тебе…
— Иди ты к черту!.. Спасибо, Вов.
День был жарким и насыщенным. В суматохе дел Вовку неотлучно преследовала мелодия услышанной утром арии. «Вот привязалась! — с досадой думал он. — Как теперь вытравить?..»
Вечером позвонил Стас. На нетерпеливое вовкино «Ну как там?» он тихо ответил: «У Ашота, как и договаривались. Подъезжай к восьми», — чем только еще больше раздразнил вовкино любопытство.
Маленькое кафе располагалось неподалеку от стасова дома. Его содержала армянская семья. Стас и Вовка с некоторых пор стали там завсегдатаями: здесь было по-армянски колоритно, но недорого, вкусно и очень спокойно. Когда Вовка вошел в кафе, Стас уже ждал его за дальним столиком в углу.
— Так-то вот оно, Вова, — начал Стас, когда Вовка уселся напротив. Стас имел привычку начинать с заключительной фразы, и Вовка решил не перебивать его, чтобы не сбить с мысли. Но тут к их столику подошел горбоносый и смуглый хозяин кафе.
— Что будем кушать, уважаемые?
— По шашлычку? — спросил Стас у Вовки. Вовка кивнул.
— Ашот, два шашлычка, если можно.
— Канэшно, можно, дарагой, о чем речь! — гортанно воскликнул Ашот.
— Не очень жирный?
— Какой жирный?! Парной баранина!..
— Ну и… бутылочку каберне.
— Для начала, — добавил Вовка. — К мясу оно, конечно, красного надо… хотя я бы сейчас шампанского выпил. В такую жару бокал брюта со льдом очень бы не помешал.
— Вай, нэт брута — сладкое есть.
— Не, сладкого не надо. Остановимся на каберне.
Когда Ашот, приняв заказ, удалился, Стас продолжал:
— Так вот… Андрей — зараза такая — отрекомендовал меня, археолога, как одного из лучших документоведов истфака МГУ.
— Стас, не прибедняйся. С документоведением у тебя все в порядке.
— И ты, Брют! Представь, Вов, сценку: захожу я в назначенный кабинет, постучав предварительно, только «здасьте» говорю, а мне чуть не на шею кидаются: «Станислав Игоревич! Голубчик!! Вас-то нам и не хватало!» — и суют пачку документов, уже любезно переведенных на русский… Оцени состав: заметки одного англичанина, посетившего Венецию (XVIII век), копии редких архивных документов о философских исследованиях композитора Виральдини, его дневник…
— Он еще и философствовал?
— Оказывается, еще как! Причем, на темы глобального мироустройства. Неплохо, да?
— А что, столь уважаемое ведомство не могло пригласить для консультации кого-нибудь из консерватории? Ведь ты же не музыкант.
— Я об этом тоже спросил. Но мне недвусмысленно дали понять, что здесь проблема… так сказать, немузыкального жанра. И документы эти к музыке отношения не имеют… Блин, еще один Джордано Бруно на мою голову! Ты слушай дальше… На чем я остановился?
— На глобальном мироустройстве.
— Ага… Но добила меня пачка фотографий вкупе с описательными приметами двух мальчишек лет двенадцати.
— Что за фотографии? Тоже из Венеции восемнадцатого века? — пошутил Вовка.
— Наблюдательного типа, — серьезно ответил Стас. — Ушли, пришли, гуляют, играют… Мальчишки как мальчишки. Самые обычные, современные. Много фотографий с железнодорожных путей — чаще всего мальчишки играют именно там.
— Ничего не понимаю…
— Аналогично, коллега! — всплеснул руками Стас. — Какое совпадение… Мне рассказали, что все это добро изъято у одного гражданина США с итальянской фамилией, который был в столице нашей Родины проездом из… Венеции в Милан.
— Ну, для бешеной собаки сто верст не крюк.
— Да, маршрут тот еще. На Шереметьевской таможне его задержали. Решили почему-то, что наркотики везет…
— Но вместо наркотиков, — перебил его Вовка, — при нем нашли весь этот странный набор — от Виральдини до наших дней?
— Вовик, тебе бы сыщиком работать. Точно! На таможне сочли, что это в компетенции ФСБ. Быстренько сняли копии и передали туда.
— А американец?
— А что американец? Полетел себе в Италию. Извинились перед ним и отпустили с миром. Вот тут-то, Вов, самое интересное. По прибытии в миланский аэропорт «Мальпенса» наш американец был мертв!
— Как мертв???
— А вот так! Остановка сердца. Причем внешне это никак не было заметно — будто спал. Может, он и умер во сне, о счастливчик.
— Представляю себе, картинка — из самолета все уже вышли, и стюардесса стала будить спящего пассажира… н-да… каково ей было в тот момент.
— Да, не позавидуешь. Впрочем, она небось и не такое видала — на эту профессию берут женщин с крепкими нервами.
Друзья замолчали. Ашот принес подрумянившиеся шашлыки, которые отвлекли их от мрачных мыслей.
— Судя по твоему рассказу, этот американец был просто маньяк, — сказал Вовка, когда с шашлыками было покончено.
Стас с сомнением покачал головой.
— Фотографии пронумерованы и разложены, если я что-то понимаю в каталогизации, в строго определенном порядке. Редко мальчишки сняты по отдельности, чаще они попадали в кадр оба, причем, на каждой фотографии указано расстояние, на котором они находятся друг от друга. Чуть ли не с точностью до сантиметра. Если это маньяк, то странная у него мания.
— «К нам сегодня приходил некропедозоофил. Дохлых маленьких зверушек он с собою приносил», — с выражением процитировал Вовка.
— Знаешь, ты стал довольно квалифицированно сарказничать!
— У меня хорошие учителя. Точнее, учитель один, но в статусе доцента. К тому же обучение бесплатное…
— Пора брать с тебя по двадцать баксов за урок, — проворчал Стас.
— Но ведь это грабеж! — картинно возмутился Вовка.
— Ничего подобного — это надбавка преподавателю за вредность.
— За вредность преподавателя… Ладно, я подумаю. — Вовка улыбнулся. — У этого итало- американца фамилия случайно не Педрини?
— Нет. Разве что девичья… Фотографировали с находящейся неподалеку пятнадцатиэтажки, — продолжал Стас. — «Метровым» объективом.
— Каким-каким?
— Большим! Мне сказали, что это профессиональная оптика. А в приметах несколько раз упоминается слово «койво»…
— Как?
«Coyvo» — написал Стас на салфетке.
— Что-то знакомое… И что это значит?
— Ты меня спрашиваешь? Я вообще ничего не понимаю, у меня голова кругом идет…
— Стас, не паникуй. Я с тобой.
— Кто-то, кажется, обещал мне помогать.
— Я и не отказываюсь.
