'Над железной решеткой сада, качаясь, обеспамятев, бежал австриец без винтовки, с кепи, зажатым в кулаке'.
А в 30-е годы стало так:
'Вдоль железной решетки сада...'
Понятно, что получившееся повторение —
'...вдоль улицы. Вдоль железной решетки...'
— взыскательного мастера не удовлетворило, и пришлось с одним 'вдоль' расстаться. С тех пор читается так:
'...понес его по улице. Вдоль железной решетки сада, качаясь...'.
Ну вот — с 30-ми годами разобрались... Но что заставило уже в 1929 году придираться к вполне приличной фразе?
Только одно — Шолохов не знал одного конкретного и совершенно специфического значения глагола 'нести' — 'лошади несут' —
'понесли, взбесились и помчали'
Так вот, 'понес' — это, понятно, форма совершенного вида глагола 'нести', но в значении, отличном от обычного,— не 'таскать', а 'взбеситься и помчаться'.
Конь Григория понес — будучи ударен плоской стороной шашки.
Не поняв этого, Шолохов уж и вовсе растерялся, столкнувшись на той же странице с фразой:
'Конь прыгнул, всхрапнув, понес Григория на средину улицу'.
То, что эта фраза произвела на Шолохова сильное впечатление, подтверждается первоначальной правкой, внесенной в предыдущий пассаж. Правка эта полностью ориентирована на последующую фразу:
'...понес Григория на средину улицы'
'...понес его вдоль улицы'
Мало того, через фразу скачет еще одна лошадь и опять что-то тащит:
'Мимо Григория вспененная лошадь протащила мертвого казака, и лошадь несла, мотая избитое оголенное тело по камням'.
Так вот, эта фраза никаким изменениям не подверглась, а зря — именно в данной фразе мы встречаем глагол 'нести' в том самом, недоступном Шолохову значении. Он-то решил, что лошадь несет мертвое тело, а дело обстоит совсем иначе. Тело лошадь 'протащила', а 'несет' она не тело, а себя самое — т.е. 'понесла, взбесилась и помчала'.
То, что лошадь обезумела, ясно из того, что она 'вспененная'. Лошадь-то никто не погоняет — всадник мертв, значит, мчится она по собственной воле, гонимая страхом перед висящим в стремени трупом.
Зато две другие фразы Шолохов мучил беспрестанно:
Было:
'понес вдоль улицы' — стало: 'понес его вдоль улицы',
и наконец:
'понес его по улице'.
Было:
'понес Григория на средину улицы'
стало:
'вынес Григория на середину улицы'.
Но ведь на лошадей в этой главе возложена вовсе не транспортная функция — они лишь завершающий мазок картины всеобщего безумия. Безумен Григорий — 'Распаленный безумием, творившимся кругом, занес шашку' над головой австрийца... Безумен австриец — бежал 'обеспамятев'... Безумны лошади — несут...
А Шолохову ноша оказалась не по силам...
Ну, ладно — ну, не справился... И что же из этого следует?
Да, в общем-то, всё: язык Шолохова — это не язык автора. А раз автор романа и Шолохов говорят на разных языках, то мы имеем дело с двумя разными людьми.
Пол-лошади
Тяжела гражданская война. И особенно тяжко, что не далекая чужая земля, а родная околица обернулась театром военных действий. Правда, с другой стороны, противнику куда как хуже. Ему здесь каждая былинка враг, каждая щель — западня...
А казак — на своей земле. И пока враг мыкается по голой степи, казак тайными путями несет ему смерть.
В начале 1918 года Григорий воевал на стороне красных и со своими двумя сотнями двинулся на охват правого фланга 'чернецовцев'.
