к лежащей на кровати Шуре.
— Нашел валидол. Никакого другого сердечного лекарства у них нет. Положи таблетку под язык, — сказал он, высыпал из тюбика себе на ладонь таблетки и протянул ей одну.
— Не стоит травить химией свой организм. Это гадость. Рекомендую выпить грамм пятьдесят коньяка. От него намного больше пользы, чем от таблеток. Это старое испытанное средство, — заметил Гарик. — Посмотрите на Дениса. Принял немного человек, и сразу стал как огурчик. Хоть на закуску подавай.
Следуя совету Гарика, я взглянул на Дениса. Конечно, назвать его «огурчиком» даже при всем желании у меня бы не повернулся язык. Но то, что самочувствие его значительно улучшилось, было несомненно.
Вика, не долго думая, принесла Шуре рюмку коньяка, наполненную до краев, и та, приподняв голову от подушки, пожалуй, излишне интеллигентно, мелкими глоточками, выпила рюмку до дна. Вскоре и в самом деле сказалось благотворное действие коньяка. Она ожила. Краска возвратились к ней в лицо и загорелись, потухшие было, глаза, а движения приобрели почти привычную живость.
— Сколько времени я пробыл в отрубе? — неожиданно спросил Денис. Голос его звучал хрипло и невнятно. Держась ладонью за затылок, он сидел и раскачивался на стуле. — Проклятье, как башка-то раскалывается. Ну и засандалил же мне этот гребаный Кривонос.
— Не только засандалил. Он забрал еще твой мобильный телефон, — сообщил Фролик.
— Сказал, что конфискует его в качестве штрафа за нанесенный моральный ущерб, — дополнил Гарик.
— Вот сволочь! Слова-то, пэтэушник, какие использовал! За моральный ущерб! Не хило! Чтоб ему загнуться! — выругался Денис. Посмотрел в окно — и буквально посерел на глазах. — О, дьявол! Как, уже так поздно?! Чего ж мы здесь рассиживаемся?! Давно было нужно отсюда сматываться! Линять к чертовой матери! На всех парах!
— Ждали, когда ваша честь соизволит окончательно очнуться. Потом Шуре стало плохо. Сорвалась женщина, бывает, — ответил Гарик. Затем открыл шире рот и принял из пальчиков Вики дольку сырокопченой колбасы. — Но что, собственно, случилось?
— Пока, к счастью, ничего. Сам узнаешь, если это случится, — сказал Денис и, опираясь обеими руками о стол, тяжело поднялся. — Поехали, поехали!
— Нам и впрямь сле-следует тро-трогаться. Не-нечего тут про-прохлаждаться, — заикаясь, согласился я. «Ну вот, с чем тебя и поздравляю, — мрачно подумал я. — Накликал сам на себя заикание. Теперь ни на одном праздничном концерте не выступишь с речью! Освистают!»
— Стало быть, и тронемся. Но я не понимаю, почему этот Денис нами командует? Тоже начальник мне сыскался. Ты должен сидеть и помалкивать в тряпочку, а не лезть во все щели. Указчик. Мы без тебя знаем, когда нам ехать, — возмутился Гера. — Шура, скажи, как ты себя чувствуешь?
— Лучше, но я бы полежала еще немного.
— Конечно, полежи. Наберись сил, — кивнул Гера, по-хозяйски подошел к столу, подцепил одноразовой вилкой ломтик сельди в винном соусе и отправил себе в рот. — Здоровье важнее всего.
— Не гони нас, Денис, мы еще не покрепились, — переставая жевать, произнес Фролик.
— Не дергай, дергатель, — поддакнул Алекс.
— Поехали же! Прошу вас! — взмолился Денис.
— Верно, нам бы не помешало поторопиться, — присоединился я к нему. Мое заикание внезапно прекратилось. Я вспомнил, что Паша Свисток, прощаясь, настоятельно не советовал мне долго задерживаться на мусорном полигоне. Правда, не объяснил почему.
— Да что такое? — спросил Гера.
— Сегодня полнолуние, точно?
— Ну и плевать. Что за невидаль? Полнолуниев мы не видали, что ли?
— Если бы плевать, — невесело усмехнулся Денис. — В это время лучше не оказываться ночью на свалке.
— Господи, как же я могла об этом забыть? Как же я, глупая, лишилась памяти. Какой ужас, — побледнев, прошептала Вика, но так, что в комнате ее все услышали. — В полнолуние на свалке появляется Помойник.
— Кто это? — полюбопытствовал Гарик.
— Давай расскажи людям, — попросил Гера.
— Некогда сейчас рассказывать. Потом, потом, — сбивчиво проговорил Денис и, покачиваясь, направился к выходу. За ним быстрыми шажками засеменила Вика. Далее, Шура, бережно поддерживаемая Герой, Гарик, Алекс и продолжавший жевать на ходу Фролик. Шествие замыкал я.
— А сумки?! Мы оставили наши сумки! — всполошился Гарик, притормаживая на месте. — Вика, птичка, вернись и забери их! И портфель, мой портфель!
Вика-птичка промолчала. Ничего не прощебетала ему в ответ. Наверное, не услышала или пожелала не услышать. Она выпорхнула уже в прихожую, затерявшись за спинами, идущих за ней людей. Вот и надейся на представительниц пернатого пола.
Меньше всего на свете мне сейчас нужны были их сумки и портфель Гарика из крокодиловой кожи. Этот портфель, очевидно, он взял для хранения полученных от нас с Герой денег за освобождение Шуры. (Мог бы ограничиться и обыкновенной котомкой!) Мне совсем не улыбалось исполнять роль грузчика. С какой, спрашивается, это стати? К тому же бесплатно. За здорово живешь. Однако я остановился, спрятал пистолет в боковой карман куртки, подхватил с пола все их добро и, вздохнув, следом за другими выбрался из сторожки.
На свалку опустилась темнота. Но назвать ее непроглядной было бы несправедливо. На небе висела полная луна, заливавшая слабым таинственным светом округу. Помигивая, сверкали первые звезды. (Впрочем, это мигали не сами звезды, а мигало у меня в глазах после яркой электрической лампочки без плафона, на потолке, в комнате.) Стояла поразительная гнетущая тишина. Воздух наполняла сумасшедшая смесь терпких помоечных запахов. Кое-где струйками вился легкий дымок от тлеющего мусора.
— Где машина?! — голосом, готовым сорваться на истеричный крик, спросил Денис, озирая пространство перед сторожкой. — Где эта чертова машина?!
— Она там, — испуганно ответил Алекс, показывая рукой направление. — Я отогнал ее немного дальше, поближе к выезду со свалки.
— Зачем?! Кто тебя об этом просил?! А?!
— Никто. Но я подумал, что так нам будет удобнее. Не придется объезжать в потемках мусорные кучи. Ведь в них можно запросто застрять или проколоть резину на колесе. А запасной шины у меня нет. Как тогда быть?
— Зачем вообще тебе понадобилось думать, кретин ты безмозглый?! Даун! Колеса ему жалко, а нас — нет! Мы для тебя пшик! Ты нас всех погубил! Ясно?! Без ножа зарезал! — в сердцах выпалил Денис и пошел к джипу настолько быстро, насколько позволяло его нынешнее состояние. Остальные, в том числе и я, сбившись в кучу, поспешили за ним. В настоящий момент не имело никакого значения, что он вроде бы как был моим с Герой врагом и пленником. Денис лучше других знал этот мусорный полигон и поэтому все мы беспрекословно ему подчинились. Хотелось бы надеяться, что он сумеет оправдать наше доверие.
Мы торопливо свернули за один свеженасыпанный мусорный холм, метров через двадцать — за второй, с плоской скошенной верхушкой.
Идти было сложно.
Я то и дело спотыкался на тропе — отдаленном подобии Военно-Грузинской дороги — о торчавшие из земли самые несуразные предметы. Потом, мне оттягивали руки и нарушали равновесие две тяжелые спортивные сумки. Вдобавок, под мышкой я держал портфель, совсем как карикатурный советский бюрократ. Но кого в этом винить? Кроме себя было некого. Да, чего там скрывать, я — вредный, как недавно справедливо заметил Гарик в сторожке. Если бы я не встал в позу и освободил от веревок его, Алекса и Фролика, то сейчас бы нашлось, кому еще таскать эти треклятые сумки с портфелем. А так приходилось за всех отдуваться мне одному. Как иначе? Те трое были связаны. Денис и без того с трудом передвигал ноги. Гера поддерживал Шуру. Вика сроду не отличалась физической силой, скорее наоборот. Хотя, полагаю, что полупустой портфель Гарика она бы вполне смогла нести. Не обломилась бы. Но, с другой стороны, он и для меня был не самой большой обузой.
Когда вдали уже начал вырисовываться силуэт джипа, Денис, вскинув левую руку, внезапно замер на месте и прислушался. Все тотчас последовали его примеру.
Сначала я не почувствовал ничего опасного и подумал, что это просто какая-то его блажь. (Мало ли что могло померещиться человеку?) Но чуть позже ощутил едва уловимое колебание воздуха. Кроме того, запах помойки, словно сгустившись, стал еще более резким и омерзительным, чем тот, к которому мы привыкли. Но главное, появилось неприятное и тревожное чувство, что за нами кто-то наблюдает. Меня охватил безотчетный ужас, как, впрочем, и всех остальных.
Казалось, что над мусорным полигоном физическим телом повис страх. Страх — животный.
— Все, опоздали, — обреченно проронил Денис. — Нам не добраться до машины. Мы не успеем. Нужно быстрее возвращаться назад.
Не сговариваясь, мы развернулись и, не обращая внимания на изъяны дороги, стрелой понеслись к сторожке. И Денис, неожиданно обретший проворство и ловкость. И Вика в модных сапожках на среднем каблуке. И Гера, с причитаниями, помогающий Шуре. И Гарик, Алекс и Фролик со связанными руками. И, разумеется, я. Между прочим, не в последних рядах. На бегу я потерял одну из сумок и портфель Гарика, о чем, кстати, нисколько не сожалел. Шут с ними! Если парням понадобится, то завтра, при свете дня, их несложно будет найти. При условии, что к тому времени им не придется сидеть в каталажке или лежать бездыханными трупами на свалке.
Глава двадцатая
Никогда бы раньше не подумал, что эта убогая сторожка на краю мусорного полигона покажется мне такой родной и близкой, способной защитить от всех опасностей внешнего мира. Но именно это чувство я испытал, когда мы, после дикой толкотни на крыльце, очутились в ней. Что ни говори, а в сторожке, за четырьмя стенами, было гораздо безопаснее, чем под открытым небом. По крайней мере, пока.
Но главное, в ней пахло человеческим жильем!
Денис и я остались в прихожей. Все другие же прошли в комнату, освещенную лунным светом. Гера и Шура, прерывисто дыша, сели передохнуть на кровать. Гарик, Алекс и Фролик принялись немедленно развязывать с помощью Вики веревки на руках. Мы с зятем не возражали. Излишние строгости были сейчас ни к чему. Общая угроза объединила нас и отодвинула на второй план все наши старые счеты и обиды. Впрочем, я не отказался от мысли сдать всю их преступную компанию в милицию. Если, конечно, мы сумеем выбраться живыми из этой передряги.
Между тем Денис в темноте почти на ощупь запер входную дверь на два внутренних замка. Затем, повозившись, положил увесистый брус в стальные скобы, что торчали по обе стороны дверного косяка.
— Полагаешь, что это поможет? — спросил я.
— Сомневаюсь. Если Помойник захочет войти, то он войдет. Никакие двери и запоры ему не помешают. Он разнесет их в щепки. Вся наша надежда на то, чтоб ему этого не захотелось, — ответил Денис и устало опустился на пол. — Больше уповать нам не на что.
— Сколько нам ждать?
— До утра. При дневном свете он не нападает на людей. Дрыхнет, наверное, собака.
— До утра долго. Ночи сейчас не очень короткие.
— Но короче, чем зимой, — заметил он.
Фролик в комнате подошел к выключателю на стене, примыкающей к прихожей, и зажег электрический свет. Денис тут же, как ужаленный, вскочил с места и, выразительно вращая
