Я протянул ему туфлю вместе с носком. Он озадаченно посмотрел на них и засунул в карман куртки.
– Ну, это… Держи хвост пистолетом, – сказал он и исчез, оставив дверь открытой. Еще какое-то время были слышны причудливые звуки хромоногого нисхождения по лестнице.
Казалось, окружающие предметы набухают и сжимаются в такт моему сердцу. В ужасающем отупении я опустился на кровать и, облокотившись о подоконник, попытался привести себя в чувство. От противоположного корпуса по-прежнему разносился скотский рэп, на крыше были видны две сгорбленные фигуры – занимались они тем, что швыряли пустыми пивными банками в кучку неприкаянных хиппи, которые собрались вокруг разведенного в урне костра и пытались раскуриться. Очередная банка пролетела мимо, следующая, звякнув, отскочила от чьей-то патлатой головы. Смех, возмущенные крики.
Я смотрел на искры, разлетавшиеся от помойного костра, и вдруг мой мозг пропахала мысль: «Почему это вдруг Банни пришел ко мне? Не к Клоуку и даже не к Марион?» Ответ предстал с такой ослепительной ясностью, что я обомлел: просто моя комната была ближе всех. Марион жила в Роксбурге, на другом конце кампуса, а комната Клоука располагалась в дальнем крыле Дурбинсталя. Обе дороги представляли серьезное испытание для пьяного тела на шатких ногах. Монмут же стоял всего в каких-нибудь десяти метрах, и мое освещенное окно, должно быть, забрезжило на пути Банни путеводной звездой.
Наверное, хорошо было бы сказать, что в те минуты я разрывался на части, ломая голову над моральной подоплекой доступных мне вариантов действия. Однако, если мне не изменяет память, ничего подобного я не испытывал. Я просто обулся и спустился вниз, чтобы позвонить Генри.
Таксофон висел у черного входа и был, как мне казалось, чересчур открыт для посторонних взглядов. Шлепая по росистой траве, я дошел до лабораторного корпуса и отыскал самую неприметную телефонную кабинку на последнем этаже.
Аппарат на том конце провода прозвонил, наверное, раз сто. Все впустую. Со злостью утопив рычаг, я набрал номер близнецов. Восемь гудков, девять, наконец, к моему облегчению, сонное «алло» Чарльза.
– Привет, это я, – буркнул я в трубку. – Тут кое-что случилось.
– В чем дело? – спросил он, сразу насторожившись. Было слышно, как он сел в постели.
– Он рассказал мне. Только что.
На том конце возникла долгая пауза.
– Алло?
– Позвони Генри, – вдруг сказал Чарльз. – Положи трубку и позвони ему прямо сейчас.
– Я уже пробовал. Он не отвечает.
Чарльз тихо выругался.
– Дай подумать… Вот черт! Можешь зайти к нам?
– Конечно. Сейчас?
– Я сбегаю к Генри и попытаюсь вытащить его. Пока ты доберешься, мы успеем вернуться. Хорошо?
– Ладно, – ответил я, но Чарльз уже бросил трубку.
Когда минут двадцать спустя я подходил к дому близнецов, мне навстречу показался Чарльз, в одиночку возвращавшийся от Генри.
– Безрезультатно?
– Как видишь, – ответил он, тяжело дыша. Волосы у него торчали во все стороны, плащ был накинут прямо поверх пижамы.
– Что будем делать?
– Не знаю. Пойдем к нам. Что-нибудь придумаем.
Едва мы повесили одежду, как в комнате Камиллы зажегся свет и в дверях, щурясь, появилась она сама, разрумянившаяся от сна.
– Чарльз? О, а ты как здесь оказался? – добавила она, увидев меня.
Чарльз несколько путано объяснил, что случилось. Она слушала, прикрыв глаза от света сонной рукой. На ней была мужская рубашка, слишком большая для нее, и я поймал себя на том, что разглядываю ее ноги – смуглые икры, изящные лодыжки, трогательные, по-мальчишечьи неухоженные ступни.
– Он дома? – спросила она.
– Ясное дело.
– Точно?
– А где еще ему быть в три часа ночи?
– Подожди-ка, – сказала она и подошла к телефону. – Просто хочу кое-что попробовать.
Она набрала номер, выждала секунду-другую, дала отбой, снова крутанула диск.
– Это код, – пояснила она, прижав трубку к уху плечом. – Два гудка, пауза, повтор.
– Код?
– Да. Он как-то сказал мне… О, Генри, привет, – произнесла она в трубку и села на диван.
Чарльз послал мне выразительный взгляд.
– Черт побери, он небось даже не думал ложиться и сидел там все это время, – тихо сказал он.
– Да, – соглашалась с чем-то Камилла. Она смотрела в пол, скрестив ноги и лениво покачивая ступней. – Хорошо. Я передам ему.
Она положила трубку.
– Ричард, он просит тебя зайти. Иди сейчас же. Он тебя ждет. Что ты так на меня смотришь? – огрызнулась она на Чарльза.
– Код, ага?
– Ну и что тут такого?
– Ты никогда мне об этом не говорила.
– Ерунда какая. Было б о чем говорить.
– И зачем это вам с Генри понадобился секретный код?
– Ничего секретного здесь нет.
– Тогда почему ты мне не сказала?
– Чарльз, ну что ты как ребенок?
Генри – сна ни в одном глазу, никаких объяснений – встретил меня в халате у двери. Я прошел за ним на кухню, он усадил меня и налил кофе:
– А теперь расскажи мне, что произошло.
Я пустился в пересказ. Он сидел напротив, не сводя с меня синих глаз и куря сигареты одну за другой. От усталости я часто путался и сбивался, но Генри слушал терпеливо и не перебивал, когда я начинал буксовать или уходить в сторону. Вопросов он почти не задавал и только просил повторить некоторые эпизоды.
Когда я умолк, уже взошло солнце и пели птицы. Перед глазами у меня плавали круги. Прохладный ветерок шевелил кухонные занавески. Генри погасил лампу и, встав у плиты, принялся, словно на автомате, готовить яичницу с беконом. Я в оцепенении наблюдал, как он босиком передвигается по кухне, затопленной серым утренним светом.
Пока мы ели, я украдкой поглядывал на него. Лицо его было бледным, взгляд – озабоченным, глаза – утомленными, но ни одна черточка не выдавала мыслей.
– Слушай, Генри…
Он вздрогнул – это были первые слова, сказанные за последние полчаса или около того.
– О чем ты сейчас думаешь?
– Ни о чем.
– Если ты по-прежнему хочешь его отравить…
– Не говори глупостей, – раздраженно оборвал он меня. – Сделай одолжение – закрой на минуту рот и дай мне подумать.
Я бросил на него слегка обиженный взгляд. Генри резко встал и пошел налить себе еще кофе. На мгновение он застыл, стоя спиной ко мне и упершись руками в столешницу, затем обернулся.
– Извини, – произнес он устало. – Просто это не очень приятно – оглядываться на предмет стольких усилий и понимать, что все было сплошной нелепицей. Ядовитые грибы – Вальтер Скотт, да и только.
Я опешил:
– Вообще-то я думал, это хорошая идея.
