нельзя. Он все время ждал от Тома сокрушительного удара, который свалит его, Майка, и это придавало ему энергии. Если бы он сразу оценил опасность, то не стал бы связываться с Томом. Но когда он увидел его лежащим на дочери… в голове что-то щелкнуло, и он уже не мог остановиться.
Майк удивился, что вышел из этого инцидента всего лишь с разбитой рукой. Но человек, принявший изрядную дозу спиртного, теряет бойцовскую форму. У Майка защемило сердце, когда он представил себе Тома с Дженюари. Ее стройное, прекрасное тело… слишком чистое и красивое для такого типа, как Кольт.
Он взглянул на часы. Пятнадцать минут. Она, вероятно, собирает вещи. Он заказал еще один бокал виски. Официант смотрел на него с сочувствием. Нет… это игра воображения. Никто, вероятно, не знает, что она — его дочь. Мужчина, одиноко сидящий в баре «Поло», всегда кажется брошенным. Но его не бросят. Она вбежит сюда с минуты на минуту… он улыбнется и не станет обсуждать происшествие. Черт возьми, в свое время он совершил немало ошибок. Он не будет читать ей нотацию.
Двадцать минут. Почему она медлит? Главное — чтобы она пришла. Отныне все будет иначе. В мае он повезет ее в Канн. Они обсудят это, летя в Палм-Бич. Он расскажет ей о своем везении, о том, что удача возвращается к нему.
Двадцать пять минут! Господи, неужели она может не появиться? Нет… Она придет. Она — его дочь… и принадлежит ему. Но что она сказала про Ди? Неужели ревнует к ней? У Дженюари нет для этого оснований… Она отлично знает, что он не любит Ди. Он же не ревновал ее к Тому Кольту… его просто едва не вытошнило оттого, что он увидел ее с таким типом, как Кольт. Старым… женатым… выпившим… переспавшим бог знает с какими девками. Он был недостоин прикасаться к Дженюари.
Истекла половина часа. Майк посмотрел на часы, не веря своим глазам. Бросил взгляд на дверь. Он даст Дженюари еще пять минут. Майк заказал третью порцию спиртного. Господи, он никогда не выпивал три бокала за полчаса. В его разбитой руке пульсировала кровь, но душа болела еще сильнее. Теперь он знал, что она не придет. Но он должен допить виски… это был предлог для того, чтобы задержаться на десять лишних минут.
Он растянул бокал на четверть часа и заказал следующий. Решил дать ей час. Черт возьми… он не мог двинуться от потрясения. Он должен все обдумать. Его маленькая Дженюари предала отца ради Тома Кольта. Он всегда считал, что ради него, Майка, она откажется от целого мира. И он ради нее сделал бы то же самое. Так было всегда… было! Но сейчас угловой «люкс» в «Плазе» принадлежал Тому Кольту. И пятый коттедж «Беверли Хиллз». Книга Тома Кольта заняла первое место. Том Кольт был победителем… а Майк Уэйн — всего лишь мужем Ди Милфорд Грейнджер.
О'кей. Она не придет. Сейчас она принадлежит Тому Кольту. Но когда их роман исчерпает себя — это происходит всегда, — как он сможет восстановить прежние отношения с дочерью? Простит ли она его за то, что он ворвался к ним? Будет ли уважать отца так, как этого пьяного бродягу? Чтобы остаться с человеком, которому выбили зубы… надо любить его. Или испытывать к нему жалость. Нет. Дженюари не осталась бы из жалости. Она — его дочь, а он никогда не оставался с женщиной из жалости. Она была с Томом Кольтом, потому что уважала его. А почему бы и нет? Он — первый номер. И, вероятно, превосходный любовник. Майк поморщился, подумав об этом применительно к своей дочери. Но заставил себя посмотреть правде в глаза. Том Кольт всегда пользовался успехом у женщин. Несомненно… по этой части он был мастер. А Дженюари... она ведь его дочь. Вероятно, тоже обожает секс. Он стиснул пальцами бокал так сильно, что раздавил его. Теперь и ладонь Майка была в порезах. Он обернул кисть носовым платком, бросил на столик двадцатидолларовую бумажку и покинул здание отеля. Он прождал в баре час с четвертью.
По дороге в аэропорт Майк думал. Как вернуть ее? Его еще никогда не бросала женщина. И ему не забыть, как дочь смотрела на него. Как на чужого человека.
Он закурил сигарету, пытаясь найти решение. Прежде всего ему следует снова завоевать ее уважение. Он сможет это сделать. Удача вернулась к нему. Пока что он выиграл в гольф, джин и даже триктрак более ста тридцати пяти тысяч долларов. Если это везение продолжится… Он потушил сигарету. Так он ничего не добьется! Если фортуна улыбается тебе, надо испытывать ее. В прежние дни на этой волне везения он сделал бы пару миллионов. Почему он сидит, как женщина, на своем выигрыше… положив деньги в банк на имя дочери? Какая от них польза, если Дженюари презирает его? Если он будет хранить эту мелочь без употребления, он никогда не вернет уважение дочери.
Приехав в аэропорт, он направился по летному полю к своему самолету.
— Назад в Палм-Бич? — спросил пилот.
— Нет, — выпалил Майк. — Получите разрешение на вылет в Лас-Вегас. Мы проведем там несколько дней.
Полет проходил неспокойно, машину болтало. Майк вспомнил время, когда он каждую неделю летал с Западного побережья в Лас-Вегас. Одно хорошо — маркеры будут внимательны к мужу Дидры Грейнджер. Он устроит нечто сенсационное. Сорвет банк на поездку в Канн. Он снова играет по-крупному… возможно, он еще не ставил на кон так много. Выигрышем будет Дженюари.
Глава двадцать вторая
Дженюари проснулась от шума дождя. О боже… снова. Нет ничего хуже, чем Калифорния в дождь. Часы, встроенные в радиоприемник, показывали тринадцать минут восьмого. Она закрыла глаза и попыталась снова уснуть. Дождь шел третий день. Монотонно барабанящие по крыше коттеджа капли стали для Дженюари такой же неотъемлемой частью дня, как и треск пишущей машинки Тома. Месяц, проведенный в Калифорнии, показался ей вечностью. Когда светило солнце… его сияние казалось вечным. И дождь тоже казался нескончаемым.
Но в дождливую погоду она становилась узницей пятого коттеджа. Сейчас Том еще спал. Она посмотрела на него сквозь утренний полумрак. У Тома осталась только ссадина под глазом. Ее поразило, как быстро он поправился. Лицо зажило меньше чем за две недели. Через три дня у него уже стояли новые зубы. Том объяснил, что его стоматолог всегда держал наготове комплект коронок. Как ни странно, больше всего Тома беспокоили сломанные ребра… но он стоически терпел боль и относился ко всему по- философски. Он участвовал в слишком многих ресторанных драках, чтобы падать духом из-за нескольких сломанных ребер.
— Когда у тебя перебит нос и на челюсти стоит шина, тогда есть на что жаловаться. Он засмеялся.
— В тех схватках я одержал победу.
К тому же он заявил, что нуждается в отдыхе и теперь пробудет в Калифорнии до подписания контракта на экранизацию. Когда эта сделка будет оформлена, они отправятся в Нью-Йорк и отпразднуют ее.
Он заключил договор, и они отметили это событие, но именно из-за Дженюари до сих пор оставались в пятом коттедже.
В день подписания контракта Том ликовал. Он носил ее на руках по комнате.
— Пятьсот тысяч плюс двадцать пять процентов от чистой прибыли. Ты понимаешь, что это значит? Они собираются потратить на съемку два миллиона. Если картина принесет пять миллионов дохода, все будет чудесно. В случае успеха фильма я смогу получить миллион.
— Он будет иметь успех, если его поставят точно по роману, — сказала Дженюари. — Но я столько раз видела, как кинематографисты отходят от бестселлера… и губят его.
— Будем надеяться, что они найдут хорошего сценариста и опытного режиссера. Сегодня мы пойдем в «Маттео» и отпразднуем. Завтра я навещу сына. А послезавтра полетим в Нью-Йорк, где я подпишу договор об аренде квартиры.
— Том, почему ты не хочешь заняться сценарием?
— Я уже говорил тебе — я не пишу сценарии.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Непрестижное занятие.
— Это предрассудок, оставшийся у тебя с молодости. Многие романисты пишут сценарии по своим книгам. Посмотри на Нила Саймона… Он всегда сам адаптирует свои книги для кино. К тому же, если бы мне пообещали двадцать пять процентов от прибыли, я бы хотела иметь уверенность в том, что мои деньги защищены качественным сценарием.
Он посмотрел на Дженюари.
— Знаешь что? Ты заставила меня задуматься. Я никогда еще не получал процент от прибыли.
