Я и сам понимал, что, если на этот раз не проявлю инициативы, я больше никогда не услышу об Уинтер, несмотря на родственные связи.
Признаюсь, мне было приятно в обществе Линн Ланкастер, я даже намеревался ей позвонить. Но мое замешательство имело простую причину — я боялся. Я не был готов, и она тоже. Развод не давал ей покоя. После двух лет ее рана все еще кровоточила. Как и у меня. Год спустя после потери Ханны.
Скорее всего, нас связывала общая боль утраты, хотя и по разной причине. Поэтому протянулась ниточка взаимопонимания. И в разделенной грусти можно найти утешение и комфорт. Мы можем постепенно, со временем, пережив боль, найти новое счастье. Или стать несчастными окончательно.
Ханна выбрала для меня трех женщин. Я встретился с каждой из них. Они не имели ничего общего, были абсолютно разными. Что касается Мэйси, Ханна, наверное, включила ее из чувства юмора, поскольку ни один человек, будь то мужчина или женщина, не могли бы вызвать у меня большего отторжения, чем вызвала Мэйси. С чего это Ханна решила, что Мэйси развеселит меня, снова научит смеяться? Она ошиблась. После визита этой дамы я готов был рвать и метать. Поэтому выбор надо делать между Линн и Уинтер. И если я все-таки нанял Мэйси, то не затем, чтобы узнать ее поближе. Она сделала все, чтобы я вычеркнул ее из списка. А вот рисунки мне понравились, и фрески, вероятно, будут вполне приемлемыми. Дам ей работу и тем самым выполню свой долг перед Ханной. Я встретился с Мэйси, и не моя вина, что она мне не понравилась. Оставались Линн и Уинтер. Будет честно, если я сначала узнаю обеих получше, а потом выберу одну. Или не выберу ни одной.
Я нашел выход из положения. Смирился и перестал переживать по этому поводу. Обрести полное спокойствие мне уже не удастся никогда, но я был доволен сделанными выводами.
Остаток дня прошел без происшествий и завершился приемом последнего пациента, шестилетнего мальчика, умудрившегося запихать в нос игрушечную машинку. Я показал ему несколько фокусов, специально приготовленных для таких случаев, и, когда он повеселел и успокоился, смог удалить посторонний предмет из синусовой пазухи.
Маленький Питер так благоговейно отнесся к моим чудесам, что привел меня в веселое расположение духа; и, выходя из кабинета, я улыбался. Меня ждала Линда.
— Слушай, сегодня на тебя большой спрос у дам!
У Линды был такой вид, как будто она принимала участие в выборе для меня кандидатур. Я решил, что теперь явилась Линн Ланкастер.
— Она привезла тебе свои эскизы.
Мэйси Роз.
Значит, неделя не закончится без новой встречи с этой сумасбродкой.
— Она в моем кабинете?
— Она там.
Я хотел сказать Линде, чтобы она убрала с лица неуместную улыбочку. Мэйси Роз не входила в число интересующих меня особ, ни в настоящем, ни в прошлом, ни в будущем.
Я застал ее за листанием моего медицинского журнала и сразу ощутил волну раздражения. Как можно в чужом кабинете рыться на книжных полках без разрешения!
Она подняла глаза, когда я вошел, но на ее лице я не увидел и тени смущения. Я подошел и, вытащив журнал из ее рук, демонстративно вернул его на полку.
— Вы принесли эскизы?
— Они на вашем столе.
Мне было любопытно, что она изобразила, на какую тему рисунки. Если она обладает богатым воображением, как я предполагал, должно быть нечто оригинальное и забавное.
Я развернул рулон с эскизами на маленьком столике, прижал один край пресс-папье, другой — книгой. Один взгляд на высокую океанскую волну, и я нахмурился. Она изобразила большую волну, на гребне плавало множество черепашек и тропических рыбок всех цветов и размеров. Из волны выпрыгивал дельфин, а на заднем плане плавал кит.
Это было совсем не то, что я хотел бы видеть. Я и сам не понимал, почему разочарован, но рисунок вызвал мое недовольство. Видимо, из-за самой художницы. Впрочем, я действительно считал, что детям надо что-то более экзотичное или эксцентричное. Я ожидал от нее именно этого. Рисунки на стенах должны были завладеть их вниманием целиком, отвлечь от предстоящих процедур, а не быть иллюстрацией к уроку зоологии.
— Мне не нравится.
— Почему? — дерзко спросила она.
— Не нравится, и все. Это не детская тема.
— Вы сказали, на мое усмотрение.
— Верно. И я прошу прощения. Но морская тема не подходит, — отрезал я, — мне нужно нечто другое.
Она была права в одном, я сам дал ей полную свободу выбора. Тем не менее, рисунки должны мне понравиться.
— Приносите другие.
— Прекрасно. — Она подошла и скатала эскиз в трубочку. — Нет проблем, я могу придумать что-то на другую тему. Но перед тем, как я затрачу несколько часов на новую работу, не могли бы вы подсказать, что именно вы хотите видеть?
— Ну, не знаю… Может быть, животных, которых видим в зоопарке.
— Зоопарк… — Идея ей явно не понравилась. — Что ж, я могу попробовать…
— Пусть животные будут на фоне джунглей.
— Вы их получите.
— Когда вы сможете принести новые эскизы?
Она подняла глаза к потолку, как будто искала ответ там.
— В понедельник, во второй половине дня.
Я подошел к столу, чтобы взглянуть на свой еженедельник. Согласно кивнул и записал встречу на понедельник.
— Итак, в понедельник, в пять часов.
Она пошла к двери, но остановилась.
— Вы уверены, что не хотите морскую тему?
— Не хочу, уж простите, — мгновенно ответил я без колебаний.
— Я бы еще могла вписать туда кораблик. Была мысль, жалею, что не так сделала.
— Увы, мне не понравилось бы и с корабликом.
— А Харви понравилось… Ну, насколько вообще что-то может нравиться Харви.
Кажется, она говорит о собаке или кошке. Я вспомнил, что она держит несколько кошек. Не думал, что о произведении искусства можно советоваться с домашними любимцами.
— Харви — это ваш кот?
— Харви — это мой сосед, у него утонченный вкус.
Это был камень в мой огород. Я вспомнил, она говорила об этом Харви, когда я первый раз позвонил.
— Не сомневаюсь, но ведь не в его офисе вы будете рисовать фрески.
— Очень жаль, — пробормотала она.
— Но при удобном случае вы можете предложить вашу морскую сцену другому клиенту.
Вместо ответа, она пожала плечами и направилась к выходу.
Я пошел за ней, тоже не желая продолжать разговор. Меня не интересовал ее сосед. Как и его мнение. В моем офисе я решаю, что должно быть нарисовано на стенах, а мне не хотелось, чтобы дети, которые придут на прием, смотрели на ее рыб.
— В понедельник я представлю вам эскизы на тему джунглей.
Она стремительно покинула мой кабинет.
Я ощутил укол совести, потому что, по правде говоря, мое отношение к ее рисункам было предвзятым. Просто эта женщина была слишком необычной, слишком непредсказуемой, сумасбродной, в моем понимании. В любом случае мой долг перед Ханной я выполнил. И теперь могу сосредоточить свои усилия на Уинтер и
