останешься таким навсегда. И вот однажды просыпаешься, а тебе уже за пятьдесят. И фамилии в некрологах — не каких-то незнакомых стариков, а твоих же сверстников и друзей.
Официант принес ему рюмку, и он залпом осушил ее.
— Продолжай, Генри, — рассмеялся Лайон, — хуже, конечно, ничего быть не может. — Протянув под столом руку, он вновь нежно сжал ладонь Анны.
— Может, — возразил Генри. — И на этот раз намного хуже. Либо Элен становится все несноснее, либо я старею.
— Элен всегда ведет себя как барракуда, пока шоу не пройдет в Нью-Йорке, — непринужденно ответил Лайон.
Генри достал из кармана, записную книжку, раскрыл ее и посмотрел на столбик какого-то перечня.
— Желаете послушать ее претензии? И это касается только организаторов. Плохое освещение в ритмическом номере; во втором отделении от вечернего платья за милю несет потом; при исполнении песни оркестр играет слишком громко; песня Тэрри Кинг тормозит все действие, и та поет, как на похоронах; исполнение кордебалетом фантастических эпизодов сновидения затянуто; в конце каждой песни Элен свет на сцене выключается — это мы хотим, чтобы в ответ на аплодисменты она раскланивалась только один раз; дуэт нужно переделать в сольный номер — у партнера нет слуха; Тэрри Кинг играет свою роль неестественно, нарушает равновесие всего шоу. — Он сокрушенно покачал головой и подал знак, чтобы ему принесли еще рюмку. — Боже, до чего же я ненавижу этот бар, — проговорил он, оглядываясь по сторонам и приветствуя взмахами руки агентов и продюсеров, прибывших на премьеру.
— Ненавижу всех сукиных детей, что приехали сюда в надежде на провал. — Он улыбнулся какому-то человеку, проходящему по залу. — И все караулят Гила Кейса. Очень уж им нравится, когда провал терпит продюсер-джентльмен. Он у них в печенках сидит со своим гарвардским дипломом… — Генри опять тяжело вздохнул. — Это самый мерзкий бар на свете, и я провел здесь несколько самых мерзких вечеров в своей жизни.
Анна и Лайон заговорщически улыбнулись друг другу. Они-то знали, что здесь самое прекрасное место в мире. «Если бы только я могла остановить это мгновение, — говорила она себе. — Что бы потом ни случилось со мной в жизни, эта минута останется для меня самой счастливой из всех».
Они быстро поужинали в старомодном ресторане отеля. Генри и Лайон знали здесь почти всех. Из артистов здесь никого не было — в эту минуту они торопливо дожевывали бутерброды у себя в номерах и заново укладывали растрепавшиеся прически. Не обращая внимания на разговор и будоражащую атмосферу, Анна не сводила глаз с Лайона. Время от времени их взгляды встречались, и тогда они оба пристально смотрели друг на друга. Ей с трудом верилось, что это происходит с нею… происходит именно так, как она и надеялась… чувствовала… как ей и мечталось.
Генри подал знак, чтобы принесли счет.
— Анна, я вижу, ты вся на нервах перед премьерой: даже не притронулась к ужину. Ладно, поешь попозже. Гил Кейс закатывает после представления большую пирушку.
Все билеты были распроданы. Учитывая такое нашествие людей, так или иначе связанных с эстрадой, публика взвинтилась — точь-в-точь как на премьере в Нью-Йорке. Анна сидела между Лайоном и Генри в третьем ряду. Погас свет, и оркестр заиграл увертюру. Лайон нашел ее руку. Она ответила на его пожатие, от счастья голова у нее пошла кругом.
Шоу началось с яркого музыкального номера. Костюмы были чистыми, новыми и яркими. Девушки кордебалета, всего несколько часов назад растрепанные и непривлекательные, теперь в свежем персиковом гриме выглядели красавицами. Всего за несколько минут атмосфера в зале наэлектризовалась — неуловимые токи пробежали между зрителями и артистами.
Когда на сцене возникла Дженифер Норт, выхваченная ярким пучком света из остального кордебалета, по залу пронесся вздох изумления и восхищения. Она двигалась медленно, покачиваясь в такт музыке, в расшитом золотом платье, облегающем каждый изгиб, каждую линию ее невероятно красивой фигуры.
— Боже мой! — прошептал Генри. Он перегнулся через Анну. — Лайон, ее нельзя упускать. Здесь сидят Вейсс из «Твенти» и Мейерс из «Парамаунта». Контракт с нею заключат лет на пять, не меньше, это как пить дать.
— Но тогда он должен быть на весьма приличную сумму, — ответил Лайон. — Она сейчас вцепилась в Тони Полара и оставит его лишь в том случае, если предложенная ей сделка окажется настолько выгодной, что упустить ее будет невозможно.
— Тони никогда на ней не женится. Предоставь это мне.
— А вот и твоя подружка, — быстро сказал Лайон.
Анна успела лишь увидеть, как Нили исчезла в глубине сцены в сопровождении двоих юношей из кордебалета.
Когда на сцене появилась Элен, все действие застыло, ибо прием публики оказался настолько бурным, что граничил с истерией. Элен спокойно стояла посреди сцены, принимая горячую овацию с едва заметной улыбкой. Каждый был тут благодаря ей; зал был заполнен до отказа благодаря ей; каждый музыкант в оркестровой яме находился там благодаря ей; либретто было написано только для нее. Отделенная от зрителей рампой, Элен принимала их всеобщую любовь. Если бы здесь был Джино, и он бы аплодировал и буйствовал, как и все прочие. После представления он просил бы Анну «избавить его от Элен», но сейчас, в эту минуту, она была предметом поклонения всего зала.
Это шоу принадлежало Элен от начала и до конца. Каждая ее песня вызывала новый, еще более неистовый шквал аплодисментов. В зале были уже не зрители, а идолопоклонники, воедино сплоченные в обожествлении Элен Лоусон. Тот же самый резкий отрывистый смех, который заставлял Анну вздрагивать за столиком в ночном клубе, там, за рампой, казался естественным и звонким. Нили с блеском сыграла свою крошечную роль. Дженифер Норт вновь появилась уже в другом, сильно открытом платье, и публика наградила ее громом аплодисментов. Тэрри Кинг тоже аплодировали за две песни, голос у нее был нежнее и приятнее, чем у Элен. Однако Элен все равно оставалась непревзойденной. Само ее имя было олицетворением искусства.
— По-моему, Тэрри выступает хорошо, — прошептала Анна Лайону. — Но до Элен ей далеко. Заурядная исполнительница средней руки.
— К сожалению, внешность у нее выше средней, — ответил Лайон.
В антракте все столпились в тесном фойе. Гилберт Кейс поманил Генри, и они пошли за ним в бар по соседству.
— Гид, это лучшее шоу Элен, — сказал Генри, когда они выпили виски за стойкой.
— И я точно такого же мнения, дорогой мой, — широко улыбнулся Гил. — Подсократим немножко здесь, немножко там, и все будет как надо. Бостон мне не понадобится: сумеем все провернуть за месяц и в Филадельфии.
— Вполне возможно. Если только сокращать в нужных местах.
Они молча посмотрели друг другу в глаза. Кейс натянуто улыбнулся.
— Послушай, Генри, ты же знаешь — у меня связаны руки. Я не могу уволить Тэрри Кинг: у нее контракт на все представления этого шоу.
— Как ей это удалось? — спросил Лайон. Кейс пожал плечами.
— Отличный вопрос. Как ты думаешь, хоть одна мало-мальски приличная инженю согласится подписать контракт на иных условиях? Да ты посмотри, что вокруг творится. Бетти Мобайл — уволена в Бостоне: слишком хороши отзывы в прессе. Шерри Хэйнс — роль исключена из сценария. в Филадельфии: слишком хороши отзывы в прессе. Мне продолжать? Ты не подыщешь ни одной инженю для шоу Элен Лоусон, если не заключишь с нею контракт на все выступления. Если, конечно, тебя не устроит какая-нибудь корова.
— Элен не даст ей выступать на премьере в Нью-Йорке, можешь мне поверить, — спокойно сказал Генри.
— Генри, умоляю тебя, поговори с ней, — взмолился Гил. — Если я уволю Тэрри, как я объясню это спонсорам? В этом сезоне, у меня идут еще два шоу, одно за другим. Эти спонсоры мне нужны. Если я уволю Тэрри, мне придется выплачивать ей по четыре сотни в неделю до первого июля да еще платить той, кто ее заменит. Учитывая гонорар Элен плюс ее проценты… понимаешь, я просто не могу пойти на это.
— Тебе обойдется куда дороже, если ты оставишь Тэрри. Да еще возникает масса осложнений. Если Тэрри Кинг останется, Элен начнет жаловаться на последовательность номеров или на оркестровку. Тебе
