Ошибка '2012'. Джокер

солнцем, кута­ла здания, лавки и кусты, сообщая привычным пред­метам ауру таинственной непростоты. Оксана огля­делась. Видно было едва на десять шагов, датьше всё тонуло во влажной колеблющейся кисее. Сон, вроде бы отступивший за грань дневного сознания, властно толкнулся в реальность. А что, если там, за пеленой, вступало в свои права то самое зазеркалье? И, обо­гнув угол гостиницы, шагнёшь не на главную пло­щадь райцентра Пещёрка, а прямо в...

— Мама, — тихо послышалось справа.

Этот голосок!..

Оксана крутанулась на месте...

...И успела увидеть две белые светящиеся фигу­ры, маленькую и большую. Держась за руки, они быстро истаивали в тумане...

Оксана ахнула и дёрнулась было к ним, но бе­жать было уже не к кому. Всё развеялось. Да и ту­ман вроде начал понемногу редеть...

Она была вынуждена немного постоять у двери, хватая ртом воздух и не зная, как унять бешено за­шедшееся сердце. Постепенно начали возвращаться обычные городские звуки. Они свидетельствовали о непоколебимой вещественности Пещёрки, и Оксана глянула на часы. Пора было выдвигаться.

«Ну что, пошла я в баню...»

К сожалению, не в ту, целительную, привидев­шуюся во сне.

Шпионские страсти с конспирацией, избитые иг­ры в пароли и ответы ужасно смешили бы её, не будь всё на самом деле так грустно. Господи, и это они называют работой?.. Деревенский детектив по­полам с анекдотами про Штирлица. Неужели могу­щественное управление «Z» не могло придумать для «стажёра Варенец» более полезного применения? А может, они так проверяли её? На чувство юмора, на вшивость, на психологическую устойчивость к идиотизму?..

Взяв верный азимут, Оксана миновала торговые ряды и скоро оказалась у здания, украшенного вы­веской «Горбаня». Туман здесь отдавал гарью, вени­ками и неухоженными удобствами.

«А теперь ещё связник часа на два опоздает. Для полного счастья...»

Не опоздал. Зашуршали шины, затопали шаги — и перед Оксаной возник странный человек. В кожан­ке, танковом шлеме и защитных, густо закопчённых очках. Явно обладатель того самого противного го­лоса по телефону.

Хрипло и тяжело дыша, человек катил ярко-крас­ный мотоцикл «ИЖ-Юпитер» с коляской. Трудно, что называется, на зубах, но на редкость целеустрем­лённо.

— Говорят, грачи прилетели? — Он остановил заскрипевший драндулет, с надеждой глянул на Ок­сану. — Грачи прилетели, говорят?

— Да, говорят, прилетели, — давясь от внутрен­него смеха, ответила она. — 11о пока не все.

Она чувствовала себя неуклюжей дебютанткой в любительском спектакле о «рыцарях плаща и кин­жала». Ну да, сугубо периферийного театра В кото­ром полагают, что без тумана и запахов дерьма сек­ретным службам никак.

— Ну, слава Богу, здравствуйте, стажёр. — Стран­ный человек кивнул, перевёл дыхание, вытащил гряз- но-белую шахтёрскую каску. — Надевайте давайте и садитесь в люльку. Можете обращаться ко мне «Пётр 1 1етрович». И обязательно, стажёр, опустите забрало, это не просьба, это приказ.

Забрачо было сделано из оргстекла и по всей плошали старательно ошкурено наждаком. Что пре­вращало каску в подобие мешка, натягиваемого на голову заложнику. Чтобы не догадался, бедолага, куда его везут.

— Есть, — нахлобучила каску Варенцова, втис­нулась в коляску, опустила забрало. Пётр Петрович лягнул ношй, «Юпитер» затарахтел, рыгнул си­ним дымом... поехали. Кстати, весьма уверенно, не­взирая на туман, пещёрскис дорога и закопчённые (то ли солнечное затмение наблюдать, то ли чтоб Джеймс Бонд не догадался) очки. «Абориген? — за­думалась Оксана — Или просто не первый год тут живёшь? Тогда от кого прячешься, тут же все с пер­вого взгляда друг дружку должны узнавать, очки там, не очки...»

Скоро миновали сквер, больницу, кладбище, ЛЗС... Промельюгула лесная дорога уводившая куда- то в сторону от основной трассы, но зато осенённая указателем, утверждавшим, что истинная Пещёрка с серебряными избами, русскими печками и сарафана­ми до пят вообще-то пребывала именно там...

Почему-то эта дорога ощутимо тревожила Оксани- но любопытство. «Когда-нибудь, — подумала Варенцо­ва— когда-нибудь я точно там побываю. Вот поставлю дела более-менее в колею — и обязательно съезжу...»

Матированное забрачо было, как выражаются в народе, от честного человека. Оксане даже не требо­валось специально подглядывать, она и так отлично видела, где они ехали. И от неё не укрылось, что, едва мотоцикл выкатился за обиженный судьбой и злыми машинами указатель, как молочный кисель закончился, будто ножом обрезанный. Вокруг заси­ял летний день — с солнцем на небе, с пением птиц, со свежим дыханием леса.. Впрочем, для Оксаны более актуальны были пластмассовый намордник во весь фейс, рёв двигателя, вонючие выхлопы.

В какой-то момент, когда на неё начала уже на­падать зевота, Пётр Петрович свернул налево и по­катил по грунтовке, чтобы через несколько минут остановиться среди кустов лещины, за которыми высилась исполинских размеров берёза «Хороший ориентир», — подумала Варенцова

— Ну вот, товарищ стажёр, прибыли. Теперь мо­жете снять шлем, — смилостивился Пётр Петрович, быстро посмотрел на часы и взялся приковывать ■«Юпитер» к берёзе. На кой вроде, в лесной-то глу­ши? «Да нет, тут он, пожалуй что прав. Не повредит. В России живём...»

Без грозною танкового шлема и защитных очков её спутник выглядел, мягко выражаясь, не очень. Бегающий взгляд, дёрганая физиономия... Клоун тряпичный. Отними у него ксиву и власть, и оста­нется пародия на человека.

«Хорош, — отвела взгляд Оксана — Похоже, на­пуган до смерти. Интересно, чем? Напуган и оттого, видимо, пьёт. Когда не играет в конспирашки. Ой, мама... начальничек...»

Утешаю только то, что стажировка — это не на­всегда. Быть может, очень даже скоро доведётся узнать, чего так боится «тряпичный клоун». И даже самой слегка его напугать.

А Пётр Петрович замкнул цепь внушительным замком с рельефным изображением оскаленного бульдога и приглашающе махнул рукой:

— Товарищ стажёр! За мной.

Оксана двинулась за ним сквозь кусты. Насколь­ко ей было известно, к августу энцефалитные клещи уже утрачивачи активность. Зато оставалось не так долго ждать, пока полетят лосиные вши...

В это время в небе загрохотало — судя по звуку, приближайся вертолёт. А именно Ми-8, винтокры­лый ветеран'. Басовитый раскатистый звук быстро нарастал, сотрясая утреннее небо. Вот рёв достиг максимума, локатизовался где-то рядом и сошёл на нет — похоже, вертолёт приземлился.

• Спроектирован в 1961 году.

— Чёрт, — скупо выругался Пётр Петрович, сно­ва посмотрел на часы и перевёл взгляд па Оксану, потянувшуюся к малине. — Вперёд, вперед, товарищ стажёр, нельзя от графика отставать.

Минут через пять они вышли на полянку, посе­редине которой действительно стоял трудяга Ми-8. Судя по всему, прилетевший непосредственно за ними.

— Заемной... — первым взошёл на борт Пётр Пет­рович.

Две тысячи лошадиных сил дружно закрутили винт, дрогнули деревья, взмахнули ветками, поплы­ли вниз. Вертолёт уверенно набрал высоту — и Ва­ренцова, глянувшая в иллюминатор, непроизвольно ахнула;

— Ох и ни фига же себе! Это как же понимать?..

Она увидела, что туман, висевший над болота­ми непроницаемым покрывалом, имел очень чёткую границу, словно, расползаясь, натыкался на невиди­мую препону. Только в одном месте ни дать ни взять имелась прореха, и сквозь неё просачивался длин­ный отросток. Серое туманное щупальце, дотягивав­шееся аж до самой Пещёрки...

Пётр Петрович тоже покосился в иллюминатор, потом — хмуро — на Оксану, и промолчал. Ничего, дескать, стажёр Варенец, со временем, Бог даст, всё сами поймёте. Или не даст. Или даст, но ума — или времени — не хватит понять...

Сам-то он, естественно, понимал всё, на сей счёт никаких сомнений возникать не могло.

..Летели недолго. Скоро вертолёт снова примял колёсами траву, ещё не просохшую от росы. Полян­ка была один в один как та, с которой взлетали: такая же уютная, укромная, укрытая от посторонних глаз. Только вокруг росли не берёзы, а замшелые ёлки, с лапами до земли. К одной из них при помо­тай цепи и замка с уже знакомым бульдогом были пристёгнуты два велосипеда.

— Прошу. — Пётр Петрович убрал цепь в дорож­ную сумку. — Горный. Восемнадцать скоростей, амор­тизированная вилка.

Последний раз Оксана каталась на велосипеде лет, верно, двадцать назад, когда навороченных гор­ных байков не было и в помине. Ну и что? Велоси­пед, он и есть велосипед — два колеса, две педали... А брюки Оксана всегда надевала такие, чтобы не лопнули в шагу, даже если сесть на шпагат. Она устроилась в седле, быстро разобралась, как пере­ключаются скорости, и поехала за куратором.

Она была морально готова к тому, что «вело­пробег по бездорожью и разгильдяйству» кончится в точке старта и вертолёт доставит их туда, откуда забрал... Но нет. Лесная тропинка вывела их с Пет­ром Петровичем к излучине реки, где на берегу сто­яло звероводческое хозяйство. Правильные ряды са­раюшек-«шедов», склад, кормобаза разделочный пункт, горы ободранных, облепленных мухами ту­шек, предоставленных естественному разложению...[43]На первый взгляд — ничего особенного. Второй и последующие взгляды начинали выявлять много всякого интересного. Оказывается, ферма была об­несена высокой, из колючей проволоки, оградой, оборудована КПП и от этого напоминала зону не только для братьев наших меньших. Периметр, судя но изоляторам, находился иод высоким напряжени­ем, и это помимо прожекторов и систем наблюде­ния. «Если сюда паршивых стажёров на вертолётах доставляют, то на чём, интересно, командование привозят? — подумала Варенцова. — Как пить дать, на „Буранах'...1»

А что, она не слишком удивилась бы, если бы поблизости обнаружился небольшой космодром.

— Ну вот и прибыли. — Пётр Петрович слез с велосипеда и показал малиновую книжку крепкому парню в синей спецовке. — Девушка со мной. Про­пустить без досмотра.

В этот момент он был воистину великолепен. Грозен, несуетлив, исполнен достоинства. Ну точно лакей в богатом особняке. Или, выражаясь более со­временно, зарвавшийся гардеробщик. Варенцовой не на шутку захотелось дать ему в морду.

Вынужденно отложив это на потом, она покатила свой велосипед через хоздвор, по бетону, мимо на­веса со шкурками. Пётр Петрович направлялся к кормобазе — мощному приземистому зданию крас­но-кровавого кирпича. Внутри жарко гудело пламя в огромной, во всю стену, печи; шумели, закипая, вмазанные, страшные, вечность не чищенные котлы. Без всякого сомнения, именно в таких в аду варятся грешники. Здесь, по счастью, никто не собирался варить согрешивших (по крайней мере — конкретно сейчас. В целом — как знать, как знать...), зато при­сутствовал натуральный живой чёрт. В кедах, бан­да не и розовых спортивных трусах. Он подкладывал дрова, весело щурился на огонь и азартно орудовал исполинской, метра два, кочергой, явно украденной на металлургическом комбинате.

— Спасибо, майор, вы свободны, — отпустил его Пётр Петрович, верней, выставил, потому что возня с кипятком и огнём явно нравилась «чёрту». — Ну вот, — запирая на болт входную дверь, с облегчением оглянулся на Баренцеву куратор. — Теперь мы мо­жем и поговорить. О главном. Но не забудем: опера­тивная работа ошибок не прощает, конспирация складывается из мелочей, а излишней осторожности, как известно, не бывает...

Оксана с секундным опозданием поняла, что он не прикалывался, как она было подумала, а был со­вершенно серьёзен.

Мелочи, из которых должна была складываться их с Петром Петровичем конспирация, оказались ре­зиновыми сапогами, брезентовыми рукавицами и резиновым же фартуком до земли.

— Ваша спецодежда, стажёр... Вперёд!

Сам он с профессиональной быстротой облачил­ся в зелёный ОЗК1, превратившись из гардеробщи­ка в крокодила Гену из мультика

Что до Оксаны, она себя почувствовала скорее прозектором в морге. Только с той разницей, что в морге вообще-то холодно, а здесь...

Между тем Пётр Петрович вытащил калькулятор и исписанный блокнот. Сверяясь с записями, они с Оксаной начали сыпать в воду кукурузную муку, промороженную рыбу, очистки