Протасов смахнул пот со лба, и уже открыл рот, когда входная дверь без предупреждения распахнулась. Земы окаменели, в немом крике. На пороге стояла Ирина. Всклокоченные русые волосы хозяйки выбивались из-под небрежно наброшенного пухового платка. В разрезе старой шубы виднелась ночная рубашка в голубой цветочек. Картину венчали драные валенки, надетые на босу ногу. Валерий автоматически отметил бледно-розовую кожу голых хозяйкиных коленок, плавно переходящих в полные, еще недавно, такие желанные ляжки. Протасов сглотнул, припомнил мимолетное видение с клыками, и подавился.
– Явился? – неприятным, визгливым голосом осведомилась хозяйка. И продолжила, не дожидаясь ответа. – В общем так, Валерий. Думай себе, что хочешь, но чтобы до пятницы нашел квартиру. Ко мне брат из Бухары приезжает. С женой и племянницами. Так что, сам понимаешь.
– Откуда? – переспросил Валерий, сбитый с толку неожиданным оборотом дела. – Откуда?
– Из Туркмении. – Отрезала Ирина. – Там славянам проходу не дают. А у него две дочки, на выданье. Ни работы, ни учебы. Даже квартиру не может продать. Что я ему, чужая?! Приму, как родных. А ты, давай, съезжай. Извини, если что не так. Найдешь себе жилье. Не ребенок малый, поди… – Ирина отступила на шаг, видимо, собираясь уходить. При этом полы шубы разошлись, продемонстрировав глубокий разрез ночной сорочки и весьма привлекательные на вид ноги. Впрочем, Протасов туда совсем не смотрел.
– Как брат? – пробормотал он. – А мы, Ирка?! Мы так не договаривались! – очевидно, это были не те слова, но единственные, которые он подобрал.
– Мы с тобой носы повсюду совать тоже не договаривались! – повысила голос квартирная хозяйка – Понял меня?! Вот он, – она ткнула перстом в Вовчика, и тот скукожился под ним, как облитый керосином кактус, – по всему селу рыщет, вынюхивает, выспрашивает. Как крот, честное слово! Люди смеются. Говорят, Ирина, мол, сексотов постояльцами приютила.
– Да мы… – попробовал возразить Протасов, но хозяйка не была настроена к диалогу.
– Подыскивай жилье, Валерий. – Сказала она с непреклонной решимостью. – И хватит к детям моим цепляться! Кто был ваш дед?! Кто был ваш дед?! Что ты пристал, как банный лист к сраке?! – последнее, очевидно, относилось к Вовчику. Ирина буквально испепеляла Волыну полными слез глазами. Вовчик под этим напором потупился. – Они, сиротки несчастные! Батька на тюрьме сгигул, мамочка моя дорогая померла. – В горле у квартирной хозяйки заклокотало, и последние слова она прокричала через рыдания: – Деда ихнего изверги убили, а ты все в душу лезешь! Все лезешь, грязными лапами, и по рукам дать некому! Некому за сироток заступиться. – Хлопнула дверь. Какое-то время земы слышали удаляющиеся шаги под аккомпанемент надрывного плача, потом, вдалеке, снова грохнула дверь. Повисла гробовая тишина.
– Ну, что скажешь, зема? – прошептал Волына. Как тебе расклад?
– Может, оно и к лучшему. – Подумав, пробормотал Протасов, а потом неожиданно повысил голос. – Мне до нее и дела нету. Пускай тут, е-мое, хоть вурдалаки по погосту бегают, или в гробах летают. Пополам земля, Вовка! Пофиг. До лампочки, блин! У меня сделка на три миллиона, в натуре, и мне это говно!.. – Валерий замешкался, не подобравши слов. – Короче, съезжаем к бениной бабушке! Все! Баста! – он прошелся по комнате, видимо, чтобы успокоить нервы. Волына следил за его маневрами, вращая головой то направо, то налево. Как ракетная установка, сопровождающая воздушную цель. – Хреново, что тачки нет, шмотки забрать. Опять, блин, к Эдику на поклон идти.
– Тачка есть, – сказал Волына. – Триста баксов, и наша.
– Что за тачка? – сразу заинтересовался Протасов. – Краденая, блин?
– А то, – ухмыльнулся Вовчик, готовый обсуждать все, что угодно, лишь бы не касаться больше хозяйки и ее загадочного папани-вурдалака. – Тут один рогомет (слово рогомет недавно появилось в лексиконе Волыны, сразу сделавшись одним из наиболее употребляемых эпитетов) лайбу предложил. Неплохую. Тройку.
«Бэху»,[35] что ли?
– Сам ты «Бэха», зема. Я же не сказал трешку, я сказал тройку.
– «Жигули»? – догадался Протасов.
– По-любому, зема. Рогомет божится, мол тачка асфальт рвет. Бритва, короче, а не точило.
Да уж, – фыркнул Протасов, – рвет, как же, блин, если в жопу «Брабусом»[36] толкать.
– Так задешево отдает.
Протасов почесал затылок:
– Убитая тачка?
– Ну, не нулячая, зема. Подряпанная немного.
– На крыше побывала? – со знанием дела предположил Протасов. – Стойки повело?
– В борт ударенная.
– Значит, кузову торба.
– Справа двери и крылья новые. – заступился за машину Волына. А движок, говорят, огонь.
– В угоне?
– Похоже, зема, – дипломатично отвечал Вовчик. – Вполне может быть. Документы вроде в ажуре.
– Кто продает?
– Да тут, один хорек. Сосед Иркин. – Волына неопределенно махнул пятерней. – У него сват в органах. Или кум. Со штрафплощадки машина.
– Они тебе сегодня тачку впарят, а завтра в ней же и запакуют. Знаю я эти приколы ментовские.
Вовчик пожал плечами:
– Хозяин барин, зема. Никто не неволит. Хочешь, бери, не хочешь, не надо. По-любому.
