ноготь на мизинце. Он знал, что символизируют эти цветы: когда-то для него они значили страсть, кипящую в крови, а ныне – лишь грусть о былом.
Помнится, когда Инстрельд V Лоран был еще королевичем по имени Тели, он услышал весьма нелестное для себя выражение, которое пробормотал себе под нос господин главный королевский смотритель сада:
«Короли приходят и уходят, а розы остаются...»
Что ж, теперь смысл тех слов был кристально ясен...
Накрапывал дождь, кутая багровеющий бархат лепестков хрустальным одеянием. В воздухе витал аромат свежей жизни и сладкого сна. Монаршая чета рука об руку прошла розарий насквозь и оказалась под огромными раскидистыми деревьями, кое-где еще сохранившими в целости свою золотую крону. Тысячелетние вязы и дубы, выстроившиеся вокруг небольшого темно-зеленого озерка, точно стражи, легко укрыли их от назойливых капель. На поверхности воды плавали белоснежные кувшинки, напоминающие прекрасный шелковый шлейф, брошенный на ровную гладь. Дождь с легким шорохом, словно сотнями серебряных ключей, пытающихся открыть свои замки, рисовал круги на поверхности озера.
Король остановился в нескольких шагах от уреза воды. Здесь корни склонившегося над берегом дуба сплелись в сложную путаную вязь. Его величество глядел на белые плавающие цветки. Лилии – символ Ронстрада, знак красоты и изящества, а сейчас – лишь холодность, отчуждение, строгое безразличие. Да, он был истинной лилией.
– О чем вы хотели говорить со мной, любовь моя? – голос Инстрельда прозвучал тихо.
– Что я делаю не так, сир? – задала она вдруг весьма странный вопрос.
Монарх, конечно, знал, что женщины вообще славятся умением огорошить, но всякий раз в подобных случаях робел перед супругой, как провинившийся ребенок.
– О чем вы, моя королева? – удивился король, по-прежнему не отрывая взгляда от озера.
– Скажите мне, что я делаю не так, – повторила она. – Вы страдаете – я же вижу, но ничем не могу вам помочь. Я плохая супруга, моя женская душа пуста, а жар тела остыл, раз я не в силах ничего поделать. Я не понимаю, что с вами, мой король, и меня это пугает. Вы велели запереть тронный зал с самого окончания майского бала, запретив кому бы то ни было входить туда под страхом смерти. Вы распахнули там окна, наполнив его жутким холодом, но сами продолжаете неизменно туда ходить через потайную дверь. Что вы ищете там, сир? Скажите же мне!
Его величество не отвечал, и королева продолжала:
– Вы часами бродите меж колонн, предпочитая неживой камень моему обществу, вы так много говорите сами с собой, в то время как мои уши уже забыли ваш голос. Я не нужна вам более? Отчего вы молчите, ваше величество? Отчего ты не глядишь на меня, Инстрельд Лоран! – Она схватила короля за подбородок и повернула лицом к себе – он не сопротивлялся. – Я виню себя во всем этом. Помогите мне понять, прошу вас, сир. Помогите мне помочь вам...
– Ты ни в чем не виновата, Рис, – со вздохом ответил король. – И, боюсь, что, поняв меня, дорогая, ты откроешь для себя нечто ужасное и перестанешь меня любить. Не смей себя винить ни в чем...
– Я боюсь, ваше величество. – Ее пробирала мелкая дрожь, но не осенний холод и ветер, вызывающий шелест кроны над головой, были тому причиной. – Не за себя, за вас... И за нашего сына, Ричарда.
– Вы боитесь? Чего можно бояться в королевском дворце Асхиитара?
Говоря это, король глядел в сторону, пристально рассматривая непонятный рисунок на коре старого вяза – он-то знал, чего можно опасаться внутри древних стен обители монархов Ронстрада. Лично его страшило собственное безумие, подавляемое и скрываемое все с большим трудом.
Голос Беатрис, и без того тихий, превратился в шепот:
– Чего угодно. Яда, ножа, арбалетного болта, черного заклятия темных магов. Я живу в постоянном страхе.
– Это удел королей, дорогая. – Супруг ласково положил руку ей на плечо. – Мы платим эту цену за то величие, на которое нас обрекли наши родители при рождении. Ты не беззащитна, Беатрис, как и наш сын, вас охраняют верные люди, отважные рыцари, чей первейший долг – защищать свою королеву и наследника престола.
Но ее величество нисколько не успокоили его слова.
– Сир! Вы не хотите видеть. Посмотрите вокруг – все меньше друзей окружает вас, а число ваших врагов растет. Самые преданные и храбрые погибли под Элагоном от рук некромантов, отдали жизни, закрывая грудью Дайкан и отбивая полчища орков. Вы отослали магистра Священного Пламени, своего самого верного рыцаря. Ваш командир гвардии, могучий Джонатан, храбрый человек, и он, без сомнения, умрет за вас, если будет нужно, но в нем нет и десятой доли ума, присущего Ильдиару де Ноту. И почему вы заменили сеньора Прево этим ничтожным Тимосом Блантом? Почему арестовывают всех, кто имел отношение к тайной страже Бриара Каземата? – в голосе королевы проскользнули яростные нотки. – Они делают это, ничуть не опасаясь вашего гнева! Человека убили вчера у меня на глазах именем короля в одном из коридоров дворца. Тимос Блант сказал, что это был изменник, но его глаза выдали, кто здесь истинный враг! Отчего вы не замечаете этого и ничего не делаете?..
– Беатрис, с каких это пор вы стали обсуждать мои решения? – хмуро процедил король.
Не говорить же ей, что Прево исчез, как сквозь землю провалился, пахнет это изменой, а значит, верить нельзя и его людям. Не говорить же, что в эти самые мгновения, когда они беседуют в парке у озера, кому-то неподалеку пронзают сердце, перерезают горло или стягивают петлю на шее. Не в женских возможностях понять, что тайная стража сейчас разделена на два враждующих лагеря и местом ее схватки стал дворец.
– Все это кажется очень странным, ваше величество. Даже мне, которая мало что понимает, – будто прочла мысли супруга королева. – Что, если это заговор против вас, сир?
Король шагнул с дорожки и вышел на самый берег озера, где неподвижно застыл, уставший и одинокий, походящий то ли на призрак, то ли на кладбищенскую статую. Серый тусклый дождь зарядил с новой силой, мокрые струи вонзались королю в волосы и черно-белую мантию, словно тысячи незаметных кинжалов.
– Сир, вы промокнете! Вернитесь ко мне!
Он не слушал ее, погруженный в свои невеселые мысли. Да, это заговор, как и предсказывал отец Мариус. На последней исповеди первосвященник предупредил об опасности, туманно сказав, что замешаны самые близкие ему люди. Но кто же его враги? Герцоги? Бароны? Исчезнувший так некстати Прево? Или... Нет, невозможно... Но... Ничего нельзя исключать, Деккер сейчас способен на многое, а женщины слабы. Он мог угрожать ей жизнью маленького Ричарда...
– Утешьтесь, любовь моя, я принял решение, которое, очень надеюсь, успокоит вас.
Король говорил ласковые слова, но глаза его были пусты и холодны, как забытые заброшенные погреба.
– Завтра я отправляюсь с официальным визитом в Сар-Итиад.
Странно, но слова Инстрельда Лорана пробудили в душе его супруги чувства, совершенно противоположные тем, которые, он думал, они вызовут. На лице королевы отразился ужас.
– В Сар-Итиад, сир?! – Она бросилась к нему под дождь и испуганно сжала его руку в своих. – Но зачем вам туда, ваше величество?
– Есть вопросы, требующие ответов, – задумчиво ответил король, непонимающе глядя на супругу – что же вызвало в ней подобную реакцию? Можно было подумать, что он только что не поделился с королевой планами ближайшего монаршего посещения вассальной провинции, а отдал приказ отрубить ей голову.
В эти мгновения она поистине походила на обреченного, взошедшего на эшафот. Король ощутил столь ненавидимый им и пресытивший любое представление о терпеливости затхлый, заплесневелый вкус дворцовых интриг и темных тайн. Он ненавидел это ощущение, но по долгу положения был мастером в его распознании...
– Сир, умоляю вас, будьте осторожны! Граф Анекто – страшный человек! Упрямый, жестокий, мстительный...
– С чего бы это вам, сударыня, так отзываться о моем вассале? – Король подозрительно посмотрел на
