В самолете, на котором я возвращался во Францию, я размечтался о новых экспедициях. Еще зимой меня посетил некий профессор Сасаки. Он выразил надежду, что когда-нибудь батискаф совершит погружение в японских водах. Тогда подобная перспектива казалась мне маловероятной — ведь добиться ассигнований даже на португальскую экспедицию стоило мне немалого труда.
ПЕРВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ К БЕРЕГАМ ЯПОНИИ
Теперь я должен вернуться немного назад. В феврале 1956 года батискаф, как и всегда зимой, стоял в доке на ремонте. Я же в тиши своего кабинета готовился к весенним погружениям, хотя и не знал в точности, какой будет их программа: мне позвонили из министерства и сообщили только о том, что некто профессор Тадайоши Сасаки, находящийся в Европе с какой-то научной миссией, хочет осмотреть батискаф.
На платформах тулонского вокзала японцев довольно мало; поэтому, когда в назначенный день и час я поехал встречать своего гостя, мне нетрудно было отыскать его в толпе пассажиров. Сразу же отправились на военно-морскую базу. В то время я еще не догадывался о целях его визита. Разумеется, имя его мне было знакомо, и я знал, что он занимается исследованиями в области физической океанографии, иначе говоря — гидрологии моря. В то время как термин «океанография» охватывает все научные исследования, относящиеся к морской среде, дну и его строению, гидрология ограничивается изучением физических свойств морской среды; к этой же дисциплине относятся проблемы приливо-отливных явлений. Я знал о погружениях на глубину 300 метров, совершенных профессором Сасаки на борту «Куросио» — судна, предназначенного для научных наблюдений и сконструированного не без участия самого профессора.
Мой собеседник говорил по-английски с сильным японским акцентом. Я понимал его не без труда, подозреваю, что и ему со мной было не легче. Во всяком случае он сразу перешел к делу.
— Думаете ли вы, что французские организации, как научные, так и военно-морские, отнесутся положительно к тому, чтобы батискаф совершил экспедицию к японским берегам я некоторые японские ученые могли бы совершить в нем несколько погружений?
Я немного растерялся, хотя давно уже мечтал о международном сотрудничестве и более широкой эксплуатации батискафа или даже нескольких батискафов. Я стал прикидывать в уме — какие могут быть возражения против франко-японского сотрудничества? С одной стороны, в высших сферах у нас всегда считали, что батискаф должен заниматься исключительно научными проблемами. Так что в этом плане возражений не предвидится. С другой стороны, экспедиция в столь отдаленный район ставит ряд сложных проблем. В то время я уже обдумывал предложение профессора Переса отправиться в Португалию, но до осуществления этого проекта было еще далеко. А тут мне предлагают пройти морем 20 000 километров, чтобы совершить погружение буквально на противоположном конце земного шара! Кроме проблем чисто технического свойства, надо было подумать и о том, сумеем ли мы эффективно работать с людьми, стереотип жизни которых, что ни говори, сильно отличается от нашего.
Впрочем, соблазнительность самой идеи тесного контакта с Японией, такой высокоразвитой и такой далекой страной, и желание продемонстрировать японцам батискаф заставили меня на время забыть о трудностях подобного предприятия. Мы поднялись на борт «ФНРС-ІІІ». Даже беглый осмотр сферы из бавляет от необходимости пускаться в длинные объяснения и сразу дает представление о возможностях батискафа. Господин Сасаки, принимавший участие в переводе книги, в которой мы с Вильмом описывали младенчество «ФНРС-III», прекрасно знал батискаф — я сразу это заметил, — и разговор наш принял более конкретный характер. Сфера показалась ему просторнее, чем он ожидал, возможно, потому, что кабина «Куросио» была еще теснее, чем наша. Я показал ему свои научные приборы, в то время весьма примитивные, и он спросил, можно ли установить в сфере прибор для изучения течений, над созданием которого он тогда работал. В ответ на встречный вопрос он уточнил, что ему потребуется протянуть только два электропровода.
Затем мы поговорили о возможностях создания приборов, обеспечивающих непрерывную регистрацию температуры морской воды за бортом. Наличие свободных жил в кабеле как будто позволяло оснастить батискаф такими приборами, о чем я и сообщил своему гостю.
Обедали мы в военно-морском клубе, а потом я пригласил профессора к себе на чашку кофе. Едва ступив в гостиную и познакомившись с моей женой, он вытащил из кармана какую- то коробочку.
— Подарок,— объявил он.
В футляре на подушечке спала великолепная жемчужина, своей округлой формой напомнившая мне мой батискаф; может быть, поэтому мне показалось, что этот подарок — доброе предзнаменование. Всю вторую половину дня мы проговорили о будущей экспедиции.
Профессору хотелось отправить в подводные экскурсии нескольких своих коллег, и я безуспешно пытался убедить его в том, что для серьезных исследований каждому из них придется совершить не одно, а серию погружений. Ведь первое погружение в батискафе — это, как правило, не более чем малоприятное знакомство с ним. Между тем идея профессора Сасаки заключалась в том, чтобы как можно большее число представителей различных отраслей науки получили представление о возможностях батискафа.
Но едва простившись со своим гостем на платформе тулонского вокзала, я понял, что все это — несбыточные мечты, слишком заманчивые для того, чтобы оказаться осуществленными. В те дни мне нередко приходилось принимать у себя ученых, которых приводила ко мне любознательность, и я скоро позабыл о профессоре Сасаки. Через несколько недель после его визита из Парижа мне передали официальный ответ министерства на просьбу японского океанографа. Условие, поставленное министерством, было, на мой взгляд, невыполнимым: они хотели, чтобы Япония взяла на себя все расходы, связанные с экспедицией; но я знал, что профессор Сасаки располагал лишь весьма скромными средствами.
Почему, собственно, в самолете на обратном пути из Португалии мысли мои обратились к этой неудавшейся затее и я принялся грезить о тихоокеанской флоре и фауне? Вероятно, это было предчувствие, потому что несколько месяцев спустя я получил письмо из Японии. Вскрывая его, я не рассчитывал на интересные новости, но оказалось, что профессор Сасаки привлек к своему проекту внимание многих коллег из университетов Токио и Нагои, и они сформировали Японский комитет по использованию батискафа. Одна из крупнейших газет Японии, «Асахи Симбун», предоставила в распоряжение Комитета несколько миллионов иен для финансирования экспедиции. «Нам остается только,— писал профессор Сасаки,— разработать план работ и сделать все необходимое для того, чтобы экспедиция состоялась в 1958 году».
После этого между Тулоном и Токио установилась регулярная переписка. Опускаю детали, относящиеся непосредственно к организации экспедиции. Если при подготовке нашего португальского похода я имел возможность слетать в Лиссабон и урегулировать все вопросы на месте, то на этот раз даже в краткосрочной командировке в Токио мне было отказано за недостатком средств.
Таким образом, на 1957 год у нас была двойная задача: выполнить намеченную программу погружений и одновременно, ввиду предстоящей японской экспедиции, ускорить оснащение «ФНРС-ІІІ» научным оборудованием. С помощью господина Бруарделя, специалиста из Института океанографии, мы оборудовали батискаф батометрами — приборами для взятия проб забортной воды. У профессора Пиккара при создании «Триеста» была идея использовать для этой цели стальную трубку, проходящую внутрь сферы, мы же решили использовать плексигласовые батометры, расположив их на корпусе, поплавка; управлялись они с помощью дистанционного электромагнитного устройства. Конструкция оказалась удачной и в дальнейшем не доставляла нам никаких хлопот.
А вот устройство для непрерывной регистрации давления, температуры и прочих параметров, разработанное Бруарделем, оказалось слишком громоздким — словно в отместку за удачную конструкцию батометров. Оно состояло из 16-миллиметровой кинокамеры, помещенной в вершине конического светонепроницаемого кожуха — блензы и нацеленной на шкалы приборов и циферблат часов. В конце концов решение этой проблемы нашел бывший участник полярных экспедиций господин Мартэн — физик, прошедший конкурс на замещение должности руководителя лаборатории батискафа. Конкурс этот был объявлен ФНРС, когда стало ясно, что из простого наблюдательного пункта батискаф превращается в
