– То, что действительно знаете. А больше всего мне хочется узнать, как это вы заплетаете волосы в столько мелких косичек. Меня это всегда занимало. В самом деле, такие меленькие, будто их заплетала какая-то крыса из сказки о Золушке или еще кто-нибудь.
Глория покосилась на Холлорана:
– Этот мужчина видел когда-нибудь в жизни черную женщину?
– Не думаю.
39
Магоцци считал, что не важно, нищий ты или миллионер. Существуют главные неизменные человеческие радости, которые сопровождают любого с малолетства до старости, и одна из них – проснуться от аромата хорошего кофе, сваренного кем-то другим.
Он открыл глаза, глядя в потолок гостиной Грейс Макбрайд. Планки жалюзи на одном глухом окне сходились неплотно, потолок разрисовывали тонкие лучики солнечного света, почему-то наполнив его оптимизмом.
Он был накрыт новым очень теплым одеялом, которого вчера, когда засыпал, не было. Приподнял краешек, видя внизу знакомое покрывало из синей шерсти, сел, выглянул в арку на пустую кухню. Она его накрыла во сне. Встала, приготовила кофе, накрыла еще одним одеялом, чтобы не замерз. От этой мысли в груди защемило.
Они были на заднем дворе. Чарли сидит в одном кресле, Грейс в другом, закутанная в белую толстую шерстяную кофту, темные волосы вьются на воротнике, в левой руке дымящаяся кружка с кофе, правая засунута в карман кофты, под которой даже издали видны солидные очертания пистолета. К подножию магнолии тянется шланг, водичка музыкально журчит в утренней тишине. Однако чертовски холодно.
– Тут прямо настоящий мороз, – сказал он, спускаясь с последней ступеньки, стараясь не расплескать свежий кофе из кружки. Видел облачка пара, вылетающие изо рта при дыхании, слышал потрескивание замерзшей травы под ногами.
Чарли повернул голову, улыбнулся ему. Его дыхание тоже было видно.
– Куртку наденьте, – не оборачиваясь, подсказала Грейс.
– Надел уже. – Он присел перед Чарли, почесал жесткую шерсть за ушами. Чарли громко вздохнул, положил голову ему на руку. – Потрясающий кофе. – Магоцци, посмотрев на Грейс, обнаружил, что она ему улыбается. Такой улыбки он еще не видел. Внушает ощущение, что он сделал что-то хорошее, правильное. Даже не помнится, когда выражение женского лица внушало ему подобное чувство. Стоит выяснить, в чем заслуга, чтобы потом когда-нибудь повторить. – В чем дело?
– Вы не согнали Чарли с кресла.
– Ну конечно… Это же его кресло.
Грейс опять улыбнулась.
– Впрочем, согнал бы, если бы не побоялся, что он мне руку откусит. – Он взглянул на свою руку, которую бешено лизал страшный зверь, как бы на секунду очутившись в американской картинке, изображающей мужчину, женщину, собаку, дом, словно она реальна и он в ней на месте. – Вы не должны одна тут сидеть, – неожиданно заявил он, и улыбка исчезла с ее губ.
– Это мой двор.
Магоцци прихлебывал кофе, усваивая урок. Во избежание жестокого убийства на заднем дворе никогда не предлагай Грейс Макбрайд нарушить установленный распорядок. Он старался подавить инстинктивное стремление охранять ее, с которым мужчины вышли из пещер. Стремление в любом случае глупое, препятствовавшее эволюционному развитию, которое породило женщин с крупнокалиберными пистолетами в карманах домашней одежды. Глядя на воду, текущую к корням магнолии, придумал, казалось бы, невинный вопрос:
– Не поздновато поливать в такое время года?
Грейс покачала головой, и темные кольца волос снова скользнули по белому воротнику. И с непокрытой головой сидеть на холоде не следует, но делать подобное замечание он не намерен.
– Поливать деревья никогда не поздно. Во всяком случае, пока земля не промерзнет. Вы дома живете?
– Как всякий нормальный человек.
– Я не мишень. Никогда не была.
Господи боже, перескакивает с темы на тему, как кролик. Трудно уследить за ходом мысли. И это наверняка заметно.
– Поэтому не боюсь находиться одна, – объяснила она. – Он не собирается меня убивать. Он хочет меня… остановить.
– Что это значит?
Она безнадежно пожала плечами:
– Много лет стараюсь догадаться. Согласно психологическому портрету, который ФБР составило в университете, цель убийцы – «психологическая парализация», что бы эта чертовщина ни означала. То есть ему как бы кажется, будто я имею какую-то власть над его жизнью, и он хочет от нее избавиться, а мое убийство ничего не изменит.
– Интересно.
– Думаете? Я всегда считала это полной белибердой. Мертвые никакой власти ни над кем не имеют.
– Мученики имеют.
– О… – Она пошевелила губами, молча произнося это слово. – Правда.
– Мертвые любимые.
– Мертвые любимые?
Магоцци кивнул:
– Конечно. Возьмите любую пару в самом начале, когда все в новинку, сплошной жар, понимаете? Тут приходит известие о ее или его гибели в автомобильной катастрофе, на войне, где угодно, когда они еще не успели постареть, растолстеть или стать слабоумными, – что у нас остается? Мертвые любимые. Самые могущественные в мире люди. С ними не посоперничаешь.
Грейс взглянула на детектива, одновременно хмурясь и улыбаясь:
– Личный опыт?
– Нет. Что касается моей бывшей жены, я не смог соперничать с живыми.
Грейс потянулась к Чарли, погладила.
– Утром я разговаривала со своими друзьями, рассказывала о вчерашнем.
Магоцци поморщился, она это заметила.
– Успокойтесь. Я не расспрашивала о Брайане Бредфорде, главным образом потому, что если сама его не знаю, то и они не знают. Тем не менее они за меня боятся. Поэтому мы все вместе снова решили исчезнуть.
– Вам этого хочется?
Она немного подумала, широким жестом обвела ограду, охранные системы, десять лет бесконечных предосторожностей, которых Магоцци не мог даже себе представить.
– Хочется, чтобы все это закончилось. Хочется, чтобы настал конец.
Оба вздрогнули, когда в его кармане запищал сотовый телефон. Он открыл трубку.
– Магоцци слушает.
– Детектив, доброе утро.
Магоцци слегка растерялся. На сотовый звонят только копы, а не помнится, чтобы кто-нибудь из них говорил «доброе утро».
