валялись смердящие остатки рыбных костей, гниющая кожура бананов и плодов хлебного дерева.
Вся деревня собралась поглазеть на добычу. Женщины и дети с трудом продирались через кучи нечистот. Воздух вокруг Индии наполнился зловонием потных немытых тел. У обитателей деревни были косматые нечесаные волосы и черные лица с приплюснутыми носами. Все, как один, уставились на пленницу широко открытыми глазами и галдели не переставая. Чья-то чумазая рука схватила часы, пришпиленные к ее корсажу, и оторвала их. Проворные пальцы ощупывали ее бедра и живот, словно оценивая, сколько мяса им достанется.
— Не прикасайтесь ко мне! — взвизгнула Индия сдавленным голосом. Правда, вряд ли кто-нибудь здесь понимал по-английски, и она судорожно искала в памяти подходящее выражение на местном наречии.
Один из островитян, невероятно высокий и худой, с мертвенно-бледной кожей и рыжими вьющимися волосами, так сильно ущипнул Индию за грудь, что на глазах у нее выступили слезы.
— Прочь, — наконец решившись, прокричала Индия ему в лицо. Он засмеялся, обнажая гнилые зубы, покрытые красными пятнами от частого употребления бетеля,[7] но больше ее не трогал.
Она вдруг вспомнила, что когда-то прочла в книге об одном случае, описанном немецким путешественником. Однажды в джунглях он наткнулся на двух женщин: их тела были опущены в быстрый ручей, только головы торчали над водой. Течение было сильным, и вода переломала им все кости на руках и ногах, однако несчастные все еще оставались живыми. Оказалось, что, если животного перед приготовлением поместить под сильную струю воды, мясо его делается более нежным. Индия испытала невыразимый ужас, гадая, какую мерзость намерены сотворить с ней эти пожиратели человеческого мяса.
Тем временем мужчины, державшие шест, грубо сбросили ее прямо на грязную землю под деревом. Индия ударилась спиной, да так сильно, что у нее перехватило дыхание.
Не успела она отдышаться, как ее посадили спиной к дереву, задрали онемевшие руки высоко над головой и привязали к стволу. Спутанные волосы закрывали лицо, пот катился градом. Так она и сидела, тяжело дыша, с поднятыми над головой руками, молча взирая на этих существ — мужчин, женщин и детей, — мечтавших употребить ее в пищу. Все они были маленького роста, коротконогие, с мощными челюстями. Их лица сплошь покрывали татуировки, а лбы и носы украшали рубцы и шрамы.
Женщины носили лишь юбки из листьев, груди их были обнажены. Мужчины ходили практически нагишом, как и дети, только маленькие листочки лианы прикрывали пах. Эти племена назывались намбами. «Намба» — значит, «количество», и количество их было огромно.
Когда-то этот факт даже позабавил Индию, однако теперь ей было совсем не до смеха: в горле у нее пересохло, но она решила ни за что не просить воды у этих голодных пожирателей людей.
Постепенно зеваки стали расходиться. Интересного больше ничего не было, поскольку Индия просто сидела и таращилась на них; одни лишь дети развлекались тем, что бросали в нее мелкие камешки и заливались смехом, глядя, как она извивается. Но и им вскоре наскучила эта забава, они тоже ушли. Теперь никто не обращал на нее внимания, словно она была всего лишь коза или корова, привязанная к дереву.
Прежний ужас слегка схлынул и уступил место ярости. Она человек, а не какой-то там кусок мяса! Всегда, во всех путешествиях и во всех книгах, которые ей довелось написать, Индия старалась с уважением относиться к традициям и обычаям всех народов и племен, встреченных ею на своем пути, но к людям, живущим в жуткой грязи, поедающим собственных нежеланных детей и столетиями насмерть забивавшим камнями слабых сородичей, она испытывала лишь отвращение, считая их обделенными и убогими. Как странно, что на этих прекрасных, похожих на рай землях процветало такое жуткое занятие, как каннибализм. «Неужели, — холодея, подумала Индия, — это естественный путь человеческого развития вне цивилизации?»
Мало-помалу она стала двигать руками, пробуя веревки на запястьях. Связали ее туго и крепко, но она все же не оставляла попыток освободиться. Конечно, днем ей сбежать не удастся, но, может, ночью, когда все заснут…
Если только они не решат съесть ее прямо сейчас.
Возле потного лица Индии настойчиво кружила муха, привлеченная кровью, сочившейся из ранки — один из мальчишек залепил ей камнем прямо в лоб. Индия неистово мотала головой, пытаясь отогнать назойливое насекомое, как вдруг неподалеку заметила женщину, занятую плетением циновки: тело островитянки высохло от старости, как, впрочем, и тела многих женщин племени — время не пощадило никого. Наверное, это от того, что они всю жизнь таскали полные корзины сладкого картофеля и трудились не покладая рук. В Меланезии всю черную работу выполняли женщины, а мужчины воевали или охотились за несчастными европейцами. Женщин здесь вообще ни во что не ставили — их ценили меньше, чем взрослого поросенка. Впрочем, это и понятно — ведь в поросенке-то мяса побольше будет!
При этой мысли Индию захлестнула новая волна паники, но, совладав с собой, она принялась медленно шевелить руками, пользуясь тем, что женщина отвернулась. Не станет она думать о том, что эти мерзавцы сделают с ней: она просто не может себе этого позволить…
Вдруг все вокруг стихло: голоса смолкли, исчезла обыденная суета, перестали переругиваться мальчишки. Индия застыла.
Из темноты джунглей вышел мужчина — высокий, темноволосый и загорелый, — на плече он нес молодого поросенка, визжащего и трепыхающегося: так пастух несет уставшего ягненка.
— Me kum buyim dim-dim mery, — сказал он и положил поросенка перед высоким рыжеволосым туземцем-альбиносом, стоявшим посреди деревни. Вокруг него уже собирались остальные жители с дубинками наготове.
Индия заморгала, глаза ее наполнились слезами. «Dim-dim» по-меланезийски значит «белый человек», а «mery» — «женщина». Но тут внезапно на нее словно нашло просветление, и волна невыразимой радости затопила сердце. Не веря своим глазам, она вдруг поняла, что Джек Райдер пришел спасти ее. Он принес поросенка. Поросенка в обмен на женщину.
Глава 10
Однако уже в следующее мгновение все ее ликование улетучилось и ею овладела новая вспышка страха и отчаяния.
«Они убьют его!» — подавляя приступ дурноты, подумала она. Может, Джек и пришел спасти ее, но почему, собственно, эти дикари должны с ним разговаривать? Они просто- напросто убьют его, а потом и съедят. «Он что, совсем рехнулся?» — гадала Индия. Джек стоял в окружении аборигенов как ни в чем не бывало, уперев руки в бока.
В жутком напряжении Индия ждала характерного глухого удара дубинкой, который оборвет жизнь Джека, но вместо этого альбинос поддел ногой визжащего поросенка и сказал что- то непонятное. В ответ Джек Райдер что-то долго говорил на местном наречии из смеси романских и восточных языков. Альбинос отрицательно покачал головой и показал два пальца. Индия догадалась, что мужчины спорят о цене. В ее сердце с новой силой вспыхнула надежда на спасение.
Очевидно, туземцы выражали недовольство тем, что поросенок слишком мал. Ее знание языка было довольно ограниченным, однако жесты спорящих не вызывали сомнений. Альбинос презрительно насмехался над несчастным напуганным животным, потом развел ладони на шесть футов, очевидно, показывая, каким должен быть хороший поросенок. Стоящие полукругом туземцы засмеялись.
Неожиданно Джек покачал головой и сказал что-то — Индия не уловила, что именно, — насчет копры и «Морского ястреба». Альбинос энергично закивал в ответ. Покопавшись в заплечном мешке, островитянин достал оттуда нечто круглое и плоское наподобие сухаря и сунул Райдеру прямо в лицо. Странная у этого туземца была сумка, из светлой кожи; и чем больше Индия смотрела на нее, тем больше убеждалась, что это человеческая кожа.
Австралиец мельком взглянул на сухарь в дюйме от своего носа и сказал:
— Orait. Ладно.
Что «ладно»? Договорились они или нет? Неужели Джеку и вправду удалось вызволить ее? У Индии словно выросли крылья, и она непременно воспарила бы, если бы не путы.
Внезапно альбинос отдернул руку и, спрятав сухарь обратно в свой ужасный мешок, позвал женщину, находившуюся поблизости. Та с готовностью подбежала и согнулась почти вдвое — уж очень ей хотелось заслужить кусочек вожделенного поросенка. Мужчины стали расходиться, их дубинки лениво повисли, женщины вернулись к работе.
С тех пор как Джек Райдер показался на поляне возле деревни, он лишь раз мельком взглянул на нее — только один быстрый взгляд в ее сторону, прежде чем бросить бедного поросенка к ногам альбиноса. Теперь он медленно приближался к ней. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, и на какое-то мгновение Индия даже пожалела о том, что он спас ее из лап людоедов.
Остановившись напротив и скрестив руки на груди, Джек лениво изучал ее взглядом: растрепанные спутанные волосы, разорванный лиф платья, мятую грязную юбку. Внезапно губы его искривила презрительная ухмылка, и обильный поток слов благодарности, готовый было хлынуть с губ Индии, так и остался невысказанным.
— Не надо ничего говорить, — только и выдохнула она, неуклюже выгибая шею, чтобы смотреть ему в глаза.
— Не говорить о чем? — Он достал из ножен мачете и, опустившись на колени, ловко перерезал путы у нее на лодыжках. — О том, что только полный идиот может в одиночку пуститься в бега по джунглям, кишащим людоедами? — Джек разрезал веревки, заставлявшие ее держать руки высоко над головой. — Или о том, что вы, несомненно, заслужили все эти неприятности?
Какой бы достойный ответ ни вертелся у нее на языке, Индия мгновенно обо всем забыла, почувствовав, как кровь восстанавливает циркуляцию в ее онемевших конечностях. Она даже губу прикусила, чтобы не закричать от боли.
Джек, крепко вцепившись ей в предплечье, потянул ее вверх, помогая подняться.
— Идти можете?
Ее ноги дрожали и болели, мышцы свело, все тело дрожало, и, пошатываясь от недавно пережитого ужаса, она сжала зубы и решительно произнесла:
— Если надо, то я и бежать смогу.
— Очень хорошо. Благодаря вашему маленькому путешествию мы потеряли кучу времени, так что все возможно. — С этими словами он вложил мачете в ножны, схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
Индия тут же инстинктивно уперлась другой рукой ему в грудь — твердую, словно каменную, — и невольно заглянула в его нахмуренные синие глаза, излучавшие опасность. Тут ей стало по-настоящему страшно.
— Я хочу, чтобы вы кое-что себе уяснили, — произнес Джек, четко выговаривая каждое слово и угрожающе улыбаясь. При этом он красноречиво кивнул в сторону островитян, мрачные лица которых не предвещали ничего хорошего. — Сбежите еще раз — пеняйте на себя. Соберутся они поджарить вас в собственном соку или принести в жертву богам, сбросив с горы Футапу, — я больше и пальцем не пошевелю. Вам все ясно?
— Вполне, — почти спокойно сказала Индия, изо всех сил пытаясь выдержать его ледяной взгляд.
— Вот и отлично. — Он швырнул ей какую-то сумку, оказавшуюся ее собственным рюкзаком. Конечно, она ведь потеряла его там, на дороге, где ее схватили туземцы. С тех пор Индия о рюкзаке даже не вспоминала.
— Мой блокнот, — пролепетала она полным благодарности голосом, неуклюже открывая рюкзак онемевшими пальцами. Основная часть материала, собранного ею для книги, хранилась в безопасности, на Нойбренене, в запертом сундуке, но всю последнюю неделю она делала записи и наброски именно в этой книжечке. От мысли, что она чуть не лишилась ее, Индии стало дурно. — Надеюсь, тут все…
