разбилась! Потому что была металлической. Ну а несколько задетых в парке кустов не в счет. Все отрастет! А в общем и целом, мне удалось довести свой багаж до глайдера без потерь. Все-таки я был обучаем, и второй опыт – не первый.
На взлетном поле ни ваз, ни кустов не наблюдалось, поэтому я от Мелиссы не отставал, и мы благополучно погрузились в шаттл.
Оказалось, что на «Суворов» отправляются сто девятнадцать селферов, включая Мелиссу, и я. С большинством селферов я уже был немного знаком, а с другими познакомиться только предстояло. Но не теперь. Полет в шаттле был совсем коротким, и вот мы уже на борту флагмана. Я с немалым удовольствием погрузился в такую привычную, родную атмосферу военного корабля…
Первый перелет, до Верфи-Г7, предполагался недолгий, на ПСВ-двигателях лететь туда было всего две недели. Каюту мне отвели на жилой палубе офицерского состава. Это были, конечно, не мои капитанские апартаменты на «Джо», но вполне комфортабельное просторное помещение, состоящее из гостиной, небольшой спальни и санитарного блока. Всех селферов разместили на отдельной палубе, а Мелисса, как я понял, поселилась в апартаментах Майкла.
Я не знал, рассказала ли Мелисса Майклу о том, что случилось на карнавале. Или для нее это – пустяк, не стоящий упоминания? И предполагал ли Майкл, поручая мне «приглядывать» за Мелиссой, что я стану приглядывать ТАК? Вроде ничего серьезного и не произошло, но я не был уверен, что смогу посмотреть ему в глаза. И мне не очень хотелось с ним встречаться…
Но все устроилось наилучшим образом. Во время первой же трапезы в офицерской столовой ко мне подошел полковник из экипажа «Суворова».
– Капитан Комаров? Рад вас приветствовать на борту «Суворова». Я – Юджин Амаду, начальник технических служб корабля. Командующий распорядился, чтобы я показал вам корабль, все, что вы пожелаете, в любое удобное для вас время. Я решил не откладывать это приятное и очень своевременно возникшее дело в долгий ящик и сказал, что готов начать экскурсию непосредственно после еды, если, конечно, у господина полковника имеется такая возможность. Господин полковник предложил встретиться у входа в рубку через сорок минут, поскольку он тоже как раз собирался перекусить, чтобы потом на еду не отвлекаться.
Следующие две недели, с перерывами исключительно на сон и еду, я занимался своим любимым делом. Мы с Юджином – с полковником мы мгновенно отставили всякие церемонии и перешли на «ты» – облазили все технические помещения, все закутки корабля. Юджин оказался фанатиком своего дела и относился к кораблю в целом и к любому устройству на его борту как к любимому живому существу. Флагман Космофлота оказался практически в идеальном состоянии, однако кое-какие мелочи обнаружились. И когда я помог Юджину «вылечить», как он выражался, зарядное устройство одного из орудий, он поклялся мне в дружбе навек.
Юджин был приятнейшим человеком, о тактико-технических характеристиках систем вооружения мог говорить часами. Благодаря ему я восполнил пробелы в своих знаниях о новейших образцах вооружения и военной техники, а также узнал много нового о работе ПСВ-двигателей. Когда Юджин выяснил, что я на этих двигателях как капитан вообще еще не летал, он не только прочел мне подробнейшую лекцию об их устройстве, рекомендуемой тактике использования и собственном опыте их применения, но и устроил осмотр одного из двигателей, специально отключенного по этому поводу.
Все время полета мы с полковником расставались только на время сна. Он нашел во мне достойного слушателя и квалифицированного коллегу, да и я, признаться, отвел с ним душу. Так приятно было общаться с человеком, который понимает тебя с полуслова, который так много знает и говорит такие разумные вещи!
Мы с ним даже попытались разобраться в природе моего технического таланта, этого несколько иррационального «чутья», которым одарила меня природа. Но понять, в чем дело, нам так и не удалось. У Юджина его знания техники шли от глубокого понимания принципов ее работы и огромного опыта, как-никак ему было уже сто девяносто два года, и сто шестьдесят лет он провел, летая на кораблях семи поколений. Я же с детства, толком еще не зная даже элементарной физики, чувствовал, каким-то образом знал о нарушении гармонии в работе практически любого прибора и мог причину этого нарушения указать, а подчас и самостоятельно исправить. Возможно, причина была той же, что позволяла мне замечать мельчайшие детали в поведении людей, в течение событий? Улавливать микроскопические отклонения «от нормы»? Но что это за причина, я не знал. Я пытался объяснить Юджину, что чувствую разлад в работе технических устройств, как нарушения в работе своей, к примеру, ноги. Но он меня не понимал и мне не верил.
В конце концов, он решил поставить опыт. Он выявил шесть – больше на корабле просто не нашлось – неизвестных мне приборов и устройств и внес в них некоторые изменения, которые предложил мне затем обнаружить. Ломать технику ему было больно, но другого способа проверить меня он не придумал.
Одним из этих шести устройств было самое страшное оружие из всех, изобретенных человечеством, которое на корабле все называли «главный калибр». Это был излучатель антипротонов, единственный пока образец, поставленный на борт корабля. К этой установке Юджин относился с особой нежностью и чуть не плакал, когда расстраивал, как вскоре выяснилось, систему фокусировки пучка антиматерии.
Что ж, мои способности не подвели меня и на этот раз. Когда я, почти не задумываясь, мгновенно определял все внесенные Юджином поломки в устройства, он недоверчиво качал головой и бормотал что-то о телепатии. Но когда я восстановил точную конфигурацию магнитных полей системы фокусировки неработающего, естественно, излучателя, он был вынужден признать:
– Это сделать невозможно, но ты это сделал! Здесь никакая телепатия не могла бы помочь, потому что оптимальную конфигурацию магнитных полей в таких установках рассчитать теоретически чрезвычайно сложно, ее подбирают опытным путем на испытаниях, и режим работы аппаратуры никто, даже я, в голове держать не может. Эта информация есть только в компе. Знаешь, я думаю, ни один селфер не справился бы лучше тебя, разве что подключился бы к компу и скачал с него информацию… Как ты это делаешь?
Но объяснить я ничего не мог ни Юджину, ни самому себе. Так что мы оставили эту тему и продолжили техосмотр «Суворова».
Юджин был воистину счастлив, обнаружив во мне родственную душу. Я понял, что ему приходится нелегко в любом обществе, даже среди своей технической братии. И причина была в том, что для человеческого общения одной-единственной тематики совершенно недостаточно. А полковника, кроме техники, вообще ничто не интересовало, даже он сам.
Я при знакомстве сразу же обратил внимание на довольно необычный оливково-смуглый цвет его кожи и при случае спросил Юджина о его предках. Оказалось, он являлся чуть ли не единственным из живущих ныне носителем уникальных генов, чудом сохранившихся во время катаклизмов тысячелетней давности, но говорил он об этом очень небрежно. Я поинтересовался, есть ли у него потомство. Он отмахнулся:
– А, еще успеется. В любом случае мои гены есть в банках данных.
– Но неужели Комитет по Генетике не настаивает, чтобы ты стал натуральным отцом?
– Конечно, настаивает! У меня есть разрешение на неограниченное количество детей, причем за каждого следующего полагается прогрессивное вознаграждение.
– Так что же ты? – Я искренне удивился.- Это же так просто! И есть же, в конце концов, долг перед человечеством!
– Да ну! Это – не интересно. Хватит человечеству и того, что я оставил в банках ВКГ!
Со стыдом должен признаться, что к концу второй недели мне захотелось заняться чем-нибудь еще, помимо бесконечных систем, приборов и устройств, но Юджину мысль о возможности возникновения у меня подобных желаний в голову не приходила. Юджин был прекрасным человеком, но я с трудом дождался часа, когда мы прибыли на Верфь-17.
Верфь, исполинская структура, в которой герметичные объемы и открытые площадки были соединены, казалось бы, совершенно хаотично, вращалась на высокой орбите вокруг планеты земного типа в системе солнцеподобной звезды.
Чтобы получить информацию о системе, в которой находилась верфь, я обратился к корабельной Сети, но эта информация оказалась закрытой. Тогда я решил попробовать ввести код, который дала мне Мелисса в тот день, когда я узнал, что являюсь Потенциалом. На Марсе я наблюдал, как с помощью подобного кода Мелисса программировала директора МЮЗДа, но самому мне до этого момента пользоваться своим кодом еще не приходилось. Корабельный комп мой код, «А-614-гурвинек-п-лис», прекрасно скушал и готов был сообщить мне любую информацию, какой только располагал.
Из справки я узнал, что местное солнце, которое назвали Зар, было немного моложе нашего, и планета Зарина во многом походила на Землю. Вот только жизнь на ней возникнуть не смогла, хотя на планете было в избытке воды и имелась плотная атмосфера. Возможно, процессы на Зарине протекали недостаточно бурно для возникновения жизни, но, не возникнув в положенное время, жизнь на планете на данном этапе не могла возникнуть тем более. Поэтому Зарина была идеальным плацдармом для терраформирования. И такие работы велись полным ходом. Буквально через одно-два столетия Зарина должна была превратиться в истинную сестру Земли, и человечество получало еще один дом, комфортабельный и красивый.
Поскольку уже сейчас в атмосфере было восемь с половиной процентов кислорода и люди на поверхности могли обходиться простыми дыхательными масками, на Зарине, помимо исследовательских баз и производственных комплексов, функционировали четыре базы отдыха. Причем в районе Базы-2, расположенной в глубокой горной долине, изобилующей земными растениями, люди и без масок чувствовали себя почти как на Земле где-нибудь в горах.
Собственно, терраформирование Зарины проходило по минимальному варианту, и задача заключалась только в создании биосферы, подобной биосфере Земли, и в увеличении количества кислорода в атмосфере. Уже сейчас моря и океаны Зарины кишели земным планктоном, основой пищевой цепочки биосферы и главным производителем кислорода, и в водах бурно множились сотни тысяч видов морских существ. На суше бактерии и красные ямало-калифорнийские черви формировали почву, и во многих анклавах земные растения чувствовали себя уже очень неплохо. Во всяком случае, основной сельскохозяйственной продукцией Зарина обеспечивала и верфь, и всю систему. Даже мясо здесь выращивалось не на биофабрике, а на фермах, как на Земле в прежние времена, что являлось важным фактором формирования биосферы.
Когда мы припарковались на одном из причалов верфи и Мелисса с Майклом в сопровождении старших офицеров корабля и десятка селферов (мне Мелисса напомнила, что я нахожусь в ее личном распоряжении и должен всюду ее сопровождать) вышли из корабля, нас уже встречал начальник верфи, генерал-майор Пол Голицын с небольшой свитой офицеров. После приветствий он пригласил нас в примыкающий к причальному ангару просторный холл, где все удобно расположились вокруг большого овального стола.
Генерал-майор Голицын с некоторой обидой обратился к Мелиссе:
– Адмирал, что же вы не предупредили заранее о своем визите? Правильно ли я понимаю, что от нас вы отправитесь на Альбу? Если бы мы знали… Мы раньше срока завершили постройку двух крейсеров, и они, «Дон» и «Маргарита», всего неделю назад ушли к Альбе. Мы могли бы не спешить, и вы приняли бы участие в их приемке, а потом пошли бы одним караваном…
– Что делать, господин Голицын… Мы ведь просто решили по случаю совершить небольшое путешествие, по сути, прогулку. Майкл пригласил нас отдохнуть у него на базе, тряхнуть стариной. Вы же знаете, как редко нам, селферам, удается собраться в таком количестве. А к вам мы завернули просто по пути! Не думайте, здесь нет никакого подвоха! Это вовсе не внезапная инспекция! Знаете, многим из нас никогда не доводилось побывать на такой большой, современной верфи.
«Ну, насчет «по пути»,- подумал я,- Мелисса загнула! От трассы Корнезо – Альба крюк получается еще тот… Хотя Голицын не в курсе, откуда мы к нему прилетели…»
И действительно генерал-майору в голову не пришло интересоваться у Адмирала маршрутом «Суворова», он прекрасно знал, что не его это дело. Поскольку любезные объяснения Мелиссы (а она могла вообще ничего не объяснять) несколько успокоили господина Голицына, он стал чрезвычайно обходителен и предложил лично устроить для всех желающих экскурсию по верфи в любой момент, хоть немедленно. Понятно, что этим он хотел подчеркнуть, что в его хозяйстве все в полном порядке и скрывать ему нечего.
Мелисса подумала и сказала, что экскурсию можно провести чуть позже, часа через три, потому что по корабельному расписанию приближается время обеда, а, поскольку экскурсия предполагается не коротенькая, ее лучше проводить не на пустой желудок.
Господин Голицын просто расцвел. Похоже, кое-где ему все-таки хотелось навести кое-какой порядок, и каждый час был для него подарком. Я представил себе, какая суматоха сейчас царит на верфи… Как же, такой визит! Сюда пожаловало практически все руководство Космофлота! И толпа селферов.
Тем временем начальник верфи сообразил, как выиграть еще час-другой.
– Господа,- обратился он к Мелиссе,- а не желали бы вы отобедать на верфи? У нас есть хороший ресторан, и готовят у нас из местных продуктов. Прекрасная кухня! Конечно, ресторан не сможет принять вас немедленно, понадобится какое-то время… Скажем, часа два-три…
Генерал-майор Голицын чем-то очень напоминал мне Виктора Степановича Белова, Главного инженера Лунного Дока. Видно, на подобные должности совершенно закономерно попадают люди вполне определенного типа…
– Ну, не знаю,- задумчиво проговорила Мелисса. Она, конечно, прекрасно понимала все уловки Голицына, но у нее, похоже, действительно не было цели обнаружить на верфи
