для солистов, хора, оркестра и солирующих инструментов — во всем мире до сих пор не теряет популярности кантата «Четыре эпохи» для виолы d’amore, камерного оркестра и хора мальчиков. Однако в Вене композитор умер в полной безвестности и нищете и был похоронен за казенный счет. Год назад в Италии была обнаружена полная партитура доселе практически неизвестного сочинения Антонио Виральдини — оперы-оратории «Ликующая Руфь». Это произведение мгновенно завоевало сердца любителей классической музыки. По просьбе итальянского комитета по культуре правительство Австрии разрешило провести раскопки на территории бывшего кладбища у собора Святого Стефана, где, судя по архивным документам, был захоронен Виральдини. Раскопки приуроченык трехсотлетию со дня рождения композитора. Разрешение на эксгумацию и перенос праха в Италию было получено с огромным трудом: «Кто не оценил Виральдини при жизни, тот не оценит и после смерти», — заявляла австрийская сторона…
— Бедняга, — сказал Стас, заглушив журналистку. — При жизни травили, спокойно помереть не дали, так еще и через триста лет мстят…
— Как ты сказал? — Вовка явно что-то припомнил, — через триста лет…
Стас секунду подумал.
— Вов, остынь… Все уже кончено десяток лет назад.
— Ты прав… — Вовка почесал лоб. — Но что-то не нравится мне все это.
Стас усмехнулся:
— Поезжай в Вену — там все и выяснишь.
— Ага… На какие шиши?
— То-то и оно. Знаешь, Вов, мне тут предложили…
«В Хабаровском крае завтра ожидаются дожди», — громко перебил его забытый телевизор.
Вовка потянулся к пульту, чтобы выключить, но Стас сказал:
— Погоди, узнаем, что в Москве на завтра обещают.
— Да ничего нового — такая же жара. Скажи, тебе завтра с утра в университет?
— Ага, а потом…
— Слушай, оставайся у меня! Я тебе у отца постелю. В самом деле, чего тебе через всю Москву тащиться! А с утра вместе поедем…
«О чем-то я поговорить хотел… — думал Стас, засыпая. — Ведь о чем-то важном…»
С утра, пока Стас отмокал и плескался в ванне с пеной почти до потолка, Вовка варил кофе. Он готовил замечательный кофе по-турецки. В турку наливал две неполные кофейные чашки воды, засыпал три с верхом ложки свежемолотого кофе и две — сахара, все тщательно перемешивал и ставил на слабый огонь.
Пока кофе закипал, Вовка взял пульт, включил телевизор и… застыл на месте. Хотя на экране в тот момент не было ничего особенного — по первому каналу шла реклама, и красивая девица выливала себе на голову какой-то суперновый шампунь. Но не это захватило вовкино внимание — фоном для незатейливого видеоряда служила неземной красоты ария. Вовка не был музыкантом, однако простая мелодия пленила его с первых же звуков, а брильянтовой чистоты голос певицы завораживал и манил… Но тут реклама кончилась — очевидно, девица успела уже изрядно намылиться.
Сзади раздалось шипение.
— Проклятье! Кофе убежал!!
От досады Вовка чуть не грохнул пультом о стену.
— Ты что орешь? — высунулся из ванной Стас, весь в клочьях пены.
— Чёртов ящик! Стас, хочешь, я тебе телевизор подарю?
— Вот еще, зачем? Там одна реклама… Я его из принципа не смотрю, — ответил Стас и пошел домываться.
О своем деле Стас вспомнил только в метро. Был час пик. В битком набитом вагоне под грохот колес трудно разговаривать, тем более на серьезные темы, однако Стас честно попытался.
— Вов, помнишь Андрея Щербакова?
— Кого?
— Андрея. Он еще в ФСБ работал, потом ушел.
— Где?!
— В ФСБ! Федеральной службе безопасности.
— Ну да, конечно. Академик, «Отец информационного оружия», «Собирательный образ хакерского фольклора»… Он еще жив?
— Еще как! Жив-здоров. И даже упитан…
— И где он сейчас?
— Да какая разница! В Госпожнадзоре. Только не переспрашивай меня, что такое Госпожнадзор…
— Не буду. Звучит как «Держопера».
— Какая «жопера»? — не расслышал Стас. — Ох, простите! — сказал он кому-то, развернувшись вполоборота, — это я не вам.
— Державна опера! Государственная опера по-украински…
— Чего ты меня все время с мысли сбиваешь! Так вот, Щербаков попросил меня проконсультировать одного своего бывшего коллегу…
— Какого калеку?
— Вовка, ты издеваешься! У меня руки стиснуты, а то дал бы тебе по башке!
— Стас, я не слышу ничего! Шумно очень…
— Меня сегодня приглашают на Лубянку!!!
Некоторые пассажиры оглянулись. Вовка от неожиданности отпустил поручень, за который держался, и тут же начал заваливаться.
— Тише! — сказал он, восстановив равновесие. — Чего орешь? Стас, ты уверен, что выбрал самый подходящий момент, чтобы об этом сообщить?
— Нет. Но другого, боюсь, не представится…
— На весь вагон ведь заорал… И зачем приглашают?
— Да я ж тебе говорю — дать консультацию!
— Какого плана? — осторожно поинтересовался Вовка.
— Да кто их там поймет… Андрей сказал — документы какие-то нашли, позарез требуется историк.
— А, историк… — сказал Вовка как будто даже с облегчением.
— Какие документы, где нашли — ничего толком не объяснил! Ты же знаешь Андрея. Благородный беспорядок — это его стихия.
— Еще бы! Брось ты это дело, Стас. Пошли их… подальше… В смысле вежливо откажись. А то припашут тебя, так потом гроша ломаного не заплатят.
— Наоборот! Это-то как раз я выяснил. Заключают с тобой разовый контракт. Официально. И деньги неплохие… Только, пожалуй, ты прав — лучше отказаться. Что-то мне это все меньше и меньше нравится.
— Да ты что, Стас? Тебе деньги не нужны?!
— Нет, деньги мне как раз нужны… Только… не люблю я эту организацию…
— Ну и не люби себе на здоровье! В конце концов, ты же не стукачом к ним оформляешься. Поглядишь бумажки их вонючие, выдашь по ним заключение, делов-то… А надо будет что-нибудь откопать — я тебе помогу, пока не очень занят. В крайнем случае отца привлечем, как из Германии вернется.
— Ладно, сами справимся.
— Конечно, справимся! Чтоб мы с тобой да не справились…
«Осторожно, двери закрываются…» — вмешался в разговор женский голос из динамика.
— Ого, мне на следующей выходить… Короче, Стас, смело шагай в свое Ка-Гэ-Бэ и не забывай — я с тобой… мысленно… Давай вечером у Ашота посидим, расскажешь, как там и что… Ну, счастливо! Ни пуха
