти на два километра, когда в просторной заводи обнаружилось что-то вроде примитивной пристани. Восемь больших лодок были привязаны к жердям мостков, а еще две были вытащены на довольно пологий здесь берег. От пристани в лес уходила утоптанная тропа.
Я посадил машину на берег возле мостков.
– Алекс, знаешь, прими-ка ты еще нейробутал,- задумчиво сказала Мелисса.
Я чувствовал, что она права. Теперь, когда я не отвлекался на управление флаером, мне казалось, что я с головой погрузился в мерзкое болото. Я потянулся за аптечкой.
– И вот еще. Надень заранее дыхательную мембрану. А еще лучше, трансформируй форму по варианту А-3,- добавила Мелисса и вышла из машины.
Вариант А-3 превращал мою форму в легкий изолирующий скафандр. Я дал форме «добро» на трансформацию, проглотил таблетки, запил их водой и еще четыре литровые бутылки с водой из запаса флаера опустил в заплечный карман скафандра. На всякий случай я выгреб содержимое аптечки и рассовал его по ножным карманам.
Я выбрался из флаера и наконец обратил внимание на необычный наряд Мелиссы. Раньше мне было просто не до того. Я видел, что на ней надет какой-то серый комбинезон, и не более. А это оказался комбинезон-трансформер, который превратился теперь в длинную желтую тунику, какие носят женщины Корнезо. Но вместо обычного корнезианского пояса, сплетенного из кожи и украшенного раковинами моллюсков, на талии Мелиссы разворачивался очень широкий пояс, весь усыпанный драгоценными камнями, искрящимися в свете прожектора. Ничего подобного я никогда раньше не видел. А в волосах Мелиссы, ставших темными, как волосы корнезианки, поблескивала ажурная диадема. С образом аборигенки, правда, совершенно не сочетались высокие десантные саботы, но их из-под длинной туники практически не было видно. Да и кто на Корнезо их вообще видел и мог узнать? И еще. На шее Мелиссы
