Его запястья нестерпимо болели от тяжелых кованых кандалов, за которые он был подвешен цепями к кольцам в потолке. Со всех сторон черная темница давила на сознание и притупляла чувства. Конечно, кроме чувства одиночества, боли, страха и ненависти. Это было ее прямое предназначение.
Подумать только, сколько раз он бывал в подобных этому помещениях, но не как заключенный, а в качестве внимательного и «гостеприимного» хозяина: как человек, проводящий допросы и порой даже пытки. Ему и прозвище дали соответствующее. И теперь вот сам подвешен чуть ли не к потолку. Пальцы ног едва задевают ледяные плиты пола, полуобнаженное тело загрубело от мороза. А он-то порой еще задумывался, что же чувствуют те несчастные, которые так висят по нескольку дней – вот и довелось оценить. Ничего хорошего.
Кроме него, в каземате никого не было, лишь в углу лежала широкополая шляпа с пряжкой на тулье и торчащим из нее алым пером, брошенная там ему в насмешку. Вот и все, что от него осталось. Вот, чем он был – лишь шляпой с пером, а единственное, что ему оставили, – это смотреть на нее, вспоминая и осознавая все то, что он совершил. Возможно, с точки зрения церковных заповедей это и была достойная кара, но он так не считал. Он полагал, что всегда действовал в рамках закона, всегда защищал монаршую власть и стоял на ее страже, очищая королевство от проходимцев, убийц, заговорщиков и прочих мерзавцев.
– Я есть закон... – прохрипел подвешенный, глядя мутным взором на свою бывшую шляпу. – Я есть закон...
Сколько он уже здесь находится? Много, много дней и ночей. Нет, его не спешат убить. Он им нужен. Ну, конечно. Если бы его убили, согласно Кодексу и Ртутным Часам, во главе тайной стражи встал бы кто-то из Первой Дюжины, а так – нет: хозяин в разъезде, ищейки все на местах...
Заключенный начал снова вспоминать, как прокололся. Как его заманили в ловушку и пленили. Этим воспоминаниям он предавался каждый день с тех пор, как попал сюда.
Все было проверено, все учтено. Поставщик сведений был надежным парнем, и ему можно было доверять. Нынешний пленник и двое его ребят пришли в тот дом в Гортене. Дело казалось простым, но было срочным. Джеймс Модлог, сбежавший из теальской каменоломни убийца, – его долго нельзя было оставлять на свободе. «Синдром Вечного Солдата». Это, к несчастью, порой случается. На войне солдат видел столько крови и смертей, столько раз он сам едва уходил от смерти, а скольких он убил... Когда война закончилась, он возвращается домой, но уже не таким, как раньше, не таким веселым, радостным, ценящим жизнь и наслаждающимся ею. И хоть все сражения отгремели, для него – нет. Вся его жизнь превращается в бой. Человек просто сходит с ума от пережитого. Он становится зверем, он начинает убивать мирных прохожих, на самом деле полагая, что это какие-то дикие орки или еще кто. Спасти такого человека уже не представлялось возможным. Освободить и избавить от мучений его мог только удар меча. К несчастью, этот самый «солдат» прежде состоял в тайной страже, то есть был агентом, не самым важным и ценным, но все же Прево счел своим долгом разобраться с ним лично.
И вот он пошел на эту встречу – Модлога поймали, негодяй должен был ждать его, связанный по рукам и ногам. И когда они вошли в дом, сразу же все и обрушилось к самому Карнусу или, быть может, к Бансроту? Плевать... Все равно уже... Ребят убили, его спеленали, словно ребенка. Это было на второй день после сдачи Элагона, сколько же времени прошло? Пленник не знал. Много времени...
Все эти дни, а может, даже и месяцы он пробыл здесь, в каземате, и по-прежнему не знал, кто придумал весь этот план, кто заманил его и зачем. Врагов у него было много, почитай, все королевство.
Вчера пришли какие-то люди, подвесили за цепи и ушли. Должен был состояться какой-то разговор с кем-то из...
– Тихо! Тссс. Не будем говорить им ничего... – вслух ответил своим мыслям пленник, едва заслышав скрип отодвигаемого засова.
– Ну, здравствуй, Бриар. – В каземат вошел высокий широкоплечий человек в отливающем серебром камзоле и синем плаще.
Кто же это?
– И тебе... тебе тоже привет... – Бриар скосил злой взгляд, наконец узнав силуэт вошедшего, – Валор... Падаль! Знал же, знал, что кто-то из вас, герцогских отродий...
– Ты бы поспокойнее был, что ли. А то, глядишь, сердце не выдержит... Не хотелось бы, чтобы раньше, чем ты нам кое-что расскажешь.
– А кто сказал, что я тебе собираюсь что-то говорить? – усмехнулся бывший королевский Прево. – Можешь пытать, сколько влезет, из меня ничего не вытянешь...
– Ну как же. Я знаю, что при посвящении в вашу тайную стражу вы проходите какие-то ритуалы, позволяющие вам достаточно долго терпеть боль пыток и ожоги. Но я хорошо подготовился. – Валор достал что-то из-под плаща. – Ты видишь вот эту маленькую скляночку?
– Можешь травить...
– Ну, зачем же сразу «травить»? Сперва ты все скажешь. Это зелье правды.
– Что? Где ты его раздобыл, тварь?! Нет! Пустите!
Двое огромных телохранителей герцога схватили трепыхающегося в кандалах Бриара, запрокинули ему голову, клинком кинжала раздвинули крепко сжатые зубы.
Валор подошел, открутил крышку и вылил все содержимое склянки в горло Прево. Тот при этом едва не захлебнулся. Охранники отпустили его, и он безвольно повис на цепях.
– Итак, господин Бриар по прозвищу Каземат, я должен все узнать. Начнем: кто из агентов тайной стражи находится в Хиане? Имена? «Легенды»? Подлинные имена?
– Джонатан Степлз, казначей Хиана. Подлинное имя: Гарольд Серый – Первая Дюжина.
– Надо же! Никогда бы не подумал. Жаль таких мастеров и профессионалов убивать.
– Джим Хоунлей, писец при ратуше. Подлинное имя: Говард Найльм – Пятая Дюжина.
– Кто же еще? – в нетерпении воскликнул герцог. – Ну?
Бриар начал перечислять всех шпионов тайной стражи. Писец, стоявший за спиной герцога, все исправно записывал. Но не все прошло так, как было нужно лорду Валору. Зелье имело временный эффект, и когда, спустя два часа после того, как Прево, кляня себя, уже выдал почти всех тайных агентов, герцог спросил: «Ну а в Теале? Кто в Теале?» – Бриар про себя усмехнулся и солгал: «Олаф Бремер, младший баронский сын. Подлинное имя: Олаф Копатель Бремер – Первая Дюжина».
После такого ответа сэр Уильям Валор едва не упал. Он повернулся к писцу, взял у него свиток.
– Да, мой верный Бриар, все двенадцать дюжин заполнены. Ну, что ж, я пошел ставить крысоловки, а ты пока никуда не уходи. Самым лучшим наказанием для тебя будет постоянное напоминание о том, что ты выдал всех своих людей и, считай, приговорил...
Он вышел. Бриар снова остался один в камере. Мерзавец прав. Кругом прав! Один шпион! Остался всего лишь один королевский агент в Ронстраде, но что он сделает? И хоть он и из Первой Дюжины, заговор в одиночку ему не раскрыть и не остановить! А он, сеньор королевский Прево, единственный, кому были известны все имена, выдал их. Как последняя крыса, выдал.
– Подумать только, – из последних сил прохрипел Седрик Хилдфост, оседая по стене, – пережить осады Элагона и Дайкана – и сейчас умереть с кинжалом в спине. Эх-кхе... Покажи свое лицо, мразь, чтобы я знал, кому обязан этим путешествием ко вратам Карнуса.
Убийца сбросил капюшон. Показалось молодое лицо, темно-русые волосы, тонкие брови и карие глаза, равнодушно глядящие, как умирает человек.
– Сын? – ужаснулся барон. – Не может... эх-кхе... – больше ни слова не вырвалось из сведенного судорогой горла, лишь тонкая струйка багровой крови потекла из уголка рта, возвещая о кончине великого воина и героя.
Убийца жестоко усмехнулся и, совершив странный жест (схожий с поклоном), изменил свою внешность: теперь это был черноволосый человек на вид лет тридцати – тридцати пяти с глубокими и надменными черными глазами. Высокий лоб свидетельствовал о недюжинном уме, а морщинки в уголках глаз – о хитрости, и правда: подобной ему лисы не было во всем королевстве. На тонких губах плясала та же усмешка, что и при его предыдущем облике, и если бы не злое выражение лица, этого человека можно было бы даже назвать красивым.
Убийца снова набросил на голову капюшон и пошел вверх по улице. Внезапный порыв ветра
