скончался, не приходя в сознание.
Проводник вашингтонского поезда показал, что обвиняемая спросила его, уехал ли вечерним поездом некий джентльмен с семьей; по ее описанию он позднее узнал полковника Селби с семейством.
Далее приведена была к присяге Сьюзен Каллум, негритянка, горничная в доме Дилуорти. Да, она знала полковника Селби. Он частенько приходил и оставался в гостиной наедине с мисс Хокинс. Приходил он и накануне того дня, как его застрелили. Свидетельница впустила его. Он был вроде как выпивши. Она слышала громкие голоса в гостиной - 'они там вроде как ругались'. Она испугалась, как бы не вышло беды. Побежала ко второй двери, ведущей в гостиную, и стала подслушивать у замочной скважины. Услыхала мужской голос, он вроде как упрашивал: 'Но я не могу, бог свидетель, не могу!' А потом мисс Лора сказала: 'Ну, выбирай. Если ты меня бросишь, ты знаешь, чего тебе ждать'. Тут он выскочил на улицу.
- А я вхожу в гостиную и говорю: 'Вы звонили, мисси?' А она стоит лютая, как тигр, глаза так и горят. Я и ушла поскорей.
Такова была суть показаний Сьюзен, и самый суровый перекрестный допрос не заставил ее от них отступиться. На вопрос мистера Брэма, не показалось ли ей, что обвиняемая не в своем уме, Сьюзен ответила: 'Да что вы, сэр, она совсем рехнулась!'
Привели к присяге Вашингтона Хокинса. Предъявили присяжным пистолет, опознанный полицейским как орудие убийства. Вашингтон признал, что пистолет принадлежит ему. Лора однажды утром попросила у него оружие, потому что в ту ночь ей показалось, будто в дом хотят забраться воры. Свидетель признал, что до того о покушениях воров на дом сенатора Дилуорти ничего не слыхал. Не случилось ли непосредственно перед тем чего-либо необычного? Нет, он ничего такого не помнит. Сопровождал ли он накануне, или за день до того сестру на прием у миссис Скунмейкер? Да. Что там произошло? Мало-помалу у него вытянули признание, что Лора на приеме вела себя как-то странно, сказалась больной, и он ее увез. Под дальнейшим нажимом прокурора свидетель признал также, что Лора видела на приеме полковника Селби, она сама сказала об этом брату. Тут Вашингтон прибавил, что Селби был отъявленный негодяй.
- Ну, хватит, хватит! Этого довольно! - не без досады прервал его прокурор.
Защита временно отказалась допрашивать мистера Хокинса. Состав преступления был определен. Не осталось ни малейших сомнений в том, что здесь имело место убийство и что обвиняемая последовала за покойным в Нью-Йорк с преступными намерениями. На основании свидетельских показаний присяжные должны были вынести обвинительный приговор, они могли вынести его, даже не удаляясь на совещание. Таково было положение дела два дня спустя после того, как закончился отбор присяжных. Прошла уже неделя с начала процесса, и работа суда была прервана на воскресенье. Публика, читавшая газетные отчеты о показаниях свидетелей, не сомневалась, что преступнице не сносить головы. Толпа зевак, заполнявшая зал суда, прониклась живейшим сочувствием к Лоре.
Пришел черед защиты, и мистер Брэм начал свою речь. Он был очень сдержан и говорил так тихо, что его не услышали бы, не воцарись в зале суда глубокая, ничем больше не нарушаемая тишина. Впрочем, мистер Брэм очень отчетливо выговаривал слова, и его национальность сказывалась, пожалуй, только в звучности и богатстве интонаций.
Он начал с того, что его повергает в трепет взятая им на себя ответственность; и он, вероятно, совсем отчаялся бы, не будь перед ним столь счастливого состава присяжных. Но эти двенадцать человек, всё люди редкого ума и незаурядной проницательности, несомненно, разберутся во всех хитросплетениях и натяжках, допущенных обвинением; эти люди, в коих столь сильно чувство чести, не потерпят безжалостного преследования гонимой женщины; у них есть сердце, они поймут, что она стала жертвой бессовестного обмана и тяжкого оскорбления. Он далек от мысли набросить какую-либо тень на мотивы, движущие одаренными, красноречивыми и изобретательными юристами, выступающими здесь от имени штата Нью-Йорк; они действуют как официальные лица; их дело - обвинять и осуждать. А наше дело, джентльмены, позаботиться о том, чтобы восторжествовала справедливость.
- Мой долг, джентльмены, развернуть перед вами одну из самых волнующих драм в истории человеческого несчастья. Я покажу вам жизнь, которая стала игрушкой рока и обстоятельств, в которой на смену яркому солнцу внезапно налетает буря, сиянье доверчивой невинности в мгновенье ока сменяется тьмой свирепого злодейства; жизнь эту посетили и любовь, и измена, и горькое страданье, и всегда над нею нависала грозная тень БЕЗУМИЯ - как наследственного, так и вызванного душевными терзаньями; и кончается она если ваш приговор должен положить ей конец - неожиданной и страшной развязкой - из тех, коих не постигает разум человеческий и коих тайна ведома одному лишь богу.
Я попрошу вас, джентльмены, покинуть этот зал и стражей закона, последовать за мною прочь от мест, где разыгрывается эта трагедия, и перенестись в далекие и, хотелось бы мне сказать, более счастливые времена. Я должен рассказать вам об очаровательной малютке, о девочке с пышными кудрями и смеющимся взором, - она путешествует с родителями, по-видимому, людьми благородными и состоятельными, на пароходе, идущем по Миссисипи. И вот - взрыв, ужасная катастрофа, накладывающая печать на потрясенный рассудок каждого, кто остался в живых. Сотни изувеченных трупов погружаются в небытие. А потом на полузатонувшем остове корабля, в числе немногих уцелевших, охваченных паникой, среди ужасов, от которых может помутиться и более зрелый разум, находят прелестную маленькую девочку. Родители ее исчезли. Поиски тщетны, даже останки их найти не удается. Ошеломленное, перепуганное дитя - кто знает, какой отпечаток оставил столь жестокий удар в ее неокрепшем сознании? - цепляется за первую же добрую душу, проявившую к ней участие. То была миссис Хокинс, вот эта великодушная леди, и поныне оставшаяся ей нежным и заботливым другом. Лору принимают в семью Хокинс. Быть может, со временем она забывает, что она в этом доме не родная. Она сирота. Нет, джентльмены, не стану вводить вас в заблуждение: она не сирота! Хуже того! Наступает новый мучительный день: она узнает, что отец ее жив. Но кто он? Где он? Увы, я не могу сказать вам. В этой горестной истории он то появляется на миг, то вновь исчезает - вечный странник, безумец! Если он и разыскивает свою дочь, это бесцельные поиски безумца, который скитается, лишенный рассудка, взывая: 'Где ты, дитя мое?' Лора пытается отыскать отца. Тщетно! Кажется, вот-вот она его найдет, но опять и опять он исчезает, скрывается, пропадает бесследно.
И все это лишь пролог трагедии. Прошу вас выслушать ее терпеливо. (Мистер Брэм достал из кармана носовой платок, медленно развернул, потом нервно скомкал и бросил на стол.) Лора росла в скромном доме на юге; она росла красавицей. Семья Хокинс не могла на нее нарадоваться, ею гордились все окружающие, то был прелестнейший цветок солнечного юга. Она могла быть счастлива - и она была счастлива. Но в этот рай земной явился погубитель. Он сорвал нежнейший, еще не распустившийся цветок и, насладившись его ароматом, втоптал в грязь. Этим дьяволом во образе человеческом был покойный Джордж Селби, изысканный красавец, полковник Южной армии. Он обманул девушку, разыграв комедию брака; через несколько месяцев он бесчеловечно бросил ее, вышвырнул, как презренную тварь, - и при этом у него была в Новом Орлеане законная жена! Лора была уничтожена. Больше месяца, как подтвердят вам показания ее приемной матери и брата, провела она в бреду, между жизнью и смертью.
Вернулась ли к ней ясность сознания? Я докажу вам, что впоследствии, вновь обретя телесное здоровье, духовно она уже не оправилась. Вы сами сможете судить, прояснился ли после тяжкого удара ее помраченный разум.
Прошли годы. И вот она в Вашингтоне, судя по всему, счастливая любимица самого блестящего общества. Семья ее неслыханно разбогатела по прихоти судьбы, что так часто случается у нас в Америке: принадлежавший им где-то в глуши земельный участок неожиданно оказался кладезем полезных ископаемых. Лору Хокинс увлекло грандиозное благотворительное начинание: предполагается при помощи этих огромных богатств облегчить участь бедняков. Но, увы, и теперь ее преследует безжалостный рок. На сцене вновь появляется негодяй Селби, словно нарочно для того, чтобы окончательно ее погубить. Судя по всему, он насмехался над ее прошлым падением, угрожал ославить ее, если она не уступит вновь его бесчестной страсти. Неужели вас удивляет, джентльмены, что безжалостно преследуемая женщина от страха теряет рассудок? Старые горести и обиды терзают ее, и, наконец, она уже не в состоянии отвечать за свои поступки. Я отвожу взор, ибо тягостно видеть даже и справедливое отмщение, ниспосланное небесами. (Мистер Брэм умолк, словно не в силах совладать со своим волнением. Миссис Хокинс и Вашингтон заливались слезами; плакали и многие в публике. На лицах присяжных отразился испуг.)
При таком положении вещей, джентльмены, довольно было искры - не скажу подсказки, не скажу намека со стороны легкомысленного Брайерли, этого отвергнутого соперника, - чтобы произошел взрыв. Я никого ни в чем не обвиняю, но если эта женщина была в здравом уме, когда она кинулась из Вашингтона в
