– Объект вышел из дома. Намеревается скрыться. Как поняли, прием?
– Немедленно брать! – приказал майор Торба, и кинулся докладывать Сергею Михайловичу. Оперативники выскочили из «Волги», растирая одеревеневшие ноги.
– А ну, стоять!
Услыхав грозные окрики, кавторанг Растопиро, ибо это был именно он, рванул, как бегун по команде «Старт». Оперативники кинулись вдогонку. Они были крепкими молодыми парнями, в то время как кавторангу перевалило за полтинник. Но, иногда мотивация делает чудеса, списывая на нет физическое превосходство. Иван Митрофанович развил невероятную прыть, и, вероятно, ушел бы от погони, если б не морозы, ранней весной возвращающиеся по ночам, и школьники, обожающие скользанки. В темпе хорошего спринтера кавторанг пересек несколько сонных дворов, очутившись у ворот средней школы. Разрыв между ним и преследователями возрос на пару десятков метров.
Пока Бандура с Планшетовым заглядывали в наглухо зашторенные окна Бонасюков, и напрягали уши под дверью, полковник Украинский позвонил Миле. Час был ранним, но враги, как известно, не дремлют. Органы, соответственно, тоже.
– Доброе утро, Милочка. С международным женским днем, так сказать. – Прокашлялся Сергей Михайлович.
– Вас также, – съязвила Мила, и зевнула прямо в динамик. – Извините, Сергей Михайлович.
– Есть новости, – вздохнул Украинский.
– По Витрякову?
– По двоюродному брату Бонасюка. Тому, что якобы совершил… сами знаете что. Только что попытался улизнуть. Ребята его, естественно, взяли. Покамест доставили, куда следует.
– Что показывает?
– Все валит на кузена, – сказал Сергей Михайлович. – Ничего другого лично я не ждал.
По распоряжению Торбы задержанного препроводили на Михайловскую, заперев в соседней с Бонасюком комнате. Благо, стены были кирпичными и толстыми, словно у бастиона. Растопиро еще по дороге раскололся, сдав Вась-Вася, что называется, с потрохами. Сначала, видимо, сгоряча, сознался в соучастии, но, вскоре, перевесил все грехи на Вась-Вася, принявшись строить из себя невольного свидетеля или даже жертву. При этом Растопиро упирал на былые заслуги перед Отечеством, отмеченные юбилейными медалями. «Тридцать лет безупречной службы, – как заклинание твердил Растопиро, – все океаны вдоль и поперек исходил. И чтобы в такую халяву впутаться…» Украинский приказал содержать кузенов изолированно, а Растопиро хорошенько допросить. Но, долго так продолжаться не могло. С обоими надо было что-то решать, причем не откладывая в долгий ящик.
– Что с вашим клиентом, и его, так сказать, тещей, Милочка?
– Полагаю, деньги на корсчету. Как только там обнаружатся, можно будет перечислять дальше. Как мы договорились.
– Вы определились с адресатом, Мила?
– Да, – коротко отвечала госпожа Кларчук. – Есть знакомый. В соответствующей структуре.
– Надежная компания?
– Вполне, Сергей Михайлович. Знаю людей давно.
– С датой определились, Мила Сергеевна?
– Разумнее дождаться начала следующей недели, – сказала Мила, повторив Сергею Михайловичу соображения, накануне высказанные Протасову.
– Согласен, – буркнул Украинский, хотя промедление сулило стремительно нарастающий ком проблем. Главным образом с узниками, которых под одной крышей теперь оказалось двое. Некогда Гитлер и Сталин изобрели весьма привлекательные по простоте и радикальности методы решения подобных сложностей. Но, поскольку мир решительно изменяется, они представлялись Сергею Михайловичу, в определенной степени архаичными, от чего он сам чувствовал себя заложником ситуации. А это уже скверно попахивало.
– Вероятно, вы правы, – сказал полковник. – Тогда…
– Что, Сергей Михайлович?
– Я, пожалуй, уеду, на пару дней. По семейным, так сказать, обстоятельствам.
– Со Светланой? – догадалась Мила.
– Да, – сухо сказал полковник.
Накануне Лида Украинская предложила вырваться на природу.