Одиночество… Я прекрасно понимал, что все люди разные и многих, очень многих одиночество вовсе не тяготит. Они в любой компании и даже в любви довольствуются малым, поверхностными контактами, иллюзией общения. Им не требуется делить с кем бы то ни было свои чувства и мысли. Они самодостаточны. Они сосредоточены на себе. А для меня мое одиночество – проклятие. Я хочу любить и быть любимым так, чтобы раскрываться полностью, разделять все, отдаваться целиком и без остатка, выворачиваться наизнанку, сливаться душой и телом, становясь единым существом…
Я хочу любить без оглядки и быть любимым… Лисса… Хочет ли она меня такого, каков я есть? Нужен ли я ей? Лисса, дорогая, любимая, единственная…
«Дьявол, о чем это я размечтался??? У Мелиссы есть Maйкл! Кто я по сравнению с ним? Ничтожество, пустышка, букашка…»
Мне стало так пронзительно больно… Слезы навернулись на глаза…
Надо было что-то делать. Все равно что.
Я метался по каюте, пока взгляд мой не упал на бар. Я распахнул створки. Конечно! Стандартный набор спиртных напитков! Я схватил бутылку коньяку и одним движением откупорил ее. Не в силах ни секунды больше терпеть душевные муки, я даже не стал протягивать руку за стаканом или рюмкой, а сделал глоток прямо из горлышка.
Мерзкая жидкость обожгла рот и внутренности. Как хорошо! На мгновение мне стало не до любовных терзаний. Я отхлебнул еще, еще и еще… В желудке потеплело, и тепло стало разливаться по всему телу… В голове вдруг сделалось пусто, и никакая мысль больше не тревожила меня. Я только повторял про себя:
– Ну и хорошо, ну и пусть, отлично, отлично, отлично…
Все было отлично в этом лучшем из миров… «Просто других миров мы не знаем, и нам не с чем сравнивать…» Но это была уже мысль, и ее следовало прогнать. Я сделал еще два глотка, и меня передёрнуло от отвращения. Зато все было хорошо… Хорошо… ХОРОШО…
Внезапно все хорошее закончилось, и мне срочно потребовалось в туалет. По мере вытекания жидкости сознание мое прояснялось. Эх, не суждено мне горе заливать спиртным… Мой хитрый организм, сволочь, в целях самосохранения быстренько разложил этанол на воду и ацетальдегид и теперь срочно избавлялся от этой отравы…
Я хорошо знал биохимию, поэтому отчетливо понимал, что мои ферменты никогда не позволят мне вкусить счастья пьяного забытья. Самое большее, на что я мог рассчитывать, если выпить много и быстро, это – ацетальдегидное отравление. Бр-р-р! Зато когда эта гадость покинет организм, используя, естественно, все возможные пути выхода, жизнь мне покажется сказкой!
Но этот вариант я оставил на самый крайний случай.
Жаль, что при мне не было какого-никакого муската. Только этот напиток с малым содержанием алкоголя мой подлый организм, обманываясь богатым набором сложных органических соединений, готов был принимать практически в неограниченных количествах. Правда, и опьянеть от муската мне толком никогда не удавалось…
Однако до обеда оставалось не так уж и много времени. Я взглянул на себя в зеркало. Вид у меня был еще тот. Блуждающий взгляд покрасневших глаз, нездоровый румянец, всклокоченные волосы… И отчетливый запах коньяка! Необходимо было срочно уничтожить эти свидетельства внутреннего катаклизма и особенно способа его преодоления. Я пошел в душ, долго и упорно чистил зубы, затем растерся массажным полотенцем, надел форму и причесался.
Посмотрев в зеркало, я убедился, что визуальных следов допущенного безобразия на мне не осталось. Но вот запах… В буфете отыскались только плитка шоколада и несколько леденцов. Их употребление кардинально дела не поправило. Я решил, что в ресторане сяду подальше от Мелиссы и подойду к ней только после обильного приема пищи.
О, Мелисса!…
В ресторан я пробрался незамеченным Мелиссой и тихонько устроился в дальнем углу, за компанией селферов. Мелисса оставила за своим столом свободное место и иногда бросала по сторонам рассеянные взгляды, видно, ожидая моего появления. Но я затаился в своем углу и, в конце концов, то свободное место занял слегка опоздавший старпом «Суворова». Теперь я мог сказать Мелиссе, что опоздал и сел на первое же попавшееся свободное место, если она, конечно, поинтересуется.
Майкл сидел, естественно, за одним столом с Мелиссой. Я не мог заставить себя не наблюдать за ними. Каждый из них был занят общением со своими соседями, но при этом у меня возникло ощущение, что они все делают – двигаются, говорят, едят, улыбаются – так, будто связаны незримыми нитями, будто в каждое мгновение, не глядя, точно знают, что делает в этот момент другой… Как же я раньше этого не замечал? Но ни малейшей ревности к Майклу я по-прежнему не испытывал. Наоборот, мне было приятно за ними наблюдать, и я даже как-то автоматически подстроился под ритм их движений. Вдруг Мелисса обернулась и через весь зал посмотрела прямо на меня. От неожиданности я застыл и криво улыбнулся ей. Мелисса кивнула мне и отвернулась. И тут же я натолкнулся на внимательный взгляд Майкла. Я кивнул ему, и он ответил мне таким же кивком.
За этими наблюдениями я как-то механически опустошал тарелки, пока не обнаружил, что обед уже завершился. Но никто не спешил покидать столовую. На одной из стен развернули большой пленочный экран, со своего места поднялась Марта и начала рассказывать о Зарине. Отличные съемки сопровождали ее рассказ.
Зарина была хорошей планетой, богатой полезными ископаемыми. Конечно, на ней не могло быть запасов угля, нефти и многих руд, в формировании залежей которых на Земле миллиарды лет принимали участие микроорганизмы, но других полезных ископаемых было довольно много, как когда-то и на Земле. А в океане Зарины была растворена практически вся таблица Менделеева. Огромный плавучий комбинат фильтровал океанские воды, и его «улов» был прекрасной сырьевой базой для производств верфи.
Еще два комбината на суше обеспечивали верфь углеродом, основным элементом для создания материалов, применяемых в космической технике. Углерод добывался прямо из воздуха, улучшая при этом состав атмосферы, поскольку двуокиси углерода в атмосфере Зарины был избыток. Одновременно высвобождался кислород, часть которого превращали в озон и наращивали озоновый слой атмосферы, который был пока еще достаточно тонок. Поэтому Марта всех предупредила, что, находясь на поверхности планеты, необходимо использовать специальную одежду и кремы, защищающие от избытка ультрафиолета в свете Зара.
Марта рассказала о работах по созданию землеподобной биосферы, об успехах сельского хозяйства и наконец о самом для нас интересном – о базах отдыха. Базы отдыха представляли собой довольно значительные территории в тех областях, где ландшафт был уже вполне земным. Баз было четыре, и располагались они в разных климатических зонах.
База-1 находилась в тропиках, на берегу океанского залива, и до боли напоминала стандартные пейзажи Корнезо. Возможно, это было задумано специально, как создание альтернативы Райскому Местечку. Ну, уж туда-то я точно ехать не хотел.
База-2, о чем я уже читал в краткой справке, располагалась в красивой горной долине. Но я не слишком любил местности, где отсутствовала линия горизонта и был виден только маленький кусочек неба. Так что, несмотря на возможность находиться там без кислородной маски, эта база меня тоже не очень привлекала.
А вот База-3 находилась в умеренном поясе, и мне сразу захотелось там оказаться. Большие и малые озера с чистейшей водой, протоки между ними, смешанные леса, пологие холмы, поросшие сосновым лесом, луга, пестрящие полевыми цветами… На берегах были разбросаны небольшие коттеджи, а между ними попадались строения побольше, нечто вроде культурно- развлекательных центров и баз снабжения с посадочными площадками, способными принять даже средний катер.
Ну, а База-4 располагалась на отрогах горного хребта на самом южном материке Зарины. На территории базы находилась не очень высокая гора, пятитысячник, так что и снегов, и льдов, и альпийских лугов, и горных лесов на Базе-4 было вдоволь. Большой крытый каток, лыжные трассы, трамплин, альпинистские маршруты, пещеры, горячие ключи… Возможности – на любой вкус! Но мне больше понравился озерный край…
После Марты слово взяла Майя. Она рассказала о системе Зар. В ее рассказе было много интересного о системе, исследования которой были в самом разгаре, но практически все я знал уже из справки, выданной мне корабельным компом.
Майю сменил Главный инженер верфи. Задумавшись о своем, я упустил его имя. Верфь-17 была одной из крупнейших верфей и производила всю номенклатуру военных космических судов и их вооружения, за исключением самых больших кораблей класса «Суворов», к которым относился и мой, бывший мой, «Джо Паркер», и лайнеры, летавшие по трассе Земля-Корнезо. Большие корабли строились на двух специализированных верфях, одна из которых находилась в Солнечной системе, а другая, военная – неизвестно где, в какой-то системе, подобной системе Зар.
Доклад Главного инженера носил самый общий характер, чтобы присутствующим было проще определиться, что они хотят посмотреть. На подробный осмотр всей верфи понадобилось бы, скорее всего, больше месяца.
Сначала я хотел посмотреть цеха, где использовались нано и пикотехнологии. Но когда я увидел это производство на экране, решил не тратить время на их посещение. В огромном помещении длинными рядами тянулись установки с герметично закрытыми чанами, в которых из растворов с зародышами вырастали готовые детали, узлы, схемы… Ничего интересного.
А вот лаборатории, где Влад создавал новые материалы, меня заинтересовали. Цеха работали по уже отлаженным технологиям, а в лабораториях Влада собирались из отдельных атомов совершенно новые структуры, никогда не существовавшие в природе и обладающие точно заданными свойствами, подчас совершенно невероятными. Полые углеродные микросферы, структуры из мезоатомов, углепластовые бронеплиты, абсолютно прозрачные и абсолютно отражающие, и бог знает что еще, названий чему я не знал…
Я вспомнил! Конечно же, именно по учебнику Влада в Академии нам читали курс «Материалы космической техники»! Интересно, как далеко он ушел в своих исследованиях за прошедшие четверть века?
После докладов начали формироваться группы «по интересам».
Я подошел поближе к Владу, но оказалось, что он никого в свои лаборатории пускать не собирается, поскольку там находится оборудование не только уникальное и чрезвычайно дорогое, но и весьма опасное. Только инструктаж занял бы несколько часов, но и после этого к каждому посетителю необходимо было бы приставить индивидуального провожатого, а вернее, надсмотрщика. Даже селферам Влад отказал, заявив:
– Знаю я вас! Ничего вы, конечно, не боитесь, и ничего страшного с вами не случится. А вот относительно своих установок я этого сказать не могу. Аппаратура у меня тонкая, а покрутить ручки и пальцами куда-нибудь потыкать вам, умникам, непременно захочется.
Селферы демонстративно возмущались, посмеиваясь, и всячески заверяли Влада, что все они вполне разумны и дисциплинированы. Но Влад твердо стоял на своем: «Никого не пущу, даже Адмирала».
Мелисса, надо сказать, в лаборатории Влада и не рвалась, она о чем-то тихо беседовала с парой оружейников и потом незаметно удалилась с ними. Кое-кто спохватился: «А кто же отведет нас в оружейные цеха?», но было уже поздно. К Владу же подошел Майкл, прекратив шутливую перепалку между селферами, и Влад с Майклом углубились в обсуждение конкретных проблем.
Майкла интересовало, какие есть возможности для повышения вязкости материала корпусов кораблей без ухудшения их других конструктивных характеристик. Влад стал немедленно рисовать в своем комме какие-то графики и чесать в затылке. Наконец он радостно улыбнулся и заявил, что три процента – это реально, а может, и все четыре. Майкл покачал головой и сказал, что хотелось бы больше. Потом он понизил голос, и я уловил только: «протоны… -частицы… сильное взаимодействие… толщина слоев… ?-проницаемость…» После этого они подозвали одного из селферов, Олега, известного физика-теоретика, который почему-то летал на Корнезо. Может быть, развеяться и отдохнуть, временно сменив род занятий? А может, он просто был относительно свободен и согласился поучаствовать в благородной миссии? В конце концов, имеет право теоретик на какое-то время оторваться от своих сугубо теоретических проблем и позаниматься вопросами практическими? Но, похоже, и здесь Майкл с Владом решили его слегка поэксплуатировать по его непосредственной специальности.
Тем временем образовалось несколько групп, которые собрались прогуляться по верфи. Я присоединился к группе Главного инженера.
Мы вышли в один из широких радиальных коридоров, разместились на двух гравиплатформах и отправились в поездку по тоннелям и переходам. Главный инженер объяснял, мимо чего мы проезжаем, и кратко комментировал происходящее.
Из того, что мы увидели, наибольшее впечатление на меня произвели сборочные цеха, занимающие по нескольку этажей каждый в огромном цилиндре, соединенном двумя транспортными тоннелями с производственной зоной верфи. Внутри цилиндра была труба центрального ствола с грузоподъемниками, трубопроводами и кабелями. В каждом сборочном цехе на многокилометровых транспортерах, обвивающих многоэтажной спиралью центральный ствол, ползли, казавшиеся издалека совсем небольшими, конструкции, которые по мере продвижения обрастали аппаратурой и деталями. На финише эти конструкции превращались в готовые к полету катера, боты, крейсеры и другие модели космических судов…
К концу поездки все были переполнены впечатлениями и мечтали только перекусить и выспаться.
